часть 1
8 октября 2019 г. в 17:29
Ричи Тозиер скучает. Он склоняется над собственным коленом, нажимает большим пальцем на затянувшуюся слабой коркой рану и смотрит, как та надрывается у краев. Вновь начинает сочиться кровь, и Ричи ногтем поддевает корку, снимает её, позволяя крови усилить напор и начать ручейками скатываться вниз по ноге. Это больно, но терпимо для мальчишки, привыкшему падать со скейта. Это больно, но как-то завораживающе, почти приятно.
Он знатно упал; подвернул лодыжку, разодрал на правой ноге кожу до самой голени и разбил колено. И это, не считая ушибленного бока и счёсанного локтя — хорошо хоть очки целыми остались. На какое-то мгновение ему даже показалось, что он мог сломать лодыжку, потому что подняться без помощи друзей на ноги он не смог — лежал как придурок на асфальте, раскинув в стороны руки, и драматично-громко стонал, пока Большой Билл не подъехал к нему с обеспокоенным лицом.
Сейчас, после проведённого Эдди осмотра, Ричи сидит на бордюре, тыкает пальцем в рану на колене, смотря, как появляются новые ручейки крови, и здоровой ногой катает из стороны в сторону свой скейт.
— Фу, Рич, это мерзко.
Майк Хэнлон подъезжает к нему с выражением отвращения на лице, тормозит у самых ног Тозиера и доску подхватывает в руки, прежде чем присесть.
— Прекращай, а то Эдди сейчас разверещится, что ты занесёшь туда заразу.
— Майк, он всю жизнь верещит, переживу, — Тозиер пожимает плечами и пальцами ловит ручейки крови, скатывающиеся вниз к носкам. Мать загрызет его, если он вновь придёт домой в окровавленной одежде — она предупреждала его раз десять и, наверное, в этот конкретный, её терпение лопнет.
Майк игнорирует и глядит на расковырянную, кровоточащаю рану Тозиера, кривясь так, будто больно ему. Наверное, он хочет что-то сказать, указать, что Ричи — тот ещё долбоеб и невнимательный, раз постоянно уходит отсюда с ушибами, но он молчит, явно не желая быть тем, кто будет читать нотации. Хэнлон в их компании едва ли не самый здравомыслящий, спокойный настолько, что и Ричи порой удается отхватить немного его умиротворения и сбить с себя спесь. Если, конечно, не вспоминать о том, что именно с Майком они накурились травы в прошлом году, да так, что оба проблевались. Они тогда чуть трип не словили, и Ричи до сих пор вспоминает, как его чем-то зелёным выворачивало полчаса подряд.
Воспоминания эти не особо приятные — привкус желчи на языке фантомом всплывает, и Ричи хмурится, — но он всё равно их любит, без особой причины. В какой-то степени было весело, до того момента, как начало тошнить.
— Стоять можешь?
— Насчёт ноги — не уверен, но кое-что другое у меня…
— Завали, — Майк пихает легко локтем, и Ричи ржёт, запоздало замечая, что кровь всё-таки добралась до его серого носка.
— Блять.
Он хмуро смотрит на то, как ткань впитывает кровь, как пятно становится обширнее, и не знает, что делать. Ладонями собирает подтеки и негодующе притоптывает ногами, словно забывая о боли, и тут же чертыхаясь, когда та прокатывается волной по его правой ноге. Он охает, ладонью бьет по здоровой ноге, словно правда надеясь, что сможет отвлечься от боли в лодыжке и колене, но это мало помогает, и Ричи цедит сквозь зубы:
— Твою ж!
— Ты идиот, — подытоживая увиденное, заявляет Майк.
Он похлопывает Ричи по плечу, посмеивается над его нелепыми, неповоротливыми движениями и поднимается на ноги. Глядит в сторону катающихся ребят и спрашивает как-то безучастно:
— Что завтра? Пойдёшь в школу?
— Нахер надо, мое изгнание ещё действует, — ворчит Ричи, размазывая кровь по голени и вновь надавливая пальцами на рану. Он хмурится на ещё одну волну боли, а Майк кривится на отвратительное зрелище.
— Ну, ты сам виноват.
Тозиер глядит на него оскорбленно, прикладывает руку к груди и пыхтит, почти кудахтать начинает. Конечно, он сам виноват за это отстранение на две недели; разбитое окно на втором этаже в классе химии — только его вина, но это не значит, что Майк должен кидаться очевидными фактами в лицо. Тот, конечно, особо и не кидается ничем, почти тут же забывая, о чём говорил, но это едва ли имеет значения для Ричи, уже задетого едва ли не до глубины души.
— Из тебя хреновый друг, Хэнлон.
— Какой уж есть, Тозиер.
Ступая на доску, Майк оглядывается на состроившего жалостливую моську Ричи — сидеть здесь в одиночку, пока остальные катаются на площадке, не столь захватывающее занятие, Хэнлон это понимает, оттого задерживается ещё рядом, пусть и смотреть на то, как Ричи колупается в своем колене, пачкая пальцы в крови — то ещё удовольствие.
Смеркаться начало ещё с полчаса назад, когда Ричи только упал со своего скейта, а сейчас небо уже принимает серо-фиолетовые оттенки с размазанным малиновым у самого горизонта, что неминуемо и довольно красноречиво намекает на скорые, вынужденные сборы по домам.
— До дома доковыляешь? — спрашивает Майк спустя полминуты, заставляя Тозиера вскинуть голову и уставиться с легким прищуром.
— Майки, дорогуша, ты хочешь…
— Нет, к черту, добирайся до своей халупы сам, — на полуслове обрывает его Хэнлон, вскидывая руки. — Мой Ричи-лимит на сегодня исчерпан.
— А вот это было обидно, — кривится Тозиер, — и чего это он у тебя такой маленький? У тебя все такое маленькое?
— П-п-прекращай, Ричи, — обрывает его Билл. Он останавливается рядом, оглядывает сначала лицо Ричи, потом его разбитое колено, перепачканное кровью и пылью, и, наконец, задерживает взгляд на Майке.
Билл Денбро, наверное, самый лучший из них; по крайней мере, Ричи его таковым считает. Считает негласно, едва ли кому-то из их компании Неудачников нужно знать мнение Ричи Тозиера — они и так его разделяют.
Билл спрашивает, в порядке ли нога, и Ричи неопределенно пожимает плечами: пока сидит, боль не жжёт, лишь туманно напоминает о себе, но, стоит подняться, и она раскалённым железом прокатится по ноге. Ричи особо не думает об этом, просто понимает это где-то на уровне подсознания, и потому подниматься не торопится, хоть и глядит на протянутую Денбро руку.
— П-п-приложи д-дома лёд, — советует Билл, помогая подняться Ричи, всё же решившему схватиться за ладонь. Он подхватывает Тозиера под руку, позволяет опереться на плечо и проводить не предлагает — делает это по умолчанию, отчего Ричи ощущает некое довольство.
Они прощаются все слишком разномастно и бурно; Беверли кулаком легонько бьет Ричи в плечо и желает поправиться поскорее, а Стэнли недовольно хмурит брови, глядя на кровоточащую рану, и, в отличие от Эдди, который вновь говорит о неудачно сделанном олли и флипе, лишь качает головой. Он тоже вызывается помочь Тозиеру добраться до дома, хотя Ричи знает, что тот не должен. Тот обычно уходит одним из первых, предпочитая не опаздывать домой, потому Тозиер чувствует себя вдвойне довольным.
Он прощается со всеми, растерянно хмурясь на Беверли, многозначительно глядящую на него и кивком головы указывающую на стоящего чуть поодаль Эдди. Тозиер на ее совсем непрозрачные намёки пожимает плечами и отворачивается, чтобы проститься с Майком — тот живет дальше всех, на ферме почти у черты города, и потому на долгие прощания не остаётся, быстро ударяя кулаком о кулак и похлопывая по плечу. Эдди уходит следом за ним, и на какое-то мгновение Ричи глядит ему вслед, думая о том, что именно хотела от него Беверли. Спросить у неё он не успевает — та, уже распрощавшись со всеми, уезжает на своей пеннибоард мятного цвета. Он глядит ей вслед, на ее короткие рыжие волосы, уже потерявшие в сумерках своё сияние, на пестрые кроссовки, которыми она отталкивается от земли, разгоняясь, на шорты, подпоясанные на талии старым отцовским ремнём. Ричи смотрит ей вслед бездумно, будто стараясь ухватить ту мысль о ее многозначительном взгляде, но не может.
— Н-ну, что? Готов отп-п-правиться д-домой, Рич? — Билл приобнимает за пояс, позволяет опереться на себя, а Стэнли подбирает их доски.
Они ступают медленно, потому что передвигаться быстрее Ричи на деле больше в падлу, чем больно, но ни Денбро, ни Урису об этом лучше не знать. Он ковыляет предельно неспешно, не нагружая ногу и подвернутую лодыжку, и с отстранённым видом слушая, как Стэнли говорит о лабораторных, что намечаются на завтрашний день. Ричи благодарно отмечает для себя, что рад своему отстранению — наверстывать будет позже и подготовиться успеет. Ну, по крайней мере, он так думает.
Когда они доходят до поворота на Криспин-Лэйн и тормозят ненадолго, чтобы дать Ричи, да и себе тоже, немного передохнуть, Билл присаживается рядом с Тозиером на бордюр и приваливается к его плечу, прикрывая глаза. Они все вымотались за день, нагулявшись вдоволь, накатавшись, что совсем не удивительно, что усталость и сон накинулись так рано. Ричи тоже хочется прикрыть глаза и провалиться в сон, но он лишь щекой прижимаешься к макушке Денбро и глядит на Стэна, замеревшего на краю дороги в окружении трёх скейтов. Тот смотрит куда-то вдаль, на дальние дома и их жителей, собирающихся к ужину и к какому-то вечернему шоу, и совсем не выглядит сонным или уставшим, он выглядит тенью в сумерках, четким очертанием каждой кудряшки, ровного носа и выглаженных коротких рукавов рубашки.
И Ричи отводит взгляд от Уриса, глядит в том направлении, в каком смотрит он, и замечает фары грузовика и легковой машины. Он видит людей и коробки, видит силуэты в темноте, не снующие в суете, но бродящие устало, почти бесцельно — Ричи насчитывает троих; кто-то не особо высокий, потом вроде бы женщина, которая ещё ниже ростом и высоченный крупный мужчина — грузчик, без сомнений. Ричи, наверное, так и продолжал бы наблюдать, почти засыпая в тишине и умиротворении вечера, если бы сам и не нарушил все.
— О, вы только гляньте, кто-то, наконец, сваливает из этого гадюшника.
Билл на его плече приподнимается, хмурится, вглядываясь в конец улицы, по которой им не по пути, и Ричи краем глаза замечает его интерес.
— Скорее наоборот, придурок, они разгружаются, — приглядываясь, произносит Стэн. И, наверное, тот прав, Ричи не приглядывался настолько, чтобы понять; он лишь старался разглядеть низкую женщину и грузчика.
— Серьезно? В эту глушь ещё кто-то переезжает? Сочувствую им.
Ричи ловит руку Денбро, помогающего встать на ноги, и, чуть морщась на боль, возобновляет путь, прерванный на передышку. Все они ещё глядят в сторону дома, в который заселяется новоприбывшая семья, стараясь в темноте разглядеть что-то, кроме тех очертаний, которые вылавливают из мрака включённые фары грузовика. Там и впрямь невысокая женщина; повязав волосы в хвост, она проверяет наличие всех коробок, и парень, чуть выше ее ростом, уносит коробки в дом.
— Кому вообще может понадобиться переезжать сюда? — забираясь пальцами под очки и почесывая уголок глаза, интересуется Ричи. — В конце концов, можно было выбрать Бангор — куда лучше, чем…
— Спросишь потом, — бросает Стэн, надеясь унять поток вопросов изо рта Тозиера.
Они сворачивают за угол, на главную улицу, и возобновляют разговор об учебе, в котором Ричи почти не участвует, перескакивая мыслями с боли в ноге на примерные объяснения перед отцом за разбитую ногу и перед матерью за окровавленный носок, на взгляд Бев и на то, что, наверное, вечерние переезды — самые худшие.