Новая альфа

      Выжимая из своего мотоцикла максимум, я летела по трассе Сиэтл-Форкс. Леса, придорожные кафе, машины – всё сливалось в единый поток, проносящийся мимо. Я всегда любила скорость, но сейчас вперёд меня гнала не она. Ещё несколько дней назад внутри поселилось тягучее тёмное чувство тревоги, оно ширилось и становилось с каждым днём и часом всё больше.       В одну из ночей я проснулась от кошмара, в котором увидела родителей и брата. Мы подходили к старому мосту, который должен был помочь нам перебраться на другую сторону ущелья. Родители шли первые, они беззаботно болтали друг с другом. На маме было белое кружевное платье, то самое, в котором я видела её в последний раз, длинные прямые светлые волосы развевались на лёгком ветру, в руках она держала шляпу. Мама не была типичной жительницей резервации: кристально голубые глаза, светлая кожа, мягкие черты лица, высокая, подтянутая, она сильно выделялась среди местных. Папа же был коренным индейцем, длинные темные волосы он по-мальчишески заплетал в мелкие косички и всегда собирал в хвост, на концах некоторых висели деревянные и металлические бусины, черты лица были немного угловатыми, его тёмно-коричневые глаза, когда мы ругались, казались даже чёрными. У него был сложный характер: импульсивный, настойчивый, иногда грубый, требовал от нас беспрекословного подчинения. Он был подобно прибрежным волнам, что в порыве бури могли быть очень пугающими. Но мама, наш светлый ангел, как волнорез умело гасила эти приступы, и тогда мы жили в радости, мирно и спокойно до следующей бури. Несмотря на всё это, отец никогда не смел поднять руку ни на меня, хотя признаюсь, иногда я этого заслуживала, ведь характер мне достался больше папин, чем нередко провоцировала его, пусть и не всегда специально. И ни в коем случае на маму, он любил её больше жизни, оберегал и безмерно уважал. Брата он тоже любил больше, как мне тогда казалось, что нередко вызывало у меня бури протеста в порыве юношеского максимализма. Тогда я не понимала, что и я была не менее любимой дочерью, просто любовь его выражалась по-другому. Брат шёл рядом со мной, мы тоже, кажется, о чем-то разговаривали. В жизни мы не виделись уже несколько лет, только созванивались время от времени. У меня развязались шнурки, и я остановилась, чтобы их завязать, но брат, будто не заметив этого, двинулся дальше, догоняя родителей. Они уже были на середине, когда я услышала громкий треск, это начали дрожать опоры моста.       Дальше всё было как в замедленной съёмке, я закричала, родители и брат обернулись, но на их лицах не было и грамма испуга. Вдруг на мосту появились трещины, они стремительно увеличивались и распространялись, мгновение, и груда обломков, родители и брат полетели вниз. Был слышен только грохот камня и гул реки, вопль отчаяния так и остался замершим на губах. Последнее, что я видела, это их улыбающиеся лица.       Проснулась я в холодном поту, сердце стучало как бешеное, дышать было тяжело. Распахнув настежь окно, я бросилась к ноутбуку и дрожащими пальцами стала набирать сайт авиакомпании. Мне было крайне необходимо как можно скорее оказаться дома. Купив билет на ближайший рейс до Сиэтла, я стала в спешке собирать необходимые вещи в рюкзак. Перелёт из Оттавы был тяжёлым, уснуть мне не давали картинки из кошмара, закрывая глаза, я постоянно видела лица родных. Из аэропорта я направилась прямиком в старый гараж, принадлежавший ещё моему деду, там пылился со времени моего отъезда, а точнее побега, мой мотоцикл.       Ведомая каким-то внутренним инстинктом, я остановилась, не доехав до резервации пару километров. Бросив верного друга в кустах у обочины, я рванула в лес. Бежала, не разбирая дороги, колючие кусты, ветки больно царапали лицо и руки, но я этого не замечала, подгоняемая вперёд всё тем же внутренним чувством. Не знаю, сколько я бежала, но отвыкшие от большой физической нагрузки мышцы начинали гореть, двигаться становилось труднее.       Лиственные деревья сменились хвойными, и вот я увидела просвет. Сквозь бешеный стук крови в ушах я услышала чьи-то крики впереди, перемежающиеся рычанием, затем в нос ударил тошнотворный запах, кажется, он был мне знаком. Не замедляясь, я выскочила на край небольшого обрыва, внизу кипела битва. Оборотни вместе с вампирами сражались против вампиров? Удивляться было некогда. Обведя глазами поляну, я без труда отыскала знакомого черного огромного волка. Кровь застыла в жилах, когда я увидела, что каких-то два бледнолицых схватили его с обеих сторон, третий готовился кинуться ему на шею, он уже был ранен, и сопротивляться становилось всё труднее, а рядом не было никого, кто бы мог помочь, все волки сражались, немного по краям, оттеснённые будто специально.       – Сэм! – вопль ужаса разнёсся эхом по поляне.       В ту же секунду я рванула вперёд, на лету перевоплощаясь. Даже спустя столько лет тело ничего не забыло, природа взяла верх. Меня мгновенно накрыл бешеный поток мыслей и чувств, среди которых промелькнул такой до боли знакомый и родной голос: "Мэйэра!". И вдруг как будто вспышка, я почувствовала резкую боль в области шеи, а затем пустота. С диким воплем я рухнула на землю, покатившись кубарем по инерции вперёд, боль ослепляла, сердце разрывалось на мелкие куски, яростная волна отчаяния захлестнула меня. Я буквально не могла пошевелиться, усиливала эмоции связь с остальными членами стаи. Моё появление ненадолго отвлекло кровососов-противников и дало возможность другим помочь вставшим в ступор на какое-то время волкам.       Дикая внутренняя боль сменилась яростью и безудержным гневом, превозмогая тяжесть в лапах, я ринулась в сторону тела брата, краем глаза, замечая, что и остальные продолжили вести битву. Никогда до этого не дралась с вампирами, но внутренний зверь знал, что нужно делать, и я покорно подчинилась.