Потерянный

      Хекима, непривычно тихий, в одиночестве плёлся нога за ногу через лагерь.       Вокруг кипела жизнь... если можно так назвать то, в каком мрачном настроении хоронили и сжигали павших (тех, чьи тела удалось вынести с поля брани), выхаживали раненых и сосредоточенно продолжали производить подсчёты да готовиться к новому рейду. Вокруг кипела жизнь - а он брёл словно вне её, в мире теней, будто сам являлся частью сего мира. Это было отчасти правдой - он превратился в тень самого себя.       Тролля начало придавливать осознанием того, что он остался совсем один. Дядя погиб в минувшей битве, а сам племянник впервые в жизни понял, что ему не к кому возвращаться. Да, у него есть племя, он может просить совета у старейшин и вожака, но далее он должен разбираться со своей жизнью сам. Конечно, Хекима далеко не один, кто потерял в последнее время родных и друзей.       И дом.       Можно ли назвать домом пока не изведанные земли Калимдора, о которых его племя знало лишь из преданий старейшин? Преданий, возраст которых составляет тысячелетия - преданий, родившихся задолго до того, как тролли Чёрного Копья подумали стать отщепенцами и их выселили сородичи на острова, задолго до того, как однажды рухнула империя Гурубаши. Остались нынче действительно лишь предания, хранимые разве что в памяти племени - почти все записи, что не были уничтожены огнём людских захватчиков, ныне погребены под толщей океанских вод.       Надежда, что дали приход орков, бегущих с восточного материка, а также возвращение юного Вол'джина, которого все считали сгинувшим в Изначальном Доме, начала гаснуть с уходом дяди. Даже после того, как из-за прихода людей и деяний этой проклятой морской ведьмы-наги Зар'джиры их постигли все те беды: погибли Сен'джин и другие защитники племени Чёрного Копья, а родные острова поглотила морская пучина - даже после этого Хекима не чувствовал себя потерянным. Не чувствовал потому, что рядом с ним, как и когда-то давно, когда мальчишка лишился последнего родителя, был дядя. А теперь не стало и его - того, кто заменил юному троллю отца и мать, и стал главным наставником по жизни. Занми*...       …Хекима, пребывая в состоянии шока да в мире своих мыслей, не слышал глухого утробного рыка подбирающейся грозы. И лишь более ощутимый и требовательный раскат грома над головой да первые капли дождя, почти мгновенно сорвавшиеся в полосу ливня, вырвали потерянного из забытья.       Дождь.       О дожде мечтал дядя, бредя по иссушенным землям Пустошей. Как здесь, в такой суши и в столь скудном пейзаже, среди красных скалистых гор бродили таурены и живут кентавры - этого Хекима не мог понять. Конечно, он не жаловался (тем более, что тролль): к трудностям ему не привыкать, но сравнится ли это всё с красотами родных островов его племени и с яркостью обитающих там живых существ? Здесь даже звери и птицы палево-серых, -жёлтых да -бурых цветов – как трава и отдельные валуны, оставшиеся с древности. А яркими пятнами являются, помимо неба и отдельных растений, к сожалению, пока лишь гарпии да кентавры. И дожди идут гораздо реже. А ещё свинорылые создания (которые претендуют на зачатки разума) не слишком радуют глаз. Всем куда радостней было бы видеть самых обычных кабанов: от них пользы в разы больше... Во рту давно пересохло, но Хекима не спешил утолить жажду: перед последним боем его дядя хотел пить, но не успел сделать и глотка, а во время самой битвы чуть не задыхался от поднятой красной пыли. Нынче идёт столь долгожданный дождь, но опекун уже не подставит рот каплям воды и со вздохом облегчения не взлохматит свою гриву, да и просто коль не засмеяться, так улыбнуться - этого тоже теперь сделать не сможет.       Хекима остановился. Он стоял - а на него всё так же обрушивалась стена воды. Шерсть, одежда, даже жёсткие волосы - всё промокло насквозь и отяжелело, но тролль не обратил на это никакого внимания: на сердце было тяжелей.       На плечо легла рука. Судя по длине, ширине, количеству пальцев и наличию когтей (а не ногтей) - рука тролля. Теперь приходилось учитывать эти параметры: ведь с момента встречи троллей Чёрного Копья с орками да тауренами, несмотря на различия рас и изолированность каждой друг от друга в прошлом, доверие между их представителями к союзникам росло с каждой минутой, проведённой бок-о-бок. Хекима глянул на чужую кисть - в синей шерсти, с проплешинами у мозолистой ладони. Не столь знакомая, чтобы моментально определить: кому из соплеменников она принадлежит. Потерянный оглянулся - и встретился с пронзительным взором янтарных глаз. С рыжих волос, так же поникших и потемневших от влаги, а также по шерсти и по длинным бивням ручьями стекала вода.       - Вол'джин? - искреннее удивление озарило лицо Хекимы и отрезвило от скорбных дум.       Взгляд молодого вожака был нынче прямым, но в то же время эту прямоту смягчала лёгкая грусть. Однако от этого ощущения, будто эти глаза способны высмотреть твои самые потаённые уголки души, не убавлялось. Прямой взгляд, глаза в глаза, предстояло ещё выдержать. Но не сейчас - обладатель пронзительного взора (намеренно или же сам того не ведая - этого Хекима не знал, да и в тот момент не задумывался вовсе) глядел на сородича с сочувствием и пониманием. В позе, жесте, выражении лица и взоре читалась простота - и в то же время степенность не по годам.       Старший тролль развернулся уже всем корпусом к вожаку, приготовившись говорить с ним. Тот убрал руку.       Они неподвижно стояли какие-то мгновения под потоками ливня, молча глядя друг на друга. В лагере всё шло своим чередом, но время меж этих двоих словно остановилось - и только шум дождя, звуки отдельных капель да сонные перекаты небес нарушали тишину... Пока Вол’джин не заговорил.       - Твой дядя... был одним из лучших воинов. Вполне понятная и стандартная фраза, которую мог произнести вожак. C одной стороны, старшему троллю было непривычно слышать это именно из уст Вол’джина, который только, считай, накануне принял на свои плечи бремя власти. С другой – он тёмный охотник, уже взрослый мужчина и избранник лоа, и ему полагается быть отцом племени, вождём своего народа – не по формальному статусу либо праву рождения, но по своей сути. К тому же, сын Сен’джина с рождения, как и сам Хекима, знал и наблюдал за всеми старшими соплеменниками, знал и видел их достижения, а у некоторых и обучался. Поэтому сказанные слова (как и те, что были произнесены после минувшей битвы соплеменникам – обращение ко всему Чёрному Копью) достаточно органично вплелись в облик юного вожака. На сей раз слова были обращены непосредственно к самому Хекиме, лично - и на них полагалось ответить.       - Я знаю, - старший тролль учтиво кивнул. Голос не слушался, поэтому потерянный мог пока лишь хрипеть. После секундной паузы, выпрямившись, так же хрипло прибавил: - Я горд, что он был моим опекуном и наставником. Удивительно, но осознание того, кем являлся его кровный родственник, привело потерянного в чувство, а уже именно пять чувств словно обновились, вернув способность воспринимать окружающий мир (даже несмотря на то, что такое количество низвергающейся с небес воды скрадывало многие запахи и звуки).       - Он им и остаётся, - в свою очередь кивнул Вол’джин.       Словно обухом по голове. Сами слова и та уверенность, с которой младший тролль обратил эти слова к соплеменнику, пошатнули уверенность того. Хекима, оглушённый, не знал: показал ли он своё удивление или нет - его собеседник ничем это не выдал. Но вожак явно узрел: как старший товарищ вперился в него взглядом. Потерянный вновь сравнивал Вол’джина нынешнего с Вол’джином прежним. Похоже, Хекиме всё же ещё следует привыкнуть к “новорождённому вожаку”... Впрочем, как и многим соплеменникам - это не смотря на то, что наследника чуть ли не с рождения готовили к тому, чтобы однажды он занял место отца и повёл Чёрное Копьё за собой. Более того, сын Сен'джина впервые после всех событий казался Хекиме не тем юношей, на плечи которого внезапно свалилась ответственность, не тем вчерашним, местами скромным, пусть и гордым да подчас шкодливым мальчишкой, которому предстояло резко повзрослеть - но мудрецом в юном теле. Просто старшему из них двоих ещё не довелось познакомиться с младшим ближе... оказывается.       «Остаётся?» – хотел переспросить потерянный, но Вол'джин опередил его. Молодой вожак (не громко, но достаточно, чтобы пересилить шум дождя) изрёк:       - Тело твоего дяди не было предано земле, но сам он остаётся рядом: он доблестно защищал честь племени... и Орды. Он рядом с тобой, да - в том числе и в каждом твоём поступке, и в каждом слове, наученном им, - замолчав, юноша отвёл взор - и устремил его на горы, силуэты которых сейчас едва угадывались вдалеке. Глаза цвета огненного янтаря подёрнулись туманной грустью.       После паузы, которую Хекима не посмел прервать, тёмный охотник продолжил, всё так же безотрывно глядя вдаль:       - Я понимаю тебя.       Старшего тролля как прошибло: дело не в том, что он не ожидал такой внезапной, возможно даже детской простоты от вожака, а в том, что Хекима лишь сейчас полноценно осознал, что они оба – сироты. Конечно, у сына Сен’джина есть племя, которое его любит и вверяет судьбу каждого представителя, а также всего народа Чёрного Копья в его руки (и Хекима в том числе). Но всё-таки Вол’джину по итогу каждого дня, полного забот, не к кому возвращаться – так же, как и Хекиме. А ещё последнему скоро стукнет тридцать, и он стал круглым сиротой лишь сейчас. Уже давно взрослый, достаточно зрелый тролль, имеющий за плечами некоторый опыт. Какие-то из его ровесников уже женаты и растят детей. Вол’джин же, потерявший отца - младше на десяток лет. Всё-таки Хекима видит именно того юношу, дитя, задающего вопрос вселенной. И этот юноша мужественно борется. Мужчина. Вожак. Тело его отца подверглось похожей участи, что и тело дяди Хекимы: Сен’джин никогда не будет предан земле.       Старший тролль устыдился своего отчаяния. Тёмный охотник прав: опекун всегда будет рядом (стыдно признавать, но Хекима, даже запомнив своих родителей, какими они были при жизни, часто вместо их лиц представлял лицо своего дяди), да и лоа его не оставят. А племя, как и Орда, сейчас особо остро нуждаются в его поддержке – когда каждый тролль на счету.       Теперь уже сам потерянный в ободряющем жесте положил свою ладонь на плечо Вол’джина и стиснул его. Тот тут же повернул голову к соплеменнику. Взгляд снова стал ясным и прямым.       - Благодарю тебя, - Хекима постепенно начал обретать голос и уверенность. Сколько ещё троллей (и не только троллей) постигла та же участь, что и их двоих? Потерянный быстро возвращался из мира теней, скоростремительно обретая себя. - А нам надо продолжить дело своих отцов – позаботиться о племени. Сын Сен’джина бодро положил свою длань поверх кисти Хекимы и резко, жёстко сжал пальцы - тем самым приняв жест поддержки. И, кивнув, таким же бодрым голосом ответил:       - Теперь у нас есть и Орда. У Чёрного Копья есть будущее.       - Будущее Чёрного Копья - это мы. Каждый из нас. И мы не пропадём, - старший тролль убрал руку. Скорбь и многие вопросы ещё долго не покинут его сердце, но он знал: что уже не одинок в своём горе. Это объединяет и укрепляет дух - не только Хекимы, не только троллей Чёрного Копья - но всех, кого постигла та же участь.       А таких в стане Орды найдётся немало.       Тёмный охотник, удовлетворившись настроем товарища, что тот вернулся в их мир, выпрямившись, изрёк тем самым зычным голосом, с глубокими нотами, каким мог речь лишь истинный лидер:       - Чёрное копьё будет всегда.