Без сожалений

— Хочешь секрет, Ло? — шепчет Кора-сан разбитыми губами, склоняясь к самому лицу. Глаза его лихорадочно блестят. Всё покатилось к чертям. Ло очень страшно. А ведь ещё недавно Ло думал, что бояться ему больше нечего, всё страшное уже случилось. Настоящее и будущее закончились навсегда, со смертью всех, кто имел значение. Его город мёртв. Он сам — ходячая бомба, и только холодно щёлкает стрелка часов, отмеряя секунды, часы и дни. Его жизнь — лишь отсрочка, лишь попытка напоследок сделать миру больно. Отомстить, ха. Мир умел это лучше него. Ло не знал, что однажды — теперь — кто-то захочет спасти его, а он будет... не равнодушен, будет переживать снова. Не знал, что не всё внутри сгорело, не всё заморозилось. Красные-красные губы растянуты в беспомощной улыбке. Кора-сан не выживет. Время снова закончится. Они ещё живы — но время так очевидно заканчивается на острове Миньон для Кора-сана и для него. Дофламинго не прощает предательств. — Слушай меня, Ло, — приказывает Кора-сан, щёлкая двумя пальцами и опуская вокруг них купол тишины. А Ло слушает неумолимый отсчёт времени: воображаемую стрелку часов и реальное биение сердец. Пока ещё двух сердец, но что дальше? Несуществующее два, возможное одно, закономерное ноль... — Ты будешь жить. Понял меня? Ло всхлипывает. Он не знал, что плакал, пока не услышал себя сейчас. А Кора-сан по-идиотски улыбается, как будто всё ещё может стать хорошо. Как будто всё уже хорошо, потому что Ло будет жить. — Я спрячу тебя. Не смей высовываться, пока они не уйдут. Проживи свою жизнь без сожалений. — Красные губы легко касаются его лба. — А ты? Кора-сан оглядывается, прислушивается. — Секрет, — а ведь казалось, шире этот рот уже не растянется, ну нельзя же быть ещё счастливее в этом бесконечном несчастье, и жизнь — страдание, это уж Ло знает точно. Так зачем же Кора-сан так стремится продлить его страдания и покончить со своими? Кора-сан законченный эгоист. А тот хмурится едва-едва, улыбка широкая, напряжённая, и говорит: — Давай, полезай. — Я люблю тебя, Ло, — тоже говорит, как кость поперёк горла запихивает. Когда Кора-сан был немым, молчал всегда-всегда и только с неодобрением выкидывал его из логова Дофламинго на помойку — то, значит, были счастливые времена, а Ло и не знал. Кора-сан захлопывает крышку деревянного ящика и наверняка скрывает все звуки сферой тишины, наверняка он будет держаться до последнего, чтобы эта сфера оставалась как можно дольше. Но пока Кора-сан жив, Ло позволяет себе всё, что может. Он орёт в голос и сбивает кулаки, едва ощущая занозы от деревянной стружки. Его не слышат, не находят. Зато, конечно, находят Кора-сана. И должность Коразона при пиратах Донкихот вновь свободна. Дофламинго лично убил брата-дозорного. Ло слышал выстрел. Ло опять выжил, он снова на свободе и снова одинок, и Ло так сильно ненавидит мир! Как в первый раз, когда он выбрался из оцеплённого города в повозке, полной трупов. Сейчас мертвец только один — но это не преуменьшает горя, а возводит в абсолют. Кора-сан будто счастливый. Ло не должен смотреть, он должен бежать — пока уходят пираты и не пришли дозорные, — но не может. Он недвижно сидит рядом и смотрит, как будто этот шанс на жизнь, на побег, и не стоил Кора-сану всего: всех его шпионских тайн, неспасённого королевства, несвершившейся мести, прервавшейся жизни. Надо бежать. Конечно, надо. А снег, кружась, ложится на чёрную перьевую шубу, на красные губы, тает на ресницах. Ло ненавидит снег, ненавидит красное, ненавидит Верго, Дофламинго, Кора-сана и его невезение, себя, в конце концов. Ло знать не знает о жизни без сожалений и о секрете, который Кора-сан ему так и не рассказал. Ло знает только о мести, которую он не сможет осуществить ещё много-много лет, потому что слишком мал и слаб. Но может начать свой путь к новой цели. Но до всего этого — даже до побега — остаётся нулевой пункт. Он совсем другой, ещё не связан с местью и немножко связан с «без сожалений». Потому что Ло обязан попытаться. Он ведь будущий доктор. С одной настоящей, сегодня приобретённой способностью фрукта Опе-Опе. Ло пробует. Пробует так и иначе, снова и снова — и сознание мутится, перед глазами плывёт, пока не расплывается до белого. Непонятно, как мог бы сработать фрукт. Всё ещё падает снег, всё ещё не неподвижен труп. Ло перестаёт пытаться. Ло ничего не умеет, и мертвец не воскресает. Ло клянётся, что научится всему, даже если Кора-сану уже ничего не поможет. С того дня проходит много дней и ночей, они приумножаются в месяца и затем в года. Но Ло не спасти, пусть он и жив. Время ведь не лечит, время убивает, всегда заканчивается. Он, Трафальгар Ло, прозванный людьми Хирургом Смерти, и лечит, и убивает. Он, кажется, может всё на свете, кроме двух вещей: спасти Кора-сана в прошлом и отомстить Дофламинго в будущем. Поэтому он занимается настоящим. Но иногда, во снах, Кора-сан приходит, склоняется над ним с жуткой ласковой улыбкой и печальным взглядом. — Хочешь секрет, Ло? — Да. И у них есть всё время мира, и Кора-сан отвечает ему, шепча на ухо своими красными губами: — Слушай меня, Ло. Я выживу. И ты тоже будешь жить. Понял меня? Запомни хорошенько. Проживи жизнь без сожалений. «Я выживу», — беззвучно повторяет Ло пересохшими со сна губами. Что за чёртова ложь и игры подсознания. Он-то, Ло, выжил. Но не Кора-сан. И Дофламинго обязательно заплатит. Иногда ему и наяву мерещится тёмная пернатая тень. Тогда Ло устало трёт глаза и понимает, что засиделся за медицинскими справочниками.