Перемирие

Что нужно сделать, чтобы примирить двух дорогих тебе людей? Заставить их поговорить по душам, желательно в доброжелательной атмосфере без лишних зрителей. Что делать, если эти двое — пылающий ревностью Ло Бинхэ и нарывающийся на очередную — сотую — драку Лю Цингэ, встретившиеся в его спальне? В их с Ло Бинхэ спальне, но это ничего не меняет. «Бежать от них подальше!» — отвечает сам себе Шэнь Цинцю и пятится к двери. Напоследок он оглядывает свою комнату и прощается с ней — разнесут и не заметят. Стоило бы попрощаться сразу со всем пиком Цинцзин — ему тоже конец, — но пока главное сбежать на безопасное расстояние, чтобы не пасть смертью храбрых от первого же косвенного удара. Ничего страшного, пик можно и отстроить заново, а вот вырастить ещё одно тело — нет. Шэнь Цинцю делает ещё один шаг назад и упирается спиной в стену. Немного влево — и будет он свободен. — Учитель покидает нас? — голос Ло Бинхэ полон сладкой нежности, от которой у Шэнь Цинцю по телу пробегают мурашки, а от его ласковой ухмылки ноги словно прирастают к полу. «Ты хоть иногда можешь помолчать, когда нужно?!» — кричит про себя Шэнь Цинцю и презрительно смотрит на ученика, одним взглядом показывая своё разочарование. Чем высокомернее, тем лучше! Ухмылка Ло Бинхэ исчезает моментально, лишь в глазах остаётся блестящий огонёк — ещё не наигрался. Конечно же нет, потому что тут Лю Цингэ, с которого он не сводит возбуждённого взгляда. Ох уж этот инстинкт искать себе соперника, ох уж этот Лю Цингэ, который не против им быть, пожалуй, даже рад. Иногда Шэнь Цинцю начинает казаться, что дорогой брат приходит в гости уже вовсе не к нему. Осторожно двигаясь в сторону двери, он всё ещё лелеет мечту покинуть эту комнату, чтобы эти двое не разорвали его на части от самой чистой любви. — Шисюн хочет уйти? У него настолько важные дела, что он готов покинуть своего гостя? — вежливо спрашивает Лю Цингэ. «И ты туда же?!» Подавив в себе желание схватиться за голову и сбежать, пока есть шанс, Шэнь Цинцю переводит строгий взгляд на него, мысленно крича: «Я вообще-то себе жизнь спасаю, что может быть важнее?!» Тишина. Дорогой брат и не менее дорогой ученик смотрят на него так, что он уже мысленно начинает выбирать похоронные украшения, которые хорошо бы сочетались с его сегодняшним нарядом. Если, конечно, от него что-то останется. Вполне вероятно, что нет. Он прикрывается веером и холодно, как можно медленнее и спокойнее говорит: — Этому учителю неприятно смотреть, как двое дорогих ему людей затевают ссору в его доме. — Нам выйти на улицу? — исключительно вежливо уточняет Ло Бинхэ. Они снова смотрят на него в ожидании ответа, которого нет. Как вообще можно ответить на столь откровенную провокацию? На секунду у Шэнь Цинцю возникает дикое желание сказать «да», вытолкать их двоих прямо из окна, закрыть его и дверь, запечатать их всеми известными способами, помолиться всем богам и лечь спать. Вот стоило ему отвлечься на секунду, как эти двое уже готовы вцепиться друг другу в глотки — Ло Бинхэ улыбается так, что даже мертвец испугался бы, а ладонь Лю Цингэ лежит на рукояти меча, готового выскользнуть из ножен сию же секунду. Взмахом веера Шэнь Цинцю направляет в их строну лёгкий поток духовной энергии. Привыкший к такому Ло Бинхэ остаётся на ногах, только лента на волосах рвётся, и тёмная копна рассыпается по широким плечам, а Лю Цингэ, получивший удар в грудь, бесшумно и изящно падает на кровать. Зрелище — взгляд не отвести, словно они только что сошли с обложки журналов красоты. Шэнь Цинцю прикрывает веером всё лицо, не в силах закрыть глаза. Сейчас, конечно, самое время полюбоваться ими. Хотя увидеть перед смертью нечто столь прекрасное не так уж и плохо. «Эх, братец Самолет, лучше бы ты сюжет так расписывал, как красоту этих двоих!» Внезапно все замирают. — Приближается, — коротко произносит Ло Бинхэ, хотя они и так чувствуют прилив демонической силы. «Вот как так получилось, что великий пик стал проходным двором для родственников Ло Бинхэ?!» — в очередной раз спрашивает себя Шэнь Цинцю. Выдыхает. Даже гадать не нужно, кто под вечер приходит в гости сразу в спальню. — Можно? — вежливо спрашивает Тяньлан-цзюнь и, конечно же, сразу открывает дверь, оказываясь на пороге во всей красе. Может быть, он уже не в той форме, что раньше, но это вовсе не мешает ему возвращаться сюда, чтобы пополнить свои знания о человеческом мире. Поводом для этого стала одна брошенная по неосторожности Шэнь Цинцю фраза «вам нужно лучше понять людей». Тяньлан-цзюнь расценил эти слова как протянутую руку помощи в этом сложном деле и окрестил Шэнь Цинцю своим лучшим другом и гидом по познанию человеческой культуры. В общем, от этого никто был не в восторге, кроме самого Тяньлан-цзюня, но слава богам, что его визиты заканчивались быстро — стоило только взбесить Ло Бинхэ, и тот отправлял его обратно. На лице Тяньлан-цзюня появляется глубокая задумчивость, словно он решает судьбу всей галактики. Облокотившись на дверной косяк, он медленно переводит заинтересованный взгляд с Лю Цингэ, который как раз встаёт с кровати, на разлохмаченного Ло Бинхэ и наконец на Шэнь Цинцю, обмахивающегося веером в попытке согнать с лица румянец стыда. — Вот никак не могу понять, почему в вашей с Ло Бинхэ постели так часто бывает кто-то третий? В голосе Тяньлан-цзюня большая доля заинтересованности, но хуже — печали. Шэнь Цинцю сразу улавливает суть: это вовсе не потому, что тот переживает за сыночка, а потому что сказанная им фраза прозвучала как «и почему этот третий всегда не я?» Ло Бинхэ улыбается той-самой-улыбкой-которую-никто-не-хочет-видеть, оскорблённый до глубины души Лю Цингэ почти беззвучно двигает прекрасными губами, изрекая пожелания смерти. Они удивительно синхронно делают шаг в сторону Тяньлан-цзюня, который всё ещё явно переживает, что его никогда не зовут познать настоящие человеческие радости. Шэнь Цинцю прикрывается веером, чтобы скрыть улыбку. Что может помирить двух враждующих людей? Кто-то третий, кого они могут ненавидеть вместе!