«??? Откуда у тебя мой номер?»
«Мне Широ дал» В уме Мэтт добавил к длинному списку дел пунктик о том, что надо настучать Широ по голове, чтобы он не разбрасывался его номером. Проигнорировав все последующие сообщения, он вернулся к делам. Чрезвычайно важным — он курил траву и зубрил микробиологию. Он точно знал, что по половине предметов ему поставят зачет автоматом, но к другой половине все равно надо готовиться.***
В зачетке красным цветком расцвела последняя «отлично». Ну конечно, а что еще у него может быть? Почему-то захотелось рассказать об этом Киту. Почему-то казалось, что ему не все равно.«Я закрыл сессию на отлично»
Ответ не заставил долго ждать: «Молодец! Отлично справился!» Мэтт отчаянно сопротивлялся, но все же расплылся в широкой улыбке, даже пришлось прикрыть рот рукой. Телефон еще раз провибрировал в руке: «Не хочешь пойти погулять? Мне скучно» Мэтт наклонил голову. Он взвесил все «за» и «против»: сейчас всего четыре часа, делать ему решительно нечего, а Кит«Ок»
Лежа у себя в кровати, Кит громко выдохнул и засучил ногами в воздухе от радости, ошалело улыбаясь. Каких же усилий ему стоило набрать эти два предложения. Мэтт, конечно, согласился погулять с Китом, но он никак не ожидал встретить его уже у подъезда. — Никогда не видел тебя в очках, — вместо приветствия заметил Кит, потянув за лямки рюкзака. — Ага, линзы новые надо купить, — машинально кивнул Мэтт, поправив очки с толстыми линзами в круглой оправе. — Зайдем, я хочу сумку положить. — Кит кивнул и скользнул за Холтом в темный прохладный подъезд. У кровати была новая деталь, которую Кит не видел, когда заходил к Мэтту в последний раз две недели назад, — гитара из светлого дерева со стальными струнами и радужным ремнем. — Ты играешь на гитаре? — спросил Кит, кивнув на инструмент. — Ах, это? Когда-то играл, но сейчас уже почти все забыл. Вчера пытался что-нибудь вспомнить. — И как вышло? — Хуево. Нихуя не помню. — Кит, кажется, даже немного поник. — Так что весь вчерашний вечер я потратил на то, чтобы заново научиться игре на гитаре. — И как? — Нет, ну учиться заново куда быстрее, чем учиться в первый раз. — Он подошел, подобрал гитару и закинул на плечо. — Когда я был в школе, часто ходил с Широ в парк и играл там. — Ты играл Широ на гитаре, как романтично, — с хитрой улыбкой на лице, растягивая слоги, сказал Кит. Он ожидал, что Мэтт, как обычно, оскалится, нахмурится и пошлет его, но тот только пожал плечами и загадочно улыбнулся: — Пошли давай. Парк был относительно недалеко — минут двадцать пешком. Середина июня жарила нещадно. Мэтт не представлял, каким отчаянным нужно быть, чтобы в такую погоду оставаться не дома с кондиционером, а выпереться на улицу. И тут же одергивал себя: таким. Он сейчас тот отчаянный, что топает по жаре, выбирая затененные стороны улиц. Худи он зря повязал вокруг пояса — даже надеяться на холодное завершение дня казалось сейчас до глупого оптимистичным. В парке должно быть прохладнее. Вот и каменная ограда, условно обозначающая его границы. Кит порывисто, в два шага залетел на ограду. Он расставил руки и, опасно раскачиваясь из стороны в сторону, пошел вперед. — Эй, ты чего! — перепугавшись, воскликнул Мэтт. Пусть высота ограды была меньше даже полутора метров, если неудачно упасть, загреметь можно еще как, а ширина была всего немного шире подошв кед Кита. — Если упадешь, Широ мне вставит по самые помидоры. — Это что за выражение? — хихикнул Кит, не сводя взгляда с ограды под ногами. — Нормальное выражение, — буркнул Мэтт и подал парню руку. Так, твердо опираясь о руку Мэтта, Кит дошел до конца ограды, а потом, радостно подпрыгнув вверх, спрыгнул на землю. — Тебе восемнадцать или восемь? — притворно хмурясь, спросил Мэтт. — А тебе двадцать три или шестьдесят три? — парировал Кит. — Есть разница между детской беззаботностью и безрассудством, — ответил Холт. — Значит, шестьдесят три. В парке Мэтт пошел вперед, указывая дорогу. Он вел Кита в свой любимый закоулок. Это был самая древняя и заброшенная часть парка. Если за центральными аллеями следили: регулярно подстригали кусты, подкрашивали забор и лавочки, обновляли клумбы — то на окраины все забили. За ними, конечно, тоже следили, но далеко не так тщательно, как за остальной частью парка. Мэтт все еще любил выбираться в парк, чтобы, например, поработать. Дома он постоянно отвлекался, а на улице отвлекаться было не на что. И те безлюдные закоулки как нельзя лучше подходили — все шумные стайки подростков и мамы с маленькими детьми концентрировались в центре, а тут мимо Мэтта разве что парочки в разгар конфетно-букетного периода проходили раз в сто лет. Они решили остановиться на лавочке в тени разросшегося дерева, кажется, пурпурной сирени. Кит сел по-турецки на один конец лавочки, прислонив рюкзак к спинке между собой и Мэттом. Холт сел и на пробу провел по струнам. Сойдет. — Так, прошу прощения, но эта песня про любовь. Не люблю такие, но эта играется на трех аккордах. Кит улыбнулся о чем-то про себя. Мэтт открыл табулатуру на телефоне и неуверенно, припоминая, как вообще нужно двигать пальцами, начал наигрывать мелодию. Вокруг не было никого, зеленая тень скрывала этих двоих от любого предполагаемого случайного взгляда, а зелень служила хорошим звукоизолятором. Кит даже не догадывался, что Мэтт поет. Что он так хорошо поет. И зря он прибеднялся, что напрочь забыл, как играть на гитаре. Кит слушал его, ловя случайные улыбки, которые Мэтт старательно пытался прятать. Голос Мэтта было приятно слушать, даже со всеми погрешностями в тональности, и Кит искренне пожалел, что песня длится не десять минут. — Что? — непонимающе спросил Мэтт, закончив играть. Кит уставился на него с хитрой ухмылкой, подперев подбородок кулаком. — Ты не поменял местоимения в песне. Это по-гейски. — Я просто не вижу смысла их менять, — отмахнулся Мэтт. Он отвернулся, пряча от Кита порозовевшие щеки и тревожно блуждающий взгляд. — Подожди, не двигайся, я хочу тебя нарисовать! — выбросив руку вперед, воскликнул Кит. Он достал из рюкзака скетчбук с пеналом и, не дожидаясь ответа, уверенными движениями начал делать набросок. — Времени на парах тебе не хватило? — усмехнулся Мэтт, но не позу не поменял. — Там тебя разве что по плечи рисовать можно было, — ответил Кит, — дальше становилось как минимум неудобно. — А как отреагировали в деканате, когда узнали, почему ты подал заявление на вольного слушателя? — спросил Мэтт, от скуки перебирая аккорды на грифе гитары. — Я почти уверен, что как только я вышел за дверь, они дружно заржали надо мной, — ответил Кит, не отвлекаясь от занятия. Мэтт вытянул шею, чтобы посмотреть на рисунок. Кит уже закончил набросок и теперь дополнял скетч деталями. — А какие у тебя в принципе планы на будущее? Ты же сам как-то сказал, что художником быть не вариант. — Раньше думал стать летчиком-испытателем, как Широ, но в этом университете я понял, что медицина мне, наверное, даже интереснее. Так что если в следующем году поступлю как вольный слушатель, а в конце года сдам экзамены, смогу стать студентом медвуза. Но это в идеале, папу ведь постоянно переводят из города в город. — Ну, ты же не привязан к нему, — пожал плечами Мэтт. — Так-то оно так, но все равно я не уверен… — протянул Кит. — А у тебя же должна быть практика этим летом? — Каждое лето, — кивнул Мэтт. — В июле начнется. — И сколько продлится? — Месяц. Больница на другом конце города, поэтому летом я живу с семьей. — Ты не выглядишь счастливым, когда говоришь это, — наклонил голову Кит. — Когда делишь место жительства с кем-то, кому не наплевать на тебя, все становится куда сложнее, — задумчиво почесав затылок, многозначительно произнес Мэтт. — А если соседу наплевать, это все равно что жить одному? — сделал логичный вывод Кит. — Не знаю на самом деле, — пожал плечами Мэтт. — Из родительского дома я сразу переехал в съемную квартиру. — А где твоя больница находится? Может, навещу тебя когда-нибудь. — Этого еще не хватало, — скривился Мэтт. — Боишься, что люди подумают, что я твой бойфренд? — хихикнул в кулак Кит. — О мнении людей я еще не заботился, — фыркнул Мэтт, сложив руки на груди. Кит шикнул — рисунок был не готов — и Холту пришлось положить руки обратно. — Все равно ведь узнаю, — цокнул языком парень. — Сюрприз тебе сделаю. Холт отвел нахмуренный взгляд и шумно недовольно выдохнул. Если Кит еще и в больнице навещать его будет («звучит ужасно» — поморщился он), это будет слишком сильно напоминать… дружбу? — Сойдет, — критически осмотрев скетч, кивнул Кит. Он протянул его Мэтту. — Ну как тебе? — Я мало что смыслю в искусстве, но мне нравится, — ответил он, после недолгого рассматривания портрета. Мэтт был на нем изображен вполоборота, взгляд направлен куда-то вдаль, одна рука на грифе, другая перебирает струны. А главное — все пропорции соблюдены, а любые оставшиеся неточности в анатомии можно было списать на издержки стиля. — Спасибо, — поблагодарил Кит, захлопнул скетчбук и спрятал обратно в рюкзак. — Хэй, хочешь поиграть в «задай мне вопрос»? — Это как? — Мэтт положил руки на изгиб гитары, а голову — на руки. — Ты задаешь мне вопрос — я отвечаю, потом я задаю тебе вопрос — и ты отвечаешь. — Это называется разговор, — фыркнул Мэтт. — Ну… — стушевался Кит. — Это все-таки немножко отличается. — Валяй, — сказал Мэтт и прикрыл глаза. — Окей. — Кит выпрямился и прокашлялся. — Какое у тебя самое счастливое воспоминание? — Ммм… — промычал Мэтт, припоминая. — Наверное, тот раз, когда мы с семьей ходили в музей космонавтики и авиации. Потом мы с Широ сходили туда еще раз вдвоем, он с ума сходил. — Мэтт рассмеялся от воспоминаний. — Моя очередь? Твой любимый художник? — Айвазовский, наверное. Это художник-маринист. Тебе нравятся парни? — Чего?! — поперхнулся Мэтт. Кит сидел и разглядывал цветы сирени с таким видом, будто и не он задал этот вопрос. — Ну… А тебе зачем это знать? — А чего ты так запаниковал? — хихикнул Кит. — Мне не нравится, куда заходит этот разговор. Я на самом деле не задумывался на этот счет. Мне, скорее, не так важен пол человека. А ты? — Я гей. Я помню, как я папе рассказывал. Он был типа: «Я тоже» — и ушел. — Оба парня рассмеялись. — У тебя были отношения с парнями? — Вообще не было, — покачал головой Мэтт. Оба парня забыли, что играли в какую-то игру. — Не вижу в них смысла. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на такую чушь, как любовь. Разговор потек оживленнее. Куст сирени то и дело взрывался громким хохотом. Кит показывал Мэтту свой скетчбук, Мэтт искренне пытался сыграть еще что-нибудь на гитаре, но получалось криво, и он бросил попытки. Оба парни не заметили, как небо потемнело. — Дождь? — произнес Кит, задрав голову кверху. Мэтт вытянул ладонь. На нее тут же упало несколько холодных капель. Плюс: дождь прибьет пыль и дневную жару к земле, и станет легче дышать. Минус: они сейчас на улице. — Тут недалеко есть кафе, где можно переждать дождь, — сказал Мэтт, осмотревшись по сторонам. Он схватил Кита за руку и повел его по петляющим улицам и путаным переулкам. Последние метры они почти бежали, потому что легкий дождь быстро перерос в настоящий ливень. Но это даже лучше — ливни быстро кончаются. Они забежали в приятно теплое и сухое кафе и отряхнулись, как псы, под неодобрительный взгляд персонала. Видно, многих этот дождь застал врасплох, потому что в кафе было необычайно тесно, однако свободные столики еще были. Один из таких посреди зала Мэтт и Китом и заняли. — Промок? — спросил Мэтт, пытаясь пристроить гитару у стола так, чтобы она не падала. — Нашел о чем спрашивать, — фыркнул Кит, выжимая волосы. — Хочешь, кофе тебе куплю? — Я больше чай люблю. — Не проблема, — пожал плечами Мэтт и отошел к кассе. Вскоре он вернулся с двумя бумажными стаканчиками, от которых заманчиво поднимались струйки прозрачного пара. — Не обожгись, — предупредил Мэтт, но слишком поздно — Кит уже пригубил чай и зашипел от боли. — Дурак, — равнодушно пожал плечами парень и подул, сбивая столб пара. — Не могу ничего с собой поделать, люблю горячий чай, — пожал плечами Кит и снова отпил из стаканчика. — Есть разница между просто горячим чаем и кипятком нахуй, — произнес Мэтт, с явным беспокойством глядя на то, как Кит делает большой глоток. — Ладно! — выдохнул Мэтт, откинувшись на спинку стула. Он назвал адрес больницы, в которой будет проходить практику. Кит просиял. — Только предупреди перед тем, как придти, — тихо проворчал он и спрятал глаза в стакане. Черт, этот ребенок заставляет его чувствовать чувства. Мэтту это определенно не нравится. Мокрая холодная футболка противно липла к телу, но чай и насмешливый взгляд прищуренных глаз Мэтта за линзами очков быстро согревали изнутри. Шум фоновой музыки и разговоров посетителей только нарастал, в то время как шум дождя постепенно сходил на нет. Ливень и правда прошел очень быстро. Мэтт и Кит вышли из кафе на влажный воздух. Все вокруг было голубым из-за севшего недавно солнца. Небо было мутно-изумрудным с серой ватой облаков. Кит покрылся мурашками и поежился — он был в одной футболке. Мэтт развязал рукава все так и висевшего на поясе худи и протянул Киту. — Чего вылупился? Надевай, — ответил он на изумленный взгляд парня. — А ты? — спросил Кит, приняв кофту. — Я уже старый, меня не жалко, — отшутился Мэтт. Кит накинул капюшон и сунул руки в карманы. Застегиваться не стал, да и не получилось бы — собачки на молнии не было. Один рукав был прожжен, видимо, сигаретой, у самого запястья. Мэтт был не сильно больше Кита, но на целую голову выше, поэтому кофта была слегка большевата. Само худи пахло сигаретным дымом, но по какой-то причине этот запах не раздражал обоняние Кита. Главное — в нем было очень тепло и мягко. Он машинально закусил шнурок капюшона. — Ха! — воскликнул Мэтт. Кит вопросительно посмотрел на него из глубины капюшона. — У меня была такая же привычка. — Он указал на шнурок. Дождь лил не достаточно долго, чтобы оставить лужи, он только основательно намочил асфальт. Кит шел по бордюру, опять оперевшись на руку Мэтта, и все равно оставался ниже него. Мэтт косился на него и прятал грустную улыбку: каким же ребенком можно оставаться в восемнадцать. Когда они дошли до двора Кита, Мэтт высвободил ладонь, мол, ты обеими ногами твердо стоишь на земле, тебе больше ничего не угрожает. На секунду ему показалось, что Кит не хочет выпускать его и удерживает его пальцы, но в следующее мгновение наваждение рассеялось. До подъезда они дошли, засунув руки каждый в свои карманы. Кит уже начал скидывать худи с плеч, но Мэтт его остановил: — Не надо. Можешь его вообще себе оставить, ему сто лет. Кит улыбнулся, наивно предполагая, что этого не будет видно в темноте, и закутался в худи плотнее. Мэтт тоже не сдержал улыбки при взгляде на этого ребенка. Он проследил, пока Кит зайдет в подъезд, и только тогда пошел. В темноте оранжевым светлячком, отразившись в бездонных глазах, мигнул огонек сигареты. Он выпустил в небо столб невидимого дыма. Идти он собирался не домой. — Ты поздно, — встретил Кита оклик Широ. Во всей квартире было темно, лишь из кухни лился поток света, четко очерчивая силуэт стоявшего в дверях Такаши, скрывая выражение лица. — С Мэттом был, — лишь буркнул Кит, стягивая кроссовки. — Эй, а это не его толстовка? — хитро прищурившись, спросил Широ. — Все возможно, — пожал плечами Кит, машинально закусив шнурок.