черное/красное/белое

Захламленный компьютерный стол, в бардаке на котором можно углядеть редкие аниме фигурки. Редкие, к сожалению, в плане количества. Ничего эксклюзивного из японских ограниченных коллекций тут нет, один китайский ширпотреб из местного «аниме магазина», где кейпоп кошельков гораздо больше любимых 2D. Субботним вечером Стас, попивая дешёвое пивко, примостившееся рядом с пустой банкой энергетика, втыкает в новою серию Ванпис, угнетённый неприятным скорбящим чувством, что в конце концов все закончится, как в Фейри Тейле; да, возможно им подарят фильм или OVA, какой-нибудь вбоквел с клоном его вайфу, мисс Сандай, но места в сердечке не заменить, слышь, корпорация! Катая по полу туда-сюда разрисованный скейт, Стас скучающим взглядом шарит в творческом беспорядке и натыкается на ироничную статуэтку Дофламинго, купленную исключительно по фану из соображений «вот я люблю Робин, а она с Крокодайлом, значит, куплю того, с кем его шипперит моя тян». Он широко усмехается, вглядываясь в карие глаза, смотря на выжженные белые волосы и зажатую во рту сигарету. Стас, бездумно пялясь в ответ под внезапно подкравшийся эндинг, обещающий еще неделю ожидания, поправляет, чтоб было удобнее убивать каждым вдохом дыма легкие, от внезапно подкравшегося воспоминания давится им же. Он же, сука, выменял настоящий диск с аниме прямиком с две тысячи десятого! По сигарете шаркает зубами, вытряхивая пепел в ротовую полость, закашливается, сидя в своей комнате в белой алкоголичке, пока мамка на работе, и так вовремя к задыхающемуся прилетает сообщение с бетонного гетто. KREIN чем маешься?) Stas дома ща сижу KREIN у себя дома? Stas конечн KREIN, а я домашку делаю (((, а тебе не надо? Подбивает же спиздануть, что монтаж пилит, для верности елозя скейт модными серыми носками, пока ищет свой диск в школьной сумке с дечноте из того же аниме магазина. Диск оказывается в тетради по истории-информатике-обж и хуй знает еще по каким предметом — как их директору будет угодно впихнуть. «Диск_Врученный_Скупщиком_Краденных_Мобилок». Тип: беспонтовый диск «классика японского АНИМЕ» вид: да диск это, ёб твою мать! Пиликанье видеозвонка спасает от ударенного хоумстаком мозга Стаса, и он нажимает на принять, так и сжимая диск с хмурым Ичиго. — Будем домашку делать вместе! — его девушка с каре, половина которого высветлена и поблескивающим розовым блеском губами, сидит за своим невъебенно чистым столом. — Не. Унылый черный фон, на котором ярким пятном выделяется плакат с гг Блича и криво прифотошопленным Луффи со знакомого артица по НаЛу, привлекая его хмурый взгляд. — И чего это мы такие хмурые? Завтра же воскресенье! Я не помню, как досмотрел до сотого эндинга моё любимое аниме, которое не может скатиться, но при этом перестает вставлять. Как и ебучий скейт. Из радостей остались одни лишь Мальборо. Такими темпами я выращу милую маленькую опухоль к семнадцати. На меня брезгливо смотрит твой любимый пидор Доффи. Его браааатик гораздо круче. Стас выдыхает сигаретный дым, заполняя им помещение, воняющее чипсами, что хуже кошачьего корма, отстранённо подмечает, что KREIN залип и выдает хриплое: — Да пересматривал арку Дрезфронта, грустно пиздец. Беспокойство, зародившееся было в больших, но меньше, чем у 2D тян, глазах, сгнило, оставив место одному: — Ну ты даешь! Смотри, не вскройся там от горя, где я ещё парня, не ненавидящего яой найду, — сказала, поправляя задравшуюся кофту, обнажающую изрезанные запястья. — Ага, — Стасу снова скучно и неинтересно, диск с мугиварами, правда, спасает его от этого пиздострадания. Многострадальный, с отломленным уголочком — зияющей раной на теле пластика. Стас открывает его, затихнув на мгновение, и вставляет в дисковод, попутно заходя на страницу своей девушки вконтакте — действие бессмысленное и залипательное, пока мышка крутится колесиком, загружая диск. KREIN SPASITELNOYA «KARAMELKA» возраст: 16 лет образование: школа 101 братья, сестры: а тебя ебёт? На пролайканной аватарке — девчушка под фильтрами, с неподходящей милому образу бутылкой рома в миниатерных ладошках. — Ста-а-а-с, совсем какое-то дерьмо пошло, харе лить воду? сигарету разжевывает он! —недовольный высокий голосок в ден-ден муши. — Стас, а ну положь трубку, бездельник! Одновременный удар по его ушным перепонкам выводит из приятной комы сочинителя поста, и теперь уж обычный семнадцатилетний Стас с острова 101, что затерялся в Гранд Лайн, пиздует работать на завод. Но сначала поведует вам о своей бренной жизни. Комнатушка, как и в отогреше, захламлена хуйнёй с работы, угадывется бумага в её различных проявлениях, одни развороченные сигареты чего стоят — а они на вес золота, в их-то захолустье, на старом дубовом столе чистый островок вокруг любимого ден-ден муши — улитка мертвецки пялится на него, ну Стас и пялится в ответ. Его мамка, кричащая с кухни, сново пьяна, в её охрипшем от толстых папирос голосе не слышится та молодая нимфа, что смотрит с единственной фотографии, что он прячет сентиметально-по девичьи в столе среди исписанных любимой ролевкой листов. Она роется-роется в них, но чистая от ручки плотная бумага так и остается на своем месте, не мнется от женских рук, в отличии от остальных находок женщины в столе сына. Кладёт трубку с понятливо кинувшей «ну и ладно, у меня работка, покеда» Кирой, и, бросив в ответ это же «покеда», встает со скрипучего стула во весь невпечатляющий метр восемьдесят (семьдесят восемь), подхватывает рюкзак, пока стрелка простеньких часов показывает три сорок утра, а его нормированный шо пиздец рабочий день начинается только в семь утра, но мамка не даст же спокойно дождаться этого чудесного момента, нет, если у нее вечер воспоминаний, а короткие, наточенные и покрытые лаком ногти проходятся по коже при пощёчинах. Берет с собой самодельный скейт, натягивает потрепанный — не то слово — рюкзак и отправляется колесить ночной город. Вписывается в низкий косяк, махнув напоследок женщине с некогда красивыми светлыми локонами, сидящей на кухне с дорожками непролитых слез, вычерченных дешевой тушью. — Опять ошейник свой напялил, раба, бля, вырастила! «Если вздумает подойти — огребет», но кидает на неё взгляд аккурат в тот момент, когда маман начинает катить свою телегу о прелестях рабства у теньрьюбито. Стас повторяет издевательски слово в слово про «доченьку-шлюху иметь выгоднее» и, оставшись незамеченным, держась за все тот же грубо сколоченный косяк, уходит в ночь. Улицы их городка вымирают в девять часов, здесь не проходят торговые маршруты и нет пиратов, не бегают революционеры, нет базы дозорных, за исключением одного поста, а в единственный кабак загнало как-то только бедолаг, не успевших настроить компас на соседние острова, и обреченных выбрать этот своей последней остановкой перед рабством и продажей в павильонах Сабаоди, и тех двух дозорных, и Стас бы пошел в то злачное место, не будь у него скейта и миссии проехаться по всем бордюрам. Одному ему лучше, чем с пьяным барменом, вдыхать прохладный воздух, вовремя сходя с тротуара, чтобы не врезаться в единственную достопримечательность, помимо завода: вывеску кладбища домашних животных на хмуром, вечно осеннем доме Стаса. Зернистый асфальт под самодельными колесами, капюшон до носа, и ветер в лицо. Он проезжает мимо местного пьянчуги с пиратской татухой на жирном пузе — тот стоит под фонарём, гася ром, крупными каплями падающий вниз, и удостаивает взглядом пьяных глаз и бурчанием: — Опять разъезжает на своей хреновой каталке, совсем страх потерял! — и неуклюже рукой машет. Стас ловко приседает, уклоняется и едет дальше, показав фак двухметровому увальню.