Дело мертвой балерины

Уже входя в точеное хрупкое тело, Такизава понял, что зря сегодня сюда пришел — разрядки не будет. Но продолжал сцеловывать легкие стоны с тонких губ девушки, которая тряпичной куклой лежала перед ним. Он ласкал ее упругие маленькие холмики, что были словно недозрелые яблоки с малюсенькими темными бусинками наверху. Они едва возвышались над ее грудной клеткой и вызывающе торчали после его ленивых и редких поцелуев. «Пора заканчивать» — подумал он, но не мог себе позволить просто так встать и уйти, разочаровав юную, хрупкую принцессу, с которой так стремились познакомить его друзья. Его рука скользнула вниз, пальцы нащупали напряженный бугорок, который тоже требовал к себе внимания. Девушка выгнулась дугой и напряглась, словно тетива, перед тем как тихонько ойкнуть и обмякнуть в его руках. Он легонько поцеловал уголки губ и вышел из ее тела, так и не кончив, но девушка даже не заметила этого, ведь была настолько вымотана, что, получив удовольствие, тут же повернулась на бок и тихонько, удовлетворенно засопела. Такизава укрыл ее легким покрывалом, быстро оделся, погасил свет и покинул богемную обитель. Ему не хватало напора, огня. Девушка не виновата, что не обладает той всепоглощающей страстью, которая накрывала бы его с головой, отключая мозг. Казалось, что балерина растратила все свои физические силы и эмоции там, на сцене, когда словно перышко парила над полом - а в кровати была подобна выточенному скульптором истукану. Такизава любил балет, что открывал миру красоту, чистоту и легкость, которых не наблюдалось при его работе. Поэтому на протяжении многих лет он приходил в театр, чтобы морально отдохнуть и помнить, что все те трупы и грязь, которые его окружают, не есть жизнь и ее сущность. В одном из таких посещений храма искусств ему и представили юную худенькую артистку балета, которая застенчиво улыбалась, но настойчиво старалась залезть к нему в кровать. Все ее движения напоминали танцующего мотылька. Легкая и нежная улыбка вызвала трепет в его давно мертвом и холодном сердце. Друзья предлагали ему присмотреться к девушке и, в конце концов, завести любовницу, чтобы было к кому приходить после тяжелого и напряженного рабочего дня. Туда, где его встречали бы с теплотой и лаской. Он был готов пойти на поводу у желаний, но уже первая проведенная вместе ночь показала, что он совершает величайшую ошибку. Завтра он отправит какой-нибудь дорогостоящий подарок и попросит прощения за свои ошибки, а сегодня… Вернувшись домой за полночь, Такизава наполнил бокал элитным виски и, усевшись у камина, достал из коробки сигару. Отрезав кончик, он раскурил ее, задумавшись над своей жизнью. Почему все так сложилось, и имеет ли он вообще право рисковать и обзаводиться семьей или любовницей? За размышлениями он не заметил, как и заснул в кресле. Хидеаки разбудил громкий стук в дверь и взволнованный голос слуги. Он поднялся и открыл дверь, пропуская Тайске в свою комнату. — Господин Такизава, вас срочно вызывает господин комиссар. Там… там… — заикаясь от волнения, Тайске не мог высказать свою мысль до конца. «Мальчик чем-то напуган» — подумал Такизава и, подойдя к столу, на котором стоял графин с водой, хотел наполнить один из бокалов, но с удивлением обнаружил, что те отсутствуют. «Странно, еще вечером они стояли здесь. Наверное, слуги убрали». Он взял графин и протянул его Тайске. — Выпей воды, успокойся и расскажи, что случилось и почему меня хочет видеть комиссар? И вообще, сколько сейчас времени? Такизаве, казалось, что он не так много времени провел дома после возвращения из театра. Тайске дрожащими руками взял графин и сделал один большой глоток. Вода потекла по подбородку, и парень неловким движением вытер губы. — Успокоился? А теперь говори. — Сегодня ночью убили… балерину, — Тайске сделал паузу и с печалью посмотрел на Такизаву. — И комиссар просит вас приехать и заняться этим делом, так как он думает, что вы сами захотите его расследовать. — Почему я? — удивленно спросил Хидеаки. Его мозг еще спал и совершенно не хотел работать. — Потому, что вы ее знаете. Такизава вздрогнул, внутри все похолодело. Он и предположить не мог, что речь идет именно о той девушке, с которой он так хреново провел свой вечер. А потом накатила лавина гнева и осознание неизбежного. «Это снова он». Детектив быстро оделся и отправился к месту происшествия, поинтересовавшись у Тайске, где именно было совершенно убийство. — В ее комнате при театре. Она жила там, где и работала, занимая небольшую комнату. У Такизавы замерло сердце от нехорошего предчувствия, а в мозгу билась одна-единственная мысль: «Неужели он вернулся?». Подъехав к театру, мужчина увидел огромную толпу: журналисты, полицейские и просто зеваки, которые случайно оказались возле театра, возвращаясь в пять утра домой после весело проведенной ночи. Люди расступились, пропуская вперед известного детектива, навстречу которому вышел сам комиссар и, пожав руку, повел его полутемными коридорами в комнату балерины. Подойдя к двери, Такизава остановился и поинтересовался у комиссара: — Кто-нибудь входил? — Нет, все дожидались вас. — Кто обнаружил труп? — Задавая эти вопросы, Такизава боялся войти в комнату, которую покинул несколько часов назад. — Служанки, что начали уборку помещений. Они увидели полуоткрытую дверь и включенный свет и были очень удивлены, ибо балерина никогда не вставала так рано. Заглянули и окликнули полулежавшую в кресле девушку, но та никак не отреагировала. — Так прислуга входила в комнату? — спросил Такизава, чувствуя, как в спазме сжимается его горло. — Говорят, что нет, ибо испугались и сразу вызвали полицию. — Они видели или слышали что-нибудь подозрительное? Или кого-нибудь? — Говорят, что нет. — Хорошо, я займусь этим делом, но вы знаете мои методы работы, и я прошу мне не мешать, — говоря это, Хидеаки вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Бегло оглядевшись вокруг, он понял, что ничего не изменилось с момента его ухода. Разве что кроме расположения тела, которое находилось в кровати, когда он покинул комнату. Труп перенесли в кресло. А быть может, девушку убили именно там. Он медленно достал из портфеля перчатки и, глубоко выдохнув, подошел к телу. Точеные, будто фарфоровые, руки были сложены на коленях, голова склонена на бок и казалось, что балерина просто спит. Она выглядела так, будто задремала в кресле. Только теперь ее сон вечен. Девушка была полностью обнажена, если не считать небрежно обмотанного вокруг изящной шеи лёгкого шарфа. Осмотрев в полумраке тело, Такизава понял, что нет никаких видимых травм, которые говорили бы о причине смерти. Он подошел к столу, взял зажженную свечу и вернулся к трупу, оглядывая его более внимательно и все сильнее холодея от увиденного. Под шарфом на шее девушки отчетливо были видны следы удушения. Он оцепенел, понимая, что слишком хорошо знает этот почерк и руками машинально схватился за свое горло. «Вернулся… снова мстит. На это раз я тебя не пощажу». Память услужливо откинула его в прошлое… — Тсу, прекрати, — смеется Хидеаки, шутливо уворачиваясь от рук любимого, но тот продолжает настаивать. — Ну, Такки, не трусь, тебе понравится. Ты даже не представляешь, какой это кайф, — произносит Тсу, держа в руках шарф. И любящий Такки, чтобы не выглядеть трусом, соглашается на эксперимент. Он помнит все. До последнего мгновения, пока его сознание не уплывает от него. Он помнит, как жадные руки Тсу скользят по его телу, оглаживают, щипают, порой причиняя больше боли, чем наслаждения. Он помнит его поцелуи-укусы, которые разжигали его, заставляли стонать, а часто и вовсе кричать. Он помнит, как хрипел от наслаждения, которое умел дарить ему только Тсу — жестко вбиваясь в него, скользя по простате, дразня, прекращая свои фрикции, а потом с нарастающей скоростью вознося его к небесам. Он помнит его губы на своем члене: скользящие, вылизывающие с причмокиванием головку, как будто она леденец, что вызывало порой даже смущение Такки, когда он наблюдал за играми Тсу. Он помнил все. До последнего мгновения. И когда Тсу завязывал шарф на его шее, и моменты кульминации, когда шарф затягивался туже ради усиления ощущений, отчего Такки очень долго потом приходил в себя. Но это был божественный кайф, которого Такки не испытывал ни с кем после Тсу. Они встречались несколько лет, пока обучались в полицейской академии. Но эти годы пролетели быстро, и Такизава вынужден был вернуться домой. Тсу взять с собой он не мог. И это привело его в бешенство. — Значит, трахаться со мной ты можешь, а взять меня с собой — нет?! — гневно кричал Тсу. — Все эти годы ты просто использовал меня?! — Тсу, пойми, ты же не ребенок, так не может продолжаться. У нас есть обязательства перед нашими семьями. Мы не можем быть вместе, как бы я ни любил тебя. У нас нет будущего, поэтому лучше мы расстанемся с тобой сейчас. — Для кого лучше? Для тебя? А обо мне ты подумал, когда трахал меня? Ты подумал о моих чувствах? Ты подумал, что будет со мной? Такки злился. — Ты как ребенок. Неужели ты рассчитывал, что мы и дальше будем вместе? Нас не примет общество. — Да чихать я хотел на это общество. Я не боюсь его. А ты трус. Я никогда не прощу тебя. Знай, если ты не достанешься мне, то ты не будешь ни с кем. Вернувшись домой, Такки почти забыл о тяжелом расставании с любимым. Его сердце кровоточило, но пойти против общества, против родни он просто не мог. Прошел год, и вот уже семья нашла ему невесту. Дело близилось к свадьбе, но за пару дней до назначенной даты девушку нашли мертвой у себя в спальне. Она так же сидела обнаженной в кресле с шифоновым шарфиком на шее, который, как выяснилось после экспертизы, и являлся орудием убийства. Такизава уже тогда был хорошим детективом, на счету которого было не одно раскрытое дело. Раскрыл он и это, но… Он быстро вычислил Тсу, который, впрочем, и не скрывался, а нагло заявился к нему домой, заявив, что, если тот раскроет его, то весь мир узнает о том, что Такизава — гей, и что все годы обучения в академии вместо учебы шпилил своего соседа по комнате. И теперь тот в результате психологической травмы совершил убийство из мести. И если даже Тсу и понесет какое-либо наказание за содеянное, то оно не будет столь жестоким из-за смягчающих обстоятельств. А вот Такки потеряет все. Семья Такизавы была в шоке. Отец долго не мог поверить в услышанное, а мать с сердечным приступом слегла в больницу. Но на семейном совете было решено не сдавать Тсу полиции и отпустить, чтобы не порочить имя семьи. Единственным условием свободы Тсу было то, что он должен был покинуть страну. Такизава сам посадил его на поезд. Но с отъездом Тсу личная жизнь Такки практически не имела успеха. Вначале он просто боялся заводить с кем-либо романы, опасаясь непоправимого, а чуть позже осознал, что ему не хватает именно Тсу. Не хватает того удовольствия, которое дарил ему этот мерзавец. Ни с кем он не испытывал такой страсти. Это пугало его настолько, что спустя пару лет он поддался на уговоры друзей и решил познакомиться с балериной, которая на сцене была воплощением страсти и любви. Но оказалось, что это был всего лишь обман, за который снова расплатился не он, а невинная девушка. Вынырнув из потока воспоминаний, Такизава решил еще раз осмотреть комнату в поисках улик. И какого же было его удивление, когда на столе он увидел очень знакомые бокалы, которые еще вчера вечером стояли на столе в его гостиной. Такки нахмурился, начиная понимать, что на этот раз Тсу в своей попытке отомстить решил зайти еще дальше, подкидывая улики, которые указывали на причастие к убийству его самого. Такки не сомневался, что эксперты обязательно найдут на бокалах отпечатки его пальцев. В пепельнице лежала недокуренная сигара — явно близнец тех, что находятся в коробке у него дома, — на которой, несомненно, обнаружатся следы его слюны. Такизава лихорадочно соображал, как ему поступить, понимая, что вероятным подозреваемым номер один будет именно он. «Нужно убрать улики» — подумал он, убирая в портфель бокалы и окурок сигары. Осмотревшись, он пришел к выводу, что нет больше ничего, что указывало бы на его присутствие здесь. Но потом вспомнил, что на теле балерины могли остаться следы биологического происхождения. Того, что могут обнаружить его сперму, он совершенно не боялся, а вот следы слюны, несмотря на малое количество поцелуев, и предэякулята, так как презерватив он надел уже на эрегированный член, скорее всего остались. Он вытащил носовой платок, смочил его водой и тщательно обтер мертвое тело, мысленно прося прощения у девушки, которая пострадала исключительно по его вине. Конец шарфа намотал на ее руку. Оглянувшись еще раз, он вытер вспотевший лоб и, открывая дверь, пропустил в комнату экспертов. — Я закончил осмотр, вы можете делать свою работу. Выйдя из комнаты, он вышел на улицу и подошел к комиссару, который отбивался от журналистов, которые, увидев детектива, тут же переключились на него. — Скажите, что произошло? Кто и почему убил балерину? — Я не обнаружил никаких улик, указывающих на то, что кто-то находился в комнате помимо девушки. К сожалению, у меня все. — Но из-за чего тогда умерла балерина? Кто убил ее? — Думаю, что здесь имеет место быть несчастный случай. Балерина практиковала скарфинг*. Как вы знаете, сейчас молодежь очень часто применяет это в своей сексуальной жизни. Но неопытность может привести вот к таким последствиям. Убийство балерины имело очень много спорных вопросов. Каким образом девушка сумела сама себя задушить, что бы она там ни практиковала? Но поскольку полиция не нашла никаких улик, указывающих на то, что в комнате побывал кто-то еще, как это обычно случается в подобных случаях, дело закрыли, списав все на несчастный случай. — Выкрутился. Впрочем, я не сомневался в этом, — усмехаясь, произнес Тсу, бросая на стол только что прочитанную газету. Он быстро оделся и, покинув гостиничный номер, спустился в холл, где сидел Такизава, который ожидаемо вычислил его место пребывания. — Ты проиграл, — произнес Тсу, — и теперь полностью принадлежишь мне. Мы повязаны смертью. Я не отпущу тебя и надеюсь, что хоть на этот раз ты мне поверил. Я люблю тебя и любым способом готов бороться за свою любовь. Такизава был согласен, поэтому и пришёл сюда — понял что проиграл, и его будущая жизнь теперь в этих нежных руках, обагрённых кровью невинных жертв. * Скарфинг — эротическое удушье, в переводе с английского — шарф.