Фуксия

** Юдзуру настоял на том, чтобы Хавьер снял квартиру вместо того, чтобы просто остановиться в отеле на время его двухнедельного пребывания в Торонто. — Там слишком много лишних глаз, Хави, и слишком тонкие стены! — говорил он. — Ты иногда ведешь себя совсем как упрямый и непонятливый ребёнок! На самом деле, Юдзуру нередко слышал от Хавьера упрёки в том же. — Ты точно такой же, Юзу! Только, ко всему прочему, ещё и чертовски капризный! И как я до сих пор не заткнул твой вечно жалующийся рот поцелуем, а?! Ну-ка, сейчас же иди ко мне! Но Юдзуру даже и не думал и в его глазах плясали озорные огоньки. Он ловко уворачивался от рук Хавьера, ускользал, и на его губах играла улыбка гребаной кицунэ. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем дразнить и изводить Хавьера, и от собственной власти над мужчиной у него порой кружилась голова. — Не так-то просто, Хави! Сначала как следует заслужи! Он убегал, превращая всё в игру. Хавьер, конечно же, неизменно настигал его, обхватывал за талию, притягивал к себе резким нетерпеливым движением, прикусывал кожу на затылке. Тогда Юдзуру сдавался на милость ему, его нежным, но сильным рукам и его горячим, жадным губам. — Это у нас такой особый ритуал перед спариванием, да? Сначала ты строишь из себя сучку-недотрогу, а потом я должен гоняться за тобой по всей чёртовой квартире? Юдзуру толкал его локтем в живот и его звенящий, мелодичный смех каждый раз наполнял всё существо Хавьера каким-то особым теплом. Он тонул в его запахе, в том, как гибкое, стройное тело Юдзуру постепенно расслаблялось в его объятиях. — Ты сводишь меня с ума! Откуда ты только взялся на мою голову, Юзу?! Чёрт! Хавьер страстно целовал нежную кожу на изящной шее, оставляя на ней порочные следы цвета фуксии. — Ты что жалуешься? Если тебя что-то не устраивает, я могу обратиться к другому Хавьеру! Как тебе это? К тому, который на самом деле — Франсиско! Тогда Хавьер притягивал к губам его хрупкое запястье, целовал жадно и по-собственнически, скользя губами выше к локтевому сгибу и наслаждаясь тем, как по телу Юдзуру пробегает едва заметная дрожь. — Только посмей! Я вызову этого засранца на дуэль! Клянусь! Мы будем драться лезвиями коньков в раздевалке «Крикета» за внимание прекрасного и жестокого Юдзуру Ханю – гордого обладателя такой задницы, за которую и умереть не жалко! Как ты смотришь на такой трагический поворот событий, Юзу? Юдзуру запустил пальцы в непослушные кудри Хавьера, резко дёрнул, заставив тихо зашипеть. — Я буду оплакивать тебя, Хави! Даже буду предаваться трауру, включающему в себя воздержание…примерно с месяц! — Ты так уверен, что я уступлю ему?! Кажется, кое-кого пора хорошенько проучить! Хавьер впивался в смеющиеся губы, подминал под себя соблазнительное тело, ощущал, как по его спине скользят руки Юдзуру, забираются под футболку, словно безмолвно прося о большем. — Я так люблю тебя, Юзу… — Ещё бы… ** На следующее утро Юдзуру проснулся раньше Хавьера, спустил босые ноги с кровати на холодный пол, невольно поёжившись. В комнате царила тишина, не считая размеренного посапывания всё ещё спящего Хавьера. Юдзуру обернулся через плечо, бросив взгляд на лицо своего возлюбленного. Он выглядел до ужаса трогательно, гораздо моложе своих лет и даже щетина на острых скулах каким-то поразительным образом не портила это впечатление. Юдзуру мог пересчитать все реснички Хавьера, мог заметить красноречивые следы на его шее от своих же губ, мог коснуться самыми кончиками пальцев оставленных им же царапин на его мускулистых плечах. Юдзуру поймал себя на мысли о том, что, пожалуй, мог бы вот так сидеть и смотреть на спящего Хавьера часами. Здесь в их маленьком, уютном мирке он чувствовал себя защищенным и любимым. Здесь можно было просто побыть самим собой, позабыв о социальных масках и всевозможных обязательствах с чрезмерными ожиданиями, из-за которых он порой не мог заснуть ночами. Тело всё ещё сладко ныло после вчерашней ночи, и Юдзуру потянулся, словно кошка, грациозно прогнувшись в спине. Прошлёпав босиком в ванную, он открыл кран и плеснул себе в лицо прохладной водой, окончательно прогоняя остатки сна. Юдзуру поднёс к лицу вытянутую руку, глубоко втянул носом воздух на сгибе локтя, его кожа всё ещё хранила запах Хавьера. По телу мгновенно пробежала волна жара, но Юдзуру приказал себе взять себя в руки – всего через пять часов он должен был уже быть на тренировке в «Крикете». «Не променяешь же ты четверной аксель на утренний секс, в самом-то деле?!» Покачав головой и усмехнувшись самому себе, он уже намеревался шагнуть в ванную, чтобы принять столь необходимый душ, когда его взгляд внезапно упал на валявшийся на кафеле малюсенький тёмный сверточек: в черной с золотом подарочной бумаге находился его вчерашний несостоявшийся сюрприз Хавьеру, до которого попросту не дошли руки, поскольку они оба слишком горели нетерпением и желанием. Юдзуру замер, в задумчивости прикусив губу. Искушение оказалось слишком велико, чтобы можно было устоять. Наклонившись, он повертел в руках свёрток, и, послав к чёрту последние сомнения, разорвал тонкую бумажную упаковку. Маленькие кружевные трусики цвета фуксии. Чистый шёлк. Подрагивающими от возбуждения пальцами Юдзуру аккуратно надел их, наслаждаясь прикосновением гладкой ткани к коже. От предвкушения по спине побежали мурашки, но следовало сделать кое-что ещё, прежде чем вернуться к Хавьеру в спальню. Он нахмурился, окидывая критическим взглядом собственное отражение в зеркале. Его вид можно было описать одним единственным словом – «затраханный». Пригладив растрепанные прядки волос мокрыми руками, Юдзуру выудил из ящика тумбочки помаду цвета enigmatic fuchsia в матовом чёрном футляре. Он аккуратно провёл ею по своим все ещё заметно припухшим и искусанным губам. Его ярко накрашенный, красиво очерченный рот порочно контрастировал с бледной, без единого изъяна кожей, и он самодовольно усмехнулся, представляя себе лицо Хавьера – его расширившиеся от дикого желания зрачки, возбужденный румянец и трепещущие ноздри... «Я заставлю тебя умолять, Хави.» ** Хавьер сделал попытку разлепить тяжёлые веки, перекатившись набок и шаря рукой по смятым простыням, но к его глубокому разочарованию Юдзуру не оказалось рядом. — Юзу, — негромко позвал он. — Юзу, ещё так рано, вернись в кровать! Хавьер обожал нежиться по утрам в постели, когда их с Юдзуру обнаженные тела были прижаты друг к другу столь идеально, что казались двумя сложившимися половинками одного паззла. Они были буквально созданы друг для друга, и Хавьер убедился в этом уже в первую же их ночь. — Звал меня? Юдзуру застыл в дверном проёме спальни, и Хавьер, кажется, забыл как дышать. От прилива сильнейшего возбуждения кровь оглушительно зашумела в висках, и ему не сразу удалось найти собственный голос. — Твою мать, Юзу… — глухо прохрипел он, пожирая глазами бесстыдно выставленное напоказ совершенное тело, на котором не было ничего кроме маленьких кружевных трусиков. — Нравится? — хмыкнул Юдзуру, томно повернувшись к Хавьеру спиной и бесстыдно прогибаясь. Уже в следующий миг Хавьер оказывается рядом, грубо схватив Юдзуру за худые плечи, разворачивает к себе лицом и впечатывает спиной в ближайшую стену. Он подхватывает его за бёдра, заставив обхватить себя за талию ногами, и тонкий шёлк надетых на Юдзуру трусиков является единственным препятствием между их горячо пульсирующими эрекциями. У обоих вырывается громкий стон. Хавьер тянется к чувственным губам, но Юдзуру тут же отталкивает его лицо небрежным жестом, упёршись ладошкой ему в щеку: — Только не в губы, испортишь мне всю красоту! Хавьеру отчаянно хочется почувствовать вкус помады Юдзуру на собственных губах. Хочется заставить Юдзуру опуститься перед ним на колени, и затем трахать этот умопомрачительный рот глубоко и жёстко, запустив пальцы в тёмные шелковистые волосы, чтобы эта проклятая помада цвета ядовитой фуксии размазалась, чтобы Юдзуру начал задыхаться, чтобы Хавьер мог увидеть, как его чёрные глаза подёрнутся сладострастной дымкой и на них выступят блестящие слёзы, которые побегут по его фарфоровым щекам... Юдзуру нетерпеливо подаётся вперёд бёдрами, извивается в его руках, касается кончиком влажного языка чувствительной мочки уха. От его горячего шёпота Хавьера охватывает дрожь: — Трахни меня. Хавьер прикусывает нежную кожу на резко выступающей ключице, тотчас же зализывает покрасневший след от зубов. Юдзуру не нужно просить его дважды. Где-то на периферии сознания бьётся мысль о том, что сегодня им ещё предстоит тренировка, что это чистое безумие, что Юдзуру сам потом будет его вычитывать за несдержанность – чёртов провокатор! Но в данный момент Хавьеру решительно наплевать на всё это. Он обхватывает вставший член Юдзуру прямо сквозь тонкую и уже влажную ткань трусиков, грубо сжимает, и юноша, резко дернувшись, откидывает голову назад, подставляя свою длинную шею под поцелуи Хавьера. — Я хочу тебя прямо так, здесь, немедленно…сможешь? — его голос срывается, и он с трудом узнаёт его. Юдзуру лишь судорожно кивает. Тогда Хавьер запускает руку в трусики, скользит указательным пальцем между ягодицами, слегка надавливает. Юдзуру с лёгкостью раскрывается, всё ещё растянутый после вчерашней ночи, и Хавьер до боли закусывает губу, ощущая, как короткие, острые ноготки царапают ему плечи. — Не тяни больше, Хави! Быстрее! В ответ Хавьер лишь бессвязно стонет, кажется, способность соображать покинула его окончательно. Отдёрнув узкую полоску кружевной ткани трусиков в сторону, он входит в Юдзуру, погружаясь полностью и сразу же начиная жёстко вбиваться. Мышцы ног дрожат от напряжения, и по шее и спине Хавьера струится пот. Юдзуру исступленно вскрикивает, отбрасывает назад руку, упирается ею в стену, силясь найти опору. Хавьер задаёт быстрый темп, но уже вскоре осознаёт, что не сможет и дальше удерживать Юдзуру на весу в этой позе. Он несёт Юдзуру к кровати на подгибающихся ногах, и они вместе падают на смятые простыни. Юдзуру с силой толкает Хавьера в грудь, ловко перекатывается так, чтобы оказаться на нём сверху и его сильные бёдра обхватывают его, будто тиски. — Теперь хочу так… Глаза Хавьера грозят предательски закрыться, но он хочет продолжать смотреть, хочет сполна насладиться каждым мгновением, хочет выжечь картину, представшую ему в своём сознании: то, как бледная влажная кожа Юдзуру блестит и переливается в лучах утреннего солнца, то, как он двигается на нём, насаживаясь целиком и сжимая изнутри, заставляя умирать от наслаждения — порочный и прекрасный. — Oh, Dios mío… Сквозь тонкий шёлк трусиков отчётливо проступает влажное пятно и Хавьер уверен, что Юдзуру уже близко — он сладострастно стонет, ускоряясь и постепенно начиная терять ритм. — Мальчик мой…Юзу…Юзу… Хавьер облизывает пересохшие губы, резко вскидывает бёдра в такт движениям Юдзуру, обводит большим пальцем головку его возбужденного члена, дразня сквозь ткань трусиков, и сладко содрогнувшись несколько раз Юдзуру кончает. Его ярко накрашенные губы раскрыты в немом крике и Хавьеру кажется, что он летит в бездонную пропасть, когда всё его тело пронзает почти болезненное наслаждение. Собственный оргазм оглушает, подхватывает подобно мощной волне, сокрушая и подчиняя. Он хватает Юдзуру за мокрые волосы, властно притягивая к себе, с остервенением целует в стонущие губы, растворяется в черничном вкусе его губной помады и изысканной сладости самого юноши. Какое-то время они так и лежат, слившись воедино, совершенно обессиленные и тщетно пытающиеся восстановить дыхание. Хавьеру до смерти хочется, чтобы так длилось вечно. Но вдруг Юдзуру начинает смеяться, с трудом выдавливая из себя слова сквозь приступы заливистого смеха: — Ты только посмотри на себя, Хави! На покрытых щетиной скулах и подбородке Хавьера, а также на его припухших от поцелуев губах размазалась яркая помада. Passionate fuchsia. Губы Хавьера расползаются в ответной улыбке, но смех Юдзуру обрывается. Он заворожено ведёт по лицу Хавьера одними кончиками пальцев, гладит его кожу с каким-то практически благоговейным трепетом, не отрывая взгляда своих тёмных, блестящих глаз. — Послушай, а ведь тебе идёт… Хавьер накрывает его губы, даря ещё один страстный поцелуй. Он ни минуты не сомневается, что у них ещё будет время, чтобы вдоволь поэкспериментировать. **