Забытый дом

План был плох во всем. Слабых мест было столько, сколько дыр в решете. Он трещал по швам, как девичье платье, в котором Сяо Синчэнь пытался как-то двигаться. — В одежде я кажусь более худым, — виновато развел он руками, поймав на себе тяжелый взгляд Сун Цзычэня. — А дева Цин совсем юна. Конечно, оно мне мало! Дева Цин не могла видеть, как сидит на Синчэне платье — по той простой причине, что была слепа. Однако, услышав его слова, не удержалась и захихикала — воображение у нее было хорошим. Развитым. — Даочжан очень любезен, — справившись со смехом, сказала А-Цин. — Может быть, я смогу зашить платье? — Ты умеешь шить на ощупь? — спросил Цзычэнь недоверчиво. А-Цин пожала плечами. — Конечно, умею. Иначе так и ходила бы в драной юбке… А с юбки все и началось. А-Цин, бедную слепую нищенку, побирающуюся около заброшенного храма, местные не любили и задирали при любой возможности. Дело было не только в слепоте — ее глаза затягивали белые бельма, и вид она имела странный, нечеловеческий. Ее сторонились и боялись, а то и зло подшучивали. Вот как в этот раз, когда грубые мальчишки подкрались и незаметно распороли юбку сзади. Сяо Синчэнь только чудом заметил произошедшее — не иначе, сработало чутье на неприятности. Мальчишками занялся Цзычэнь — метелка-мухогонка в его руках порой становилась карающим орудием воспитания и надолго отбивала охоту допекать и бесчестить беззащитных девиц. Беззащитная девица, наспех прикрытая верхним ханьфу Синчэня, в долгу не осталась — дала деру так, что пятки засверкали, да еще прихватила с собой Синчэнев кошелек. Нарочно не искали, хоть Цзычэнь и уверял, что нельзя ходить в таком виде. Подумаешь, без верхних рукавов. — Зато девушку от позора спас, — пытался втолковать Синчэнь, пока они обходили город в поисках еды и ночлега. Поужинали в конечном итоге одном из трактиров, но Цзычэнь наотрез отказался брать там комнату — слишком не понравился ему хозяин. В этом городе люди не отличались миролюбием и добросердечным отношением к странникам. После знакомства с хозяином трактира Синчэнь в общем-то разделял его опасения, но когда Цзычэнь миновал третий по счету постоялый двор, не удержался и спросил: — А куда мы идем? — Искать место для ночлега, — коротко отозвался Цзычэнь и свернул к пустующему даже на вид храму. Синчэнь отметил, что уже не в первый раз Цзычэнь предпочитал храмы постоялым дворам. Это было объяснимо: в них он чувствовал себя в своей тарелке. Сам выросший при монастыре Байсюэ, он сторонился светской жизни, даже став странствующим заклинателем. Самому Синчэню было все равно, где восстанавливать силы, в траве или в кровати, потому он привычно следовал за другом. В том храме они снова встретили А-Цин. Слепая девушка пряталась в глубине у алтаря, сжимая в руках бамбуковую палку. Вид у нее был боевой — словно она готова была без раздумий побить любого. — Ну, — рассмеялся Синчэнь и протянул ей руки ладонями вверх. — Я тебе не враг. Я же помог тебе, правда? — Даочжан?.. — А-Цин выступила из тени, неуверенно наклоняя голову, словно ожидая удара. — Даочжан, который мне помог? Я потом поняла, что помог… Даочжан спас меня от позора, а я украла его кошелек… Девушка зашмыгала носом — казалось, еще слово, и она разрыдается. — Можешь оставить себе, — улыбнулся ей Синчэнь. В ее раскаяние он не поверил. Но в ней было какое-то сокрушительное обаяние — сшибало с ног и заставляло немедленно все прощать. — Хочешь булочку? А-Цин тут же перестала плакать и воспряла духом. — А у вас есть? Вот так, сидя на храмовом крыльце, разделив на троих булочки и сладости из трактира, они и подружились. От Синчэня не укрылось, как Цзычэнь смотрел на девушку. Такого еще не было, чтобы он так смотрел — словно обрел давно потерянную сестру. Синчэнь открыл было рот, чтобы спросить, и тут же закрыл обратно — о прошлом друг не распространялся, говорил только, что вырос при храме Байсюэ и наставника считает отцом, а потому… Мало ли, что на самом деле было. Может, и была какая-то сестра. Или девушка какая-то была. В общем, кто-то был, из-за кого теперь на А-Цин так смотрят и еще одну булочку в подставленную ладонь кладут. Синчэнь с улыбкой поднялся на ноги и, коротко попрощавшись, сбежал прогуляться — вечер был светлый и звездный, а Цзычэню и А-Цин неплохо бы пообщаться наедине. Прислонившись к высоким каменным воротам, Синчэнь подумал, как необычно будет путешествовать втроем. Необычно — и очень интересно. Впоследствии Синчэнь радовался тому, что вышел к воротам — иначе мог бы пропустить шествие. Хотя Цзычэнь утверждал, что свадебный паланкин провожали с таким шумом, что оглохшие при жизни мертвецы, и те повставали бы из гробов. Паланкин несли два силача с печальными лицами, а люди вокруг — и женщины, и мужчины — в голос горевали о невесте. Странная свадьба, подумал Синчэнь, провожая взглядом людей. Совсем глухая ночь, да и дата неблагоприятная — куда везут невесту? В тот момент, когда процессия проходила мимо храма, один из носильщиков сильно споткнулся, подвернув ногу. Паланкин качнулся, занавеси раздвинулись, и невеста выпала на мостовую. Присмотревшись, Синчэнь увидел, что это была деревянная кукла. Не удержавшись, Синчэнь выскользнул за ворота и смешался с толпой. Люди, собравшиеся вокруг куклы, сокрушались в голос, обхватывали руками головы, некоторые падали на колени. — Что случилось? — спросил Синчэнь у ближайшего к нему человека. Он выглядел к тому же наиболее спокойным на фоне прочих. Человек огляделся по сторонам, оценивая рыдания женщин и возмущенные нападки мужчин на споткнувшегося носильщика, и перевел тяжелый взгляд на Синчэня. — Если господину даочжану интересно… У нас только что ничего не получилось. — Ну… Я заметил, — мягко улыбнувшись, ответил Синчэнь. — Но мне не ясна цель… Для чего вы на ночь глядя везете куда-то ряженую куклу? — Чтобы не везти живую невесту! — ответил человек. — У нас и так не осталось уже девушек! — А к чему вообще везти куда-то невесту? — Давайте отойдем, даочжан… — почесав в затылке, ответил человек и в самом деле отвел Сяо Синчэня подальше от расстроенной толпы. Человека звали Вэй Чунь, и он жил в этой деревне с самого рождения. И уже тогда, если верить его рассказу, в деревне происходили странные вещи. Раз в год пропадала девушка. Обязательно молодая, красивая, и прямо в день своей свадьбы — когда ее везли к жениху в храм в большом городе. И так уже двадцать восемь лет! — А что же местный храм, не по вкусу? — поднял брови Синчэнь. Вэй Чунь только головой покачал: — Даже мне неизвестно, как давно от нас отвернулись боги, но в местном храме ждать от них благословения никто не пойдет. То ли дело храм богини плодородия в городе Ву! До него совсем немного, три дня пути, через лес и горный перевал. Там все привыкли связывать себя узами брака. Только вот невестам нашей деревни совсем-совсем не повезло. — А что с ними случалось? Вэй Чунь печально вздохнул и принялся за рассказ. Так и выяснилось, что несчастные девицы, вознамерившиеся выйти замуж, пропадали все подряд — и бедные, и зажиточные, и красивые, и дурнушки. Зато время всегда одинаковое выходило. — Кто же выдает замуж в столь неблагоприятные даты? — поразился Синчэнь, и уже хотел было начать извиняться за невежливые слова, но Вэй Чунь только рукой махнул: — Да ведь в том и дело, что благоприятная наступает аккурат через три дня! Как раз время пройдет, чтобы невеста до храма и, стало быть, до жениха добралась. Только вот, как оказалось, не добралась еще ни одна — из тех, кто в неблагоприятный день отправился в путь. Причем все сопровождающие погибали вместе с ней — от рук неизвестного, жуткого чудища. — Проклятие на этом лесе, — печально завершил рассказ Вэй Чунь. — Как есть проклятие. Вот пытаемся обойти его, обмануть чудовище, отправив деревянную куклу. А там, выманив его, прикончим — и дело с концом. В его голосе совсем не было уверенности. Сяо Синчэнь смотрел на Вэй Чуня, поражаясь упорной решимости вступить в заведомо проигрышный бой с врагом, о котором за столько лет не узнали ничего — ни внешности, ни природы. Лишь то, что убивает невест, утаскивает к себе, да, видимо, сжирает до костей — поскольку ни одной девушки так и не нашли. — Господин Вэй, — серьезно проговорил Синчэнь. — Если бы вы позволили заменить вашу куклу… — Да чем же ее заменить! — схватился за голову Вэй Чунь. — Невестой, — улыбнулся уголками губ Синчэнь. — Живой, из плоти и крови — чтобы демон, кем бы он ни был, повелся на обман. Деревянная кукла вряд ли надолго отвлечет его. — Вы не поняли, даочжан! — почти закричал Вэй Чунь. — Ведь мы как раз и хотим не отпускать больше наших девушек! — Доверьтесь мне, — Синчэнь лукаво сощурился. — Я найду такую девушку, которая не испугается демона и сумеет за себя постоять! ...Цзычэнь идею, конечно, не одобрил, но где ему было остановить Сяо Синчэня, рвущегося спасать невинных людей? Никакую девушку, само собой, Синчэнь никогда не рискнул бы подвергнуть такой опасности. Рисковать — так собой. Там, где крестьянские вилы не причинили бы никакого вреда чудовищу, справится Шуанхуа. Дело было за малым — превратить себя в достойную приманку, способную заинтересовать демона. Но единственной девушкой, у которой можно было одолжить какое-то платье, оказалась А-Цин — маленькая сама по себе, да еще и исхудавшая от голода. Синчэнь не стал спрашивать, где она раздобыла платье — наверняка хранила на черный день, такой, как сегодня, когда мальчишки изодрали ее юбку. Его волновало другое — рукав разошелся, платье сидело очень плотно, и на хрупкую нежную невесту он не сильно походил. А-Цин, весьма умело для слепой орудуя иголкой и ниткой, взялась чинить рукав. Цзычэнь вызвался помочь ей — держать ткань и подсказывать, хоть А-Цин, внезапно оробев, начала уверять, что помощи не требуется. Синчэнь отвернулся от них, пряча довольную улыбку. Вскоре платье было починено. Походив немного по храму, Синчэнь освоился в непривычной одежде. Кроме того, пришлось пойти на неизбежные хитрости — Синчэнь почти на две головы возвышался над А-Цин, потому платье было коротким, и пришлось оставить собственное нижнее ханьфу. Сапоги он тоже оставил свои. В остальном внешний вид — то, что удавалось разглядеть в небольшом осколке зеркала — ему нравился. Пыльно-розовый цвет платья оттеняли бледные ленты и вышивка, а цветы в волосах окончательно превратили Синчэня из уважаемого даоса в прелестную девушку. Синчэнь старательно подкрасил глаза и губы и в таком виде вернулся к Сун Ланю и А-Цин. — Цзычэнь, посмотри… Убедительно? — Кхм… — на невыразительном лице Цзычэня отразилось непривычная гамма чувств. А-Цин, выглянувшая из-за его плеча, прощебетала: — Уверена, что даочжан выглядит замечательно. Рукав больше не рвется? — Пришит крепко, — уверил Синчэнь. — Цзычэнь, тебе придется отправиться вместе со свадебной процессией и защищать людей в случае, если что-то пойдет не так. А дева Цин останется ждать нас в храме. Здесь она в безопасности. Цзычэнь продолжал как-то слишком пристально смотреть на Синчэня — так, что того в конце концов охватило смущение. — Что-то не так? — спросил он. Цзычэнь качнул головой. — Ничего. Убедительно… получилось, — выдавил он. — Если убедительно, то все в порядке, — Синчэнь облегченно улыбнулся. — Выведи меня к свадебной процессии? Надо убедить людей сопроводить меня, чтобы не вызвать у монстра подозрения, и чтобы они тоже поверили, что это девушка, а не я. Поговори с человеком по имени Вэй Чунь. Сун Цзычэнь еще раз окинул его взглядом, тяжело вздохнул и пошел к выходу. — А я? — метнулась наперерез А-Цин. — Пожалуйста, не оставляйте меня, даочжаны! Синчэнь ласково коснулся ее плеча. — Прошу, дева Цин, оставайся в храме и жди нашего возвращения. Уверяю тебя, мы вернемся на рассвете. Но я хочу знать, что ты в безопасности и никто тебя не обидит, пока мы с даочжаном Сун Цзычэнем будем сражаться с чудовищем. А-Цин развернулась к Сун Ланю: — Вот как тебя зовут! Сун Цзычэнь! — она ткнула пальцем в его черные одежды. — Хорошее имя и подходит такому человеку, как ты. Ну, а твое? — А я — Сяо Синчэнь, — ответил Синчэнь и двинулся к выходу. — Пойдем, друг мой. На улице совсем стемнело — самое время отправляться в путь. ...Повозку тряхнуло. Синчэнь вцепился в деревянный борт и невольно вспомнил о судьбе несчастной деревянной куклы. Быть выброшенным на дорогу ему не хотелось. Носильщики тащили паланкин по крутому горному склону, и с каждым шагом причитания сопровождающих становились все тише. Они рыдали и рыдали, провожая «невесту», как положено, на путь новой жизни, оплакивая девичество и отчий дом. Синчэнь поежился — как же свадьбе стать веселым событием, если ее начинают столь скорбно? И ему тоже полагается плакать? Он попробовал было загрустить, но легкий характер взял верх, и он чуть не рассмеялся над самим собой. С трудом удержавшись, он состроил серьезное лицо и выглянул в окно. Свадебная процессия уходила все дальше и дальше от деревни. Узкий серпантин поднимался высоко в горы, мрачные и темные. Один их вид внушал ужас. По позвоночнику бежал нехороший холодок, чувство страха усиливалось с каждым взглядом на затерянные в тумане серые вершины. Лес по обеим сторонам дороги казался мертвым и высохшим, и ветви тянулись к путникам, словно старческие руки, мучительно выпрашивая подаяние — или пытаясь схватить. Вдруг ухо Синчэня уловило тихое пение — на грани слышимости, такое, что могло показаться заблудшей галлюцинацией. «Солнца луч уходит ввысь Не грусти и улыбнись… Солнца луч уходит ввысь Не грусти и улыбнись… Солнца луч…» Песенка повторялась по кругу. Казалось, что ее поют хором маленькие дети — или же ребенок был один? Или тонким голосом запевала юная девушка? Синчэнь поднял голову — и оказалось, что вовремя. В нужный момент — чтобы увидеть, как сизые тяжелые облака на мгновение расступились, и солнечный луч, пробившийся сквозь них, не падает на землю, а словно отталкивается от нее и рассеивается в тумане. Зрелище настолько завораживало, что Сяо Синчэнь невольно заулыбался. В следующий миг все вокруг всколыхнулось от шума. Нечеловеческий крик прорезал тишину ночи. Повозка полетела на дорогу, и Сяо Синчэнь едва успел подставить руки, упав лицом вперед. Кажется, сильно ударил колени. Повезло, что повозка вылетела на опушку, а не понеслась вниз по крутому склону. Он прислушался — снаружи разыгралось нешуточное сражение. Казалось, словно дикий зверь атаковал процессию. Синчэнь услышал знакомый звук — лезвие Фусюэ разрезало воздух — и закричал: — Цзычэнь! Уводи людей! А после подался вглубь повозки, задернув занавеску и затаился, ожидая, когда закончится побоище вокруг. Белая рукоять Шуанхуа дрожала под ладонью, но Синчэнь сжал ее успокаивающе, уговаривая угомониться — вступи они в бой сейчас, и маскарад потеряет смысл. Там, на дороге, Цзычэнь, которому никакие монстры не страшны — не было еще таких, кто устоит на ногах, попробовав на вкус остроту Фусюэ. И в том, что люди останутся живы, и в том, что Цзычэнь отведет их в безопасное место, Синчэнь не сомневался — они подробно обговорили все перед тем, как двинуться в путь. Они были уверены, что повозку атакуют. Главное, чтобы Синчэнь смог продвинуться дальше и выяснить, куда же чудовище уволакивало своих жертв. В глубине души Сяо Синчэнь отчаянно надеялся, что пропавшие девушки живы. Что существо — кем бы оно ни было — превратило их в рабынь, послушных и покорных, и удерживало на цепи. Любой исход лучше смерти невинных. Однако готов он был ко всему. Ко всему — кроме того, что в наступившей оглушительной тишине раздастся звон серебряных подвесок и что рука в черной перчатке раздвинет алые занавеси паланкина. — Прошу, — прозвучал мягкий, вкрадчивый голос. Глубокий, как ночные озера, опасный, как горные ущелья. Ладонь была затянута в черную перчатку с ремнями. Сяо Синчэнь, подумав, осторожно вложил в протянутую руку свою. — Даочжан, — мягкий смех защекотал его ухо. — Осторожнее, здесь случается грязь. Лицо Сяо Синчэня скрывало алое свадебное покрывало, потому таинственный незнакомец не мог увидеть румянца на его лице — как и недоумения. Этот человек знал его? Знал, что они затеяли? — Идем, даочжан. Незнакомец потянул его за руку из повозки и поддержал, помогая встать на тропу. Сяо Синчэнь не мог поднять голову, чтобы свадебное покрывало не упало, а потому видел только ноги незнакомца — черные сапоги до колен из плотной кожи украшали серебряные подвески. Видимо, они и создавали приятный перезвон при каждом шаге юноши. Это был именно юноша — Синчэнь не мог разглядеть его лица, но отчего-то был убежден, что тот очень молод. И наверняка хорош собой — если судить по голосу и манерам. Впрочем, Синчэнь был не из тех людей, кто делает поспешные выводы, не узнав человека наверняка. Да и внешность для него играла последнюю роль. Пусть он не видел лица незнакомца — но понял сердцем, что может ему доверять. Потому он вышел, аккуратно переставляя ноги — путь и в самом деле был непростой, тропу размыло, как от долгих беспощадных дождей. Незнакомец дождался, пока Синчэнь выйдет на ровное место, и отпустил его ладонь — как оказалось, лишь для того, чтобы галантно предложить локоть. Синчэню еще не доводилось ходить с кем-либо под руку, но он вежливо принял приглашение и уже через несколько шагов понял, что не зря — пройти тут без опоры оказалось невозможно. Тропа была не просто размыта — под подошвой сапог подрагивала и подпрыгивала земля, то и дело норовя уйти из-под ног. Зыбкая почва танцевала, как заколдованная река, только притворяющаяся тропой. Однако незнакомец, казалось, точно знал, куда идти, где наступить на камень, а где переждать волну, выкорчевывающую корни рядом растущих деревьев. И Синчэня за собой вел, бережно, но крепко придерживая за руку. — Ты не бойся, даочжан, — вновь зазвучал его низкий, хрипловатый голос. — Это морок. Синчэнь кивнул. Тропа виляла, то пытаясь сбросить нежеланных путников с обрыва, то стремясь с силой ударить их о горный склон. Тем не менее, с помощью незнакомца Синчэнь легко прошел все опасные повороты и оказался в густом сумрачном лесу. — Это лишь середина пути, — проговорил незнакомец, и в голосе его звучала мягкая улыбка — такая, что Синчэнь невольно заулыбался в ответ. Хорошо, что вуаль скрывала неуместное веселье. Незнакомец пошел дальше, Синчэнь поспешил следом, не выпуская его руки. Впрочем, необходимости уже не было — тропа угомонилась. Под ногами снова была твердая поверхность. Поразмыслив, Синчэнь разжал пальцы, но незнакомец тут же накрыл его ладонь своей, не пустив: — Осторожнее, даочжан. Здесь много опасностей. Морок любит играть с людьми — тем более такими смелыми, как ты. Синчэнь кивнул, не произнося не звука. Таинственный юноша продолжал звать его даочжаном — вполголоса, словно не хотел, чтобы кто-то услышал, значит, точно знал, кто он такой. Откуда бы? Ведь несколько дней назад они с Цзычэнем и помыслить не могли, что дорога приведет их в эту деревушку. Под ногами захлюпало. Из-под покрывала Синчэнь мог видеть, как дорога медленно размывается темной водой. Темно-красной. Густой. — Не к добру это, даочжан, — усмехнулся его спутник. — Сапоги у тебя белые. Нельзя марать таким. Не успел Синчэнь даже ахнуть, как незнакомец подхватил его на руки и перенес через болотце. Омерзительное хлюпанье под его сапогами звучало так, словно десяток крестьян одновременно завтракали лапшой и требовали добавки. Однако незнакомец легко преодолел препятствия — как и прежде, он знал, где идти. Спустя пару шагов он поставил Синчэня на мягкую траву и сказал: — Пришли, даочжан. И снова зазвенели подвески — пока Синчэнь откидывал с лица покрывало, чтобы рассмотреть лицо своего спутника, тот уже исчез. Спохватившись, Синчэнь накинул покрывало обратно, но придержал руками над лицом — так, чтобы иметь возможность рассмотреть место, в которое его привели. Перед ним высился небольшой каменный дом. Дверь нараспашку — темный провал зловеще скалится, точно раззявленная пасть. Сяо Синчэнь вздрогнул, по спине пробежал непонятный холодок. В этот момент он пожалел, что незнакомец исчез — с ним было определенно веселее. Однако Шуанхуа плотно прижимался к спине под свадебным покрывалом — поддержка верного меча придавала сил. Что бы ни случилось в этой чаще, Синчэнь сейчас находился в самом сердце происходящего. Этот дом — логово чудища, живущего в горах, или мавзолей его жертв? Что ждет за дверью? Синчэнь не знал. Но вспомнил крики, раздававшиеся вокруг опрокинутой повозки, подумал, сколько людей могло пострадать — и сколько уже пострадало — и решительно шагнул в дом. Внутри было темно. Лишь в проеме без двери, ведущем в большую комнату, покачивался безо всякого ветра бумажный фонарь. Пламя в нем слегка дрожало, привлекая заблудших мотыльков, так и норовящих сунуть крылья в огонь. Сяо Синчэнь придержал фонарь рукой и шагнул внутрь. В тусклом свете помещение казалось охваченным сумраком. Было пусто — ни столов, ни стульев, ни иной мебели. Только стояли ровными рядами статуи в красных покрывалах. Статуи ли?.. По спине Синчэня вновь прокрался холодок. Вспомнив слова Вэй Чуня о том, что беспорядки здесь творятся без малого двадцать восемь лет, Синчэнь осторожно пересчитал статуи. Двадцать семь. И пустое место в углу — не иначе как для двадцать восьмой. Для девушки, которую этой ночью должны были повезти по тракту. Для Синчэня… Медленно, двигаясь словно во сне, Сяо Синчэнь поднял двумя руками покрывало ближайшей статуи и убедился — то была мертвая девушка. Удивительная сила удерживала тело вертикально, но на нем заметны уже были следы гниения и разложения. Сяо Синчэнь охнул, и дыхание его согрело губы девушки. Статуя открыла глаза и слепо уставилась на него. Вместо глаз у нее были бельма. Синчэнь отшатнулся — зрелище поразило его до глубины души. Статуя зашевелилась, руки, ноги и голова пришли в движение, всем телом она начала поворачиваться туда, где стоял Синчэнь. Лезвие Шуанхуа засияло в полумраке. Видимо, свет отпугнул статую — она замерла, стоило мечу покинуть ножны. От Шуанхуа исходило легкое белое свечение, призванное поражать духов, и, видимо, его сила была больше, чем у ожившей невесты. Удивленный таким исходом, Сяо Синчэнь спрятал меч под покрывало — и невеста окаменела снова. С такими мертвецами ему еще не доводилось иметь дело. Тела невест не были похожи на обычных лютых, но и призраками тоже не были. Синчэнь осторожно поднял несколько покрывал, в этот раз стараясь держаться на расстоянии, не задев невесту ни касанием, ничем иным, чтобы не пробудить в ней искру жизни. Но тихо не получилось — покрывало не позволяло сохранять обзор, а потому рука Синчэня все-таки задела одну из невест. Неудачно задела: зашевелившись, девушка покачнулась, толкнула другую, та — третью, а третья повалилась на Синчэня, как срубленное дерево. И ожила. Синчэнь вновь обнажил Шуанхуа, и свет меча коснулся каждой из них. Всё двадцать семь невест завозились, поднимая руки, переступая одеревеневшими ногами, и двинулись на Синчэня единой толпой. Синчэнь шагнул назад, поняв — что-то в его облике или сущности привлекает этих невест, не иначе, само дыхание жизни. У каждой из них были белые глаза и кровавый рот. Они тянули к нему руки, и Синчэнь поневоле задумался, не таким ли образом каждая из девушек оказалась в этом положении — другие просто высосали их жизни досуха. Но ведь... первая умерла другим путем. Надо понять, кто была первая. С кого все началось! Мысль была светлая, но прежде, чем Синчэнь смог рассмотреть хоть что-то через покрывало, невесты напали. Мертвячки отличались огромной силой — Синчэнь вскоре убедился, что Шуанхуа не режет их тела, только отпугивает своим сиянием. Но невесты окружали. Их было двадцать семь, Синчэнь — один, и ему срочно надо было решить, что делать. Как можно скорее — или невесты найдут способ полакомиться и его ци. — Подавитесь же, — ласково улыбнулся Синчэнь, и Шуанхуа взмыл в воздух. В тот же момент раздался свист. Чёрное лезвие уперлось в пол. Кто-то встал за спиной Синчэня, звеня серебром на сапогах, и голос, от которого на сердце Синчэня разлилось странное тепло, весело произнёс: — Ты не бойся, даочжан. Не такие они и страшные, да ещё и слепышки все как одна. Я с ними разберусь, а ты вперёд ступай. Как закончу, так и приду за тобой. Сказав так, незнакомец и в самом деле ударил — не то мечом, не то собственной ци, но мертвячки пошатнулись: кто отшагнул, а кто и упал. Синчэнь не стал разглядывать их — не убирая в ножны Шуанхуа, проскользнул дальше, в незаметную дверь, которую раньше скрывал полумрак и тени невест. В маленьком помещении без окон не было ничего, кроме небольшого алтаря. Статуя, сделанная явно неумелым мастером, должна была воплощать богиню — Сяо Синчэнь с большим трудом признал в ней Гуанъинь. Перед ней горели свечи и тянулся тонкий, сладкий запах благовоний. Сяо Синчэнь убрал Шуанхуа за спину и осторожно поднял покрывало, откинув его с лица. Красная ткань порядком ему надоело, в женском платье было неудобно сражаться, а за стеной, судя по звукам, продолжался бой. Понадеявшись, что незнакомцу удастся усмирить невест, а не присоединиться к ним, Синчэнь внимательно осмотрел алтарь. Что-то было неправильно в нем. Кто-то поддерживал благовония и свечи, словно алтарь держали наготове постоянно, каждый миг, ожидая… чего? За спиной хлопнула дверь. Синчэнь развернулся так резко, что покрывало слетело с головы, и оказался лицом к лицу со своим незнакомцем. Они застыли, глядя друг на друга. Синчэнь увлеченно рассматривал лицо юноши — оно оказалось точно таким, каким он себе представлял: живым, подвижным и красивым. Красота оказалась запоминающейся — мягкий овал лица, черные миндалевидные глаза и чувственный рот, будто бы постоянно готовый к улыбке. Юноша был облачен в черную одежду с кожаными поясами и наручами, в левой руке он держал черный меч. Синчэнь заметил, что ладонь частично забрана в перчатку — так, словно мизинец на ней был травмирован или попросту отсутствовал. Синчэнь снова взглянул в лицо незнакомца и улыбнулся: — Что? Выражение лица юноши было странным — словно он никак не мог отвести от Синчэня глаз, хотя и очень пытался. Улыбка, затаившаяся в уголках губ, казалась растерянной. — Даочжан… — позвал он и снова замолчал. Синчэнь моргнул. А потом вспомнил — лицо его все еще было разукрашено под невесту. Подрисованные губы и глаза создавали, наверное, странное впечатление. Синчэнь почувствовал, как румянец заливает щеки. — А как эти? — он указал на дверь, спеша перевести тему и отвлечь незнакомца от своего лица. — Я им свет погасил, — пожал плечами незнакомец. — Они без света и тепла ничего не могут. Им нужна ци живого — кажется, их сильно разозлил твой меч, даочжан. Ну, то не страшно, они поговорили с моим. Теперь угомонятся на некоторое время. Правда, выйти отсюда будет нелегко, что тебе, что мне… — Тебе что-то известно о том, что происходит? — спросил Синчэнь, продолжая его разглядывать. — Об этих невестах и этом месте? — Сколько-то, да известно, — ответил незнакомец. — Но полно, даочжан, ты и сам уже догадался, правда? Невесты — это все пропавшие девушки. — Здесь что-то произошло, много лет назад. Именно в этом помещении… — Свадьба, — ответил незнакомец. — Свадьба не была завершена, и оттого на это место легло проклятие. — Невеста, должно быть, умерла… Или была убита… — размышляя вслух, прошептал Синчэнь, прижав пальцы к губам. — Значит, одна из этих невест — та первая, если вычислить ее, разговорить и освободить, возможно, и остальные угомонятся… — Только помимо невест есть еще жених, даочжан, — тихо заметил незнакомец. Синчэнь обменялся с ним взглядами. — Он стал демоном? — Чем-то вроде того. — Откуда ты знаешь? — Не бойся, даочжан, и не смотри так — это все не моих рук дело. Случайно узнал об этом и решил, что тебе нельзя идти сюда одному. Вот и присмотрел за происходящим. — Я и не пытался подозревать тебя до этого, а вот теперь начал, — ответил Синчэнь и расхохотался, увидев, как вытянулось лицо незнакомца. — А пойдем, найдем этого демона. — Чтобы куда-то пойти, надо пройти обратно. Выход тут один, — буркнул в ответ незнакомец, осматриваясь. — Тут ничего, только алтарь. Может быть, тот самый, к которому спешила поклониться первая погибшая невеста. — Если свадьба не была завершена… и это повлекло за собой цепь трагических событий… то надо завершить свадьбу! В первую очередь! — просиял Синчэнь. Незнакомец обернулся и очень внимательно на него посмотрел. — Даочжан, — осторожно спросил он, — а как ты собрался это делать? Для свадьбы нужны невеста и жених… — А для ритуала свадьбы — те, кто изобразит жениха и невесту. И невеста у нас уже есть! Нужен жених… С этими словами Синчэнь развернулся и сделал шаг к незнакомцу. — Раз ты пришел помочь мне, сейчас самое время. Представляешь, как измучены все эти девушки? Да и демону несладко. Надо им помочь! И прежде чем незнакомец, стоявший на протяжении этой речи с открытым ртом, сумел собраться с мыслями, Сяо Синчэнь схватил его за руку и потянул за собой к алтарю. Красную ленту он на ходу выпутал из украшенной цветами прически. Незнакомец послушно опустился перед алтарем на колени. — Даочжан, ты серьезно? — Абсолютно. Ты должен сделать вид, что очень хочешь на мне жениться. Что свадьба — единственный твой шанс на свободу. Обычно это так работает! — понизив голос, сказал Синчэнь, а после повернулся к статуе и склонился перед ней в поклоне. Поднявшись, он протянул незнакомцу ленту. Помедлив, юноша взял красный шелк в руки и набросил на тонкие запястья Синчэня. Синчэнь неловко затянул ее концы поверх его перчатки. Наступило время клятв, а Синчэнь с большим трудом представлял, что говорят люди перед алтарем. Судя по растерянному взгляду незнакомца, черному, как бескрайнее море, тот тоже в храме не кланялся и в ближайшее время не собирался. Но огни на алтаре вспыхнули мрачным красным светом, за стенами раздался шум — словно ветер валил деревья, чьи-то шаги загремели по земле, и Синчэнь закричал: — Сейчас! — Я беру тебя… себе! — выпалил незнакомец, складывая три пальца правой руки в положенный жест. — Клянусь защищать от зла и охранять твою жизнь! — Я тебя тоже беру, — торопливо подхватил Синчэнь, стараясь не оглядываться на шум, который буквально сотрясал ветхий домик. Казалось, стены ходят ходуном. — Беречь тебя, защищать и хранить тебе верность! Алая лента вилась по их запястьям, как живая. Их взгляды встретились вновь. Синчэнь кивнул на алтарь, и они вдвоем опустились в первом поклоне. Еще немного — и крыша рухнет, подумал Синчэнь, поднимаясь и опускаясь снова. Два. Свечи пылали так ярко, что страх пожара невольно закрался в сердце. Но пламя не трогало ничего — только плясало в подсвечниках. Запах благовоний забивал ноздри, путал рассудок. Статуя улыбалась. Три. Все стихло. Синчэнь и незнакомец одновременно поднялись на ноги и огляделись. Дом окутала тишина. Со двора доносилось ни звука. — Даочжан, проверим? — осторожно спросил юноша. Синчэнь кивнул, и юноша, подхватив черный меч, сделал широкий шаг к двери и вдруг остановился. Обернулся, ошарашенно глядя на Синчэня и одними губами спросил: — Что? Синчэнь не ответил. Алая лента, плотно оплетая его запястья, тянулась к руке незнакомца, которого он только что назвал своим мужем. И снять ее не было никакой возможности. Синчэнь поднял растерянный взгляд и коротко кивнул на дверь. Дом в самом деле опустел. Невесты пропали. Сяо Синчэнь огляделся по сторонам, пытаясь понять, как за короткое время помещение приобрело вид покинутого и запущенного. А главное — где нечисть, что была здесь и ломилась в двери? Не могло же все просто взять и исчезнуть. Синчэнь сражался с невестами и был убежден, что они не были мороком или наваждением. Незнакомец повел его к выходу. Алая лента между ними натянулась, и Синчэнь поспешил следом. Лента связывала его левое запястье и не мешала сражаться правой, и рукоять Шуанхуа привычно легла в ладонь. Но Синчэнь посмотрел на опутанную шелком правую руку своего спутника и спросил: — Как же ты?.. Незнакомец очаровательно улыбнулся. — Не волнуйся так, даожчан. Сказал — защищать буду, так и буду. Я одинаково владею обеими руками, и Цзянцзай меня не подведет. Глаза у него смеялись. Красивые до невозможности, такие, которые называют «фениксовыми» — с уголками, слегка изгибающимися вверх. Синчэнь засмотрелся, мимоходом отметив, что где-то определенно уже встречал подобные глаза. Но вспомнить не успел — незнакомец потянул его к выходу из дома. — Приготовься, даочжан, — тихо сказал он. — Вперед. Невесты ждали во дворе. Все как одна — слепо взирающие белыми бельмами, выстроившиеся ровными рядами. Рядом угадывалась чья-то темная энергия — демон ли, заклинатель ли, предположить было сложно, а увидеть не получалось. — Смотри, даочжан… — тихо произнес незнакомец. — Видишь талисманы на их одеждах? Раньше не было. Он их контролирует теперь. Не убирай далеко меч... Синчэнь и не собирался прятать Шуанхуа в ножны. Он тоже успел заметить талисманы на одежде мертвячек — и написаны они были явно кровью. Синчэня передернуло от их вида. Неподалеку зазвучали голоса — люди поднимались по горной тропе. Судя по шуму, целая деревня пришла посмотреть, что происходит. Вдалеке чуткий слух Синчэня уловил зычный голос Цзычэня, пытавшегося их остановить. Но где одному заклинателю выстоять против толпы, уставшей от всей той дикости, что творилась в их землях? Дали бы они еще немного времени, а то ведь могут и пострадать… Додумать мысль Синчэнь не успел — невесты бросились вперед, двигаясь как единое целое. Черный меч сверкнул в ночном туманном небе. Сражаться, будучи связанными, оказалось сложнее, чем Синчэнь мог предположить. Спина к спине они с юношей оборонялись от нападающих невест, но что такое двое против двадцати семи мертвячек, жаждущих крови? Синчэнь позволил незнакомцу принять на себя основной удар и внимательно следил за невестами — кто из них стала первой? С кого все началось? Налетевший ветер посрывал с мертвых девушек покрывала. Красный шелк путался и скользил под ногами, и пару раз Синчэнь едва не упал, когда ткань попала под сапоги. Незнакомец поддержал его за руку и коротко кивнул на одну из невест. Она отличалась от прочих — ее лицо было искажено гримасой боли, глаза — широко раскрыты, а шею уродовал страшный шрам. Словно девушка покончила с собой… чтобы избежать позора или участи более страшной. Картина мелькнула перед глазами Синчэня, как наяву — разъяренные родичи вбегают в маленький горный храм, круша все на своем пути, хватают жениха, статуя разбивается… Куда еще было бежать девушке? Что ей было делать? — Если у нее шрам… должен быть нож! — прошептал Синчэнь. Незнакомец кивнул. — Он у него. Талисманы! — Да! Синчэнь провернул в руке Шуанхуа. Тонкое лезвие пролетело мимо красных шелков, срезая талисманы. Стоило мертвячкам остаться без них, как все они повалились на землю с глухим стуком, точно одеревеневшие куклы. Все, кроме одной — девушка со шрамом на шее продолжала стоять, слепо глядя на Синчэня и его напарника. Сяо Синчэнь выхватил из-за пазухи очищающий талисман и прижал к ее лбу. — Иди… — прошептал он. — Освободись, наконец. И возвращайся. Мир не так плох. В нем не только дурные люди… — ДАОЧЖАН! Синчэнь вздрогнул и обернулся. Черная перчатка мелькнула перед его лицом, перехватывая нож. Незнакомец сжал лезвие в руке так, что потекла кровь. — Заканчивай, даочжан, — хрипло проговорил он. — Наш друг пришел. Сяо Синчэнь прошептал заклинание, и тело невесты медленно осело на землю. Пространство вокруг словно посветлело. Тела невест обратились в пыль, и ветер медленно унес их прочь. Горное ущелье стало им могилой — двадцати семи бедным девушкам, которые искали счастье там, где одна обрела погибель. Синчэнь обернулся. Его незнакомец стоял между ним и человеком в черной рваной одежде. Человек подходил медленно, улыбался кровавым ртом и напевал: «Солнца луч уходит ввысь Не грусти и улыбнись… Солнца луч уходит ввысь Не грусти и улыбнись… Солнца луч…» Синчэня пробрало. По спине побежал холодок. — Так это ты! Не любишь, когда девушки плачут? Тебе приятнее радостных убивать? Демон поднял лицо. Он был слеп — не как мертвячки, просто в его глазницах не было глаз. Пустые провалы зияли на бледной лице. — Она… — он протянул руку и ткнул в Синчэня костлявым пальцем. — Улыбается… Синчэнь на всякий случай прикрыл рот рукавом. Человек сделал несколько шагов, встал перед ними и, протянув руку, нащупал ленту. Провел пальцами по алому шелку, сжал поочередно запястье незнакомца и Сяо Синчэня. — Она… Улыбается… А потом взвыл, как раненый зверь, упав на колени, вцепившись ладонями в лицо. Облако темной энергии поднялось из-под его лохмотьев. На поляне послышались голоса — люди были совсем близко. — Цзычэнь! — не выдержав, крикнул Синчэнь. — Не позволяй им приближаться! Они могут пострадать! Он выхватил еще один талисман. Человек поднялся с земли и бросился на них — и выглядел он уже совсем не так. Демон, как есть демон. Убитый во время собственной свадьбы. Видевший смерть своей возлюбленной. Помешавшийся на желании вернуть ее… и довести свадьбу до конца. И помешательство было столь сильным, что само место стало играть по его правилам. Все эти мысли пронеслись в голове Синчэня, пока они с незнакомцем в два меча отбивались от демона. Синчэнь заблокировал его, поймав в ловушку — и в следующий миг черное лезвие снесло голову с плеч. — Он слишком силен, даочжан, — виновато улыбнувшись, сказал юноша. — Не о чем тебе с ним говорить. Отпусти его, как умеешь, да и дело с концом. Синчэнь медленно кивнул. На поляне перед домом не осталось ничего — только двадцать семь свадебных покрывал. — Моя дочь надела такое… — первой заговорила молодая еще женщина, чьи волосы целиком побелила седина. — Это покрывало моей дочери… — А это — моей прабабки… — всхлипнула другая. — Я подарила его Фа Лю перед тем, как отправить горной тропой… Шаг за шагом жительницы деревни приближались к полю битвы, оставляя своих мужчин на окраине. Цзычэнь присматривал за ними, не опуская Фусюэ, и взволнованно оглядывался по сторонам. А-Цин, как заметил Синчэнь, все это время не отпускала его рукав и не отходила далеко. Улыбнувшись своим мыслями, Синчэнь взял незнакомца под руку и отвел в сторону. — Ты… не пойдешь к своему приятелю? — удивился юноша. Синчэнь поднял руку, показывая ленту. — Друг мой, у нас все еще остается одна проблема. И лента не спала с нас после убийства демона. Потому что это были не его чары, а самого места. — И как ты думаешь ее снимать? Попробовать развязать? Срезать? — Я бы не стал на твоем месте резать явно магический артефакт, — Синчэнь прикусил губу, улыбаясь. — Есть и другой способ. Их взгляды пересеклись. — Самый простой, — продолжил Синчэнь, чувствуя, как заалели скулы. — Завершить нашу свадьбу как полагается. Незнакомец коротко охнул, и в следующий миг Синчэня подхватили на руки. Юноша держал его так, словно Синчэнь ничего не весил. И быстро шел прочь от дома — в густой лесок. Теперь он не выглядел пугающим или тревожным. Ночь была светлой, прямо над горами раскинулось созвездие Журавля. Они остановились на полянке, полной высокой, ярко-изумрудной травы. Незнакомец поставил Синчэня на ноги и, не медля, прижался губами к губам. Синчэнь улыбнулся в поцелуй — такой жаркий и торопливый, словно юноша боялся, что Синчэнь отступится — и приоткрыл губы навстречу. Раньше Синчэню не доводилось целоваться с кем-то или соединяться на ложе, но он совсем не прочь был попробовать и эту сторону жизни обычных людей — не тех, которые все время проводят в уединенной медитации на горе. Жажда жизни кипела в нем, жажда приключений и побед, он стремился помочь всем, кто нуждался в помощи и принести мир туда, где был раздор. Сейчас же этот жар, опаляющий изнутри, ощущался иначе. Синчэнь был уверен — стоит им завершить ритуал как положено, и магия места покинет его, исчезнет, растворившись в звездной тиши. Но также ему нравились черные глаза и длинные ресницы, и крепкие плечи под руками, и весь этот человек неудержимо притягивал. Нравился. Они опустились в высокую траву. Юноша растерянно нависал над Синэчнем и словно не решался пойти дальше. Синчэнь перехватил его за руку в перчатке и прижался губами к ладони, давая молчаливое согласие. Горячие руки юноши скользнули под свадебный наряд, и Синчэня обожгло огнем. Ему захотелось, чтобы незнакомец избавился от одежд — под черные ткани невозможно было просунуть руки, а серебряные цепочки на сапогах отдавались перезвоном в ушах, подстегивая возбуждение. Оказалось, что избавиться от одежд, будучи связанными, тоже непросто. После нескольких неловких попыток юноша ткнулся лицом в шею Синчэня и рассмеялся. — Вот же!.. Синчэнь подхватил его смех и ткнулся губами в висок. — Как тебя зовут? — вдруг спросил он. Юноша перестал смеяться и поднялся на вытянутых руках. — Сюэ Ян, — растерянно сказал он. — А тебе зачем? — Ну, я вроде как теперь муж тебе, — улыбнулся в ответ Синчэнь и приподнялся на локтях, целуя его в уголок губ. — Странно быть кому-то мужем и не знать имени того, с кем живешь. — А ты со мной жить собрался? — кажется, Сюэ Ян выглядел теперь немного испуганным. — Вообще я странствую, — ответил Сяо Синчэнь. — И оседать на одном месте не планировал. Но я до сегодняшнего дня и жениться не намеревался, все может измениться в один час. Так что, может быть, и собрался. Сюэ Ян вдруг расхохотался и сжал Синчэня в объятиях. А потом приник губами к его шее, и звезды перед глазами пошли в пляс. От одежды удалось в конце концов кое-как избавиться, и Синчэнь понял, что ему этого не хватало — кожа к коже, горячо и жарко. Солоноватый пот, который он слизывал с шеи Сюэ Яна, казалось, обжигал губы. Хотелось больше поцелуев, хотелось умолять не останавливаться — хотя Сюэ Ян старался быть бережным. Получалось неловко — так же, как у самого Синчэня принимать его ласки. Сюэ Ян, тихо застонав, сжал зубы на шее Синчэня, вынуждая его запрокинуть голову, подставляясь под поцелуи. Следы останутся, пронеслось в голове, и от этой мысли накатила странная, незнакомая доселе легкость. Синчэнь отстранился, запуская пальцы в его волосы, и притянул к себе, впиваясь губами в губы. Целоваться ему понравилось. Еще больше, как оказалось, понравилось то, как медленно, с явным трудом сдерживаясь, Сюэ Ян исследовал губами его плечи, ключицы, грудь, постепенно спускаясь ниже. Синчэнь бесстыдно выгибался в его руках, стремясь продлить каждое прикосновение — словно Сюэ Ян в любом момент мог исчезнуть. Сюэ Ян вдруг уперся руками ему в плечи, вжимая в траву, и навис сверху, хлестнув по лицу длинным волосами. Синчэнь тихо застонал, завозился под ним, стремясь прижаться телом к телу, но Сюэ Ян не позволил. — Тебе… больно будет, — смущенно пробормотал он, прижимаясь лбом ко лбу. — Не будет! — возмущенно ответил Синчэнь, не имея ни малейшего понятия, так ли это на самом деле, и закинул ногу ему на бедро. Уверенность, что все происходит так, как должно, как надо, и иначе никаким образом невозможно, зрела и крепла в нем. В черных глазах Сюэ Яна мелькнула растерянность, но ее тут же смыло черной волной желания. — Ну держись, даочжан, не пожалей потом, и не жалуйся, — почти прорычал он, подхватывая Синчэня под бедра. — Не пожалею, — улыбнулся Синчэнь, и хотел что-то еще сказать, но Сюэ Ян что-то сделал, отчего Синчэнь охнул, выгнулся и начисто забыл обо всем. Кроме рук Сюэ Яна, сжимающих бедра до синяков, кроме странного, незнакомого ранее ощущения заполненности, тянущей боли и накрывающего наслаждения, а потом Сюэ Ян первый раз толкнулся вперед — и мир рассыпался искрами, и снова собрался в сгусток пламени, и снова, и снова, и снова. Сюэ Ян двигался — яростно, не сдержанно, давая волю своей необузданной, дикой натуре. Лопатки его ходили ходуном под ладонью Синчэня, губы то прижимались к губам, срывая поцелуй за поцелуем, то шептали что-то возбуждающе-нежное — Синчэнь не мог разобрать слов. Влажная земля холодила спину, трава хлестала по щекам, но Синчэнь не замечал — он изгибался в объятиях Сюэ Яна, жалобно выстанывая его имя, обхватывая ногами и стремясь притереться ближе. На груди его расцветали алые цветы. Лента упала в траву и вспыхнула ярким пламенем — как и не было ее. — Я сейчас с тобой пойти не могу, даочжан, — сказал Сюэ Ян, лениво очерчивая пальцем контур его губ. — Я приду за тобой потом. После. Когда приду — ты со мной пойдешь? Вместо ответа Синчэнь потянулся и коснулся губами его ресниц. — Скажи… Почему мне кажется, что я тебя раньше видел? Сюэ Ян улыбнулся и одним движением поднялся на ноги. — Кто знает, даочжан! Ты много странствуешь, много видел. — А почему ты мне помог? — Потому что даочжан добрый, — не поворачиваясь, повел плечом Сюэ Ян, облачаясь в черные одежды. — Даочжан не проходит мимо тех, кто в беде. Иногда у даочжана есть яблоко. Он обернулся, широко улыбнулся и подмигнул. — Не забывай меня, даочжан, — промурлыкал он и прежде, чем Синчэнь успел хоть что-то сообразить, скрылся в лесу. Синчэнь остался смотреть ему вслед, припоминая, как однажды в самом деле помог маленькому бродяге. С фениксовыми глазами. Как помог — заступился, отогнал задир, и яблоко дал. Чтобы не плакал — и без того калека, мизинца на руке не хватало… Синчэнь смотрел ему вслед и чувствовал, как уголки губ сами собой поднимаются в улыбке. *** — Вот еще, я с вами не пойду! Да только попробуйте меня не пустить! — бушевала А-Цин. — Даже вопроса такого не стоит! Куда вы, туда и я! Синчэнь ласково смотрел на нее и думал, что для слепой она с поразительной точностью преграждает дорогу Цзычэню. В конце концов тот просто обхватил ее поперек пояса, чтобы угомонилась, и растерянно взглянул на Синчэня. Синчэнь переложил метелку на сгиб правого локтя и проговорил: — Да о чем, речь, Цзычэнь? Разве сможешь просто оставить А-Цин в этом храме? Разве это жилье для достойной девушки? Конечно, дальше пойдем вместе. Втроем веселее! — и, подумав, добавил: — А уж вчетвером… Поймав вопросительный взгляд Цзычэня, чуть застенчиво улыбнулся, пожал плечами и отвернулся. Солнце освещало горную дорогу. Путь выглядел совершенно безопасным.