***
— Он не будет, — Ричи прикрыл ладонью бокал Эдди. Майк, который обходил стол и наливал гостям спиртное, пришёл в недоумение: — Шутишь? Это же День благодарения. — Он вчера перебрал, — категорично заявил Тозиер с беспристрастным лицом. Из-под капюшона справа от него болезненно и пассивно возмутились: — Ты меня споил. — Да брось, Рич, это просто ликёр, — вступилась вдруг Бев. Однако Ричи был непреклонен. Он лишь взглянул на Марш, тем самым говоря: «У тебя есть твои мужики, вот им и наливай, сколько хочешь». Капюшон снова подал признаки жизни в виде болезненного стона. — Ну что, голова? — моментально меняясь в лице и голосе, Тозиер мягко коснулся руки Эдди. На короткое невнятное «угу-м» он подорвался со стула. — Кофе есть? — В правом ящике над плитой, — объяснил Майк.***
— Поверить не могу, что ты реально запёк индейку, — Бен вздыхал и смотрел на свою тарелку, где ещё оставалась недоеденная, обильно сваленная в приправах и соусе ножка. — Да ка-ак приготовил, — лениво протянула Беверли с похвалой в голосе. Майк смущённо улыбнулся: — Мы редко собираемся вместе. Хотел, чтобы всё было по-семейному. Клуб неудачников по своей сути и являлся семьёй. Странной, хорошенько сдобренной горечью и пережитыми несчастьями. Бев, Билл и Бен составляли необычный союз матери и двух отцов. Майк — бабушка, живущая у чёрта на куличках, где собиралась вся семья на редкие праздники. Стэна вспоминали все как мудрого дедушку. Ричи и Эдди, конечно же, были детьми: один — плохо скрывающий свои чувства, другой — слепо не замечающий их. И выглядели оба двумя упёртыми подростками, но вели себя как престарелая пара, женатая сотню лет. — Собирались бы чаще, если б кое-кто не остался за тридевять земель в гнилом Дерри, — прямолинейно упрекнул Тозиер. — Ричи, — Эдди, уже изрядно проснувшийся, предупреждающе толкнул его ногой под столом. — Что? — развёл руками тот. — Мы все любим и ждём Майка в Нью-Йорке. — Ты знаешь, что я не могу оставить библиотеку, — улыбнулся Майк с сожалением. — У нас много библиотек, — зазывала Беверли. — И мы можем перевезти абсолютно все твои книги, — подхватил Бен. Майк отбивался: — Они не мои, а государственные. — Мы можем выкупить хоть всю библиотеку, — пожав плечами, парировал Хэнском. — Я давно сотрудничаю с одной книжной лавкой, — серьёзно начал Билл, — у меня там доля. Хочу предложить им тебя в качестве администратора. Майк рассмеялся: — Исключено! Заканчивайте. Объевшиеся и утомлённые неудачники продолжали спор, негласно решив прогуляться. Ноябрь выдался в Дерри устойчиво холодным, но солнечным. Дождя не было, так что укутанное шарфами и платками семейство лениво прогуливалось по окраине, окрашенной в жёлтые и бордовые оттенки. Эстетика осени контрастировала с пустырями и ручьями отходов, текущих из огромных, в человеческий рост, канализационных труб. — А пойдёмте на мост поцелуев! — воскликнула вдруг Беверли с таким энтузиазмом, будто говорила о городской ярмарке, устроенной в честь Дня благодарения, а не о месте, где каждого из них избивали в детстве. Ричи будто окатило ледяной водой. В желудке зашевелился противный, мерзкий, постыдный страх. — А давайте не пойдём? Воспоминания что-то не очень праздничные, — он пытался всеми ментальными силами заставить Бев свернуть эту идею, но компания уже двинулась в нужную сторону. Тозиер, вздохнув, поплёлся следом. — Всё уже давно кончилось, Рич, — пытался ободрить его Эдди и немного сжал предплечье через плотную кожу куртки, успокаивая. Впрочем, это дало обратный эффект. Страх моста у Ричи вовсе не был связан с воспоминаниями о лете 89-го и 2016-го. Те ужасы он переварил и даже привык жить по-новому. Но если время и психиатр могут вытравить клоуна из его головы, то надпись, что он вырезал на мосту почти тридцать лет назад, никуда не делась. Мост поцелуев подгнивал всё сильнее — с каждым годом доски становились более тёмными, в пробоинах процветала плесень. Однако он по-прежнему хранил своё провинциальное очарование. Билл и Бен затеяли вырезать инициалы их троицы. Беверли с весельем наблюдала, как оба, переругиваясь, вырывали друг у друга перочинный ножик. — Я был уверен, что конфликта не избежать, — сказал ей Майк, тоже наблюдая за шутливо-умилительной перепалкой, — но вы пошли мирным путём. — О, поверь, — ответила Марш, — конфликты преследуют нас каждый день. Просто мы умеем их решать. — Полагаю, миротворец — ты? — Я, а ещё личные ванные, звукоизоляция стен и психоаналитик, конечно, — пожала плечами Бев. — Жить втроём непросто. Майк рассмеялся. Ричи ходил за Эдди, который просто читал чужие надписи и изредка вспоминал кого-то из школы, чьи имена здесь попадались. Едва он приближался к месту икс, Ричи тут же поворачивал его в другую сторону, указывая на первую попавшуюся надпись, которая часто даже не имела смысла. Однако Эдди с упорством ипохондрика шёл к заветным буквам. Сердце Ричи билось всё сильнее с каждым шагом в их сторону. — Смотри, «R + E»… — Эдди замолчал на секунду, а Ричи зажмурился в ожидании чего-то ужасного. — Как Рианна и Эминем. Тозиер выдохнул и чуть истерично усмехнулся: — Да… Я люблю Эминема. Сердце Ричи не успокаивалось, наоборот, застучало сильнее. Признание, хотя и искажённое, в виде лживого воздаяния хип-хоп-исполнителю, впервые было произнесено вслух. Ричи Эминема на дух не переносил. Но речь и не о нём шла. — Кто ж его не любит, — фыркнул Эдди, — он очаровашка. Хотя Рианна дьявольски горяча. Каспбрак быстро перешёл к другим надписям, а Ричи улыбнулся одновременно с облегчением и разочарованием.***
— Милый? Ты снова пьёшь? — Беверли с лёгким упрёком потрепала Ричи по плечу. С лёгким, потому что села рядом и сама заказала себе коктейль. — Ты в порядке? — Нет, — спокойно констатировал Ричи, вертя стакан и зависая взглядом на блики в отражении виски. — Я влюблён в лучшего друга, и это так чертовски утомляет. — Ох, Рич, это из-за надписи на мосту? — Ты видела, — снова констатировал Тозиер, даже не удивившись материнской проницательности Бев. — Прости, я подумала, это будет весело… Ричи закатил глаза: — Ты не виновата, боже, Марш. Это глупо. Я веду себя глупо. Он поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Женщина тут же обняла его за плечи. — То, что ты чувствуешь — не глупо, — мягко, но уверенно возразила она. — Никогда не стыдись своих чувств, Ричи. — Я устал, Бев. Правда устал давить в себе это. — Тогда признайся… — Я потеряю лучшего друга! — Он нечто большее для тебя, чем друг. — Но я-то для него нет! — Тебе больно. Рич, тебе станет легче, если ты наконец признаешься. Я не могу уверять тебя, что он ответит взаимностью и будет счастливый конец. Не могу утверждать, что вы останетесь друзьями после этого. Но тебе больно. Ты должен отпустить эту боль, родной. — Но тогда уйдёт и он… — Возможно. Так бывает, — женщина погладила его по заросшей щеке, — иногда нас не любят те, кого любим мы. Это больно, но с этим ничего не поделаешь. Любовь — это не луна со звездами. Это просто глупая удача. Спустя несколько минут тишины Ричи горько усмехнулся: — Полиамуры сделали тебя мудрой, да, Бев? Та пожала плечами. Ричи втянул носом воздух, потёр глаза и отодвинул от себя стакан. — Спасибо, мамуль, пойду-ка я к себе в комнату. Он крепко обнял грустную Беверли и нетвёрдой походкой направился в номер. На лестнице с ним столкнулись Бен, Билл и Эдди. — Рич, сыграем? — Билл повертел перед ним колодой карт. Эдди воодушевлённо прищурился: — Я готов взять реванш за тот раз, Балабол. Тозиера немного вело, он несколько секунд пытался сфокусировать внимание на лице Эдди. Когда он отчётливо увидел его невинные глаза и предвкушение в бесхитростном взгляде, ему стало стыдно и горько. Ричи хрипло прошептал: — Не сегодня, Эдс.***
Ночью на Дерри обрушился ливень с ветром, завывания которого напоминали смех клоунской труппы. Вода смывала остатки праздничной атмосферы, разгоняя по домам пьянствующий бомонд. Дождь в Дерри — это то, с чего началось их адское приключение, вдруг подумалось Беверли. Она с едва осознанным беспокойством скосила взгляд влево. Билл спал безмятежно, кошмары перестали мучить его с тех пор, как они съехались. Втроём спалось спокойнее, но только не Беверли, и только не на двухместной кровати. Она повернула голову вправо — Бен тоже беспечно сопел. Иногда Марш казалось, что они оба — энергетические вампиры, сосущие из неё умиротворение. Впрочем, его в ней было столько, что не жалко. Нервный стук в дверь разрушил гармоничный хор клоунов и дождя. Беверли, вопреки её запасу спокойствия, стало не по себе. Не вылезая из кровати, а даже закопавшись глубже между спящими мужчинами, она взглянула на электронные часы у телевизора. Зелёные диоды показывали почти шесть утра. «Какой клоун будет ходить в такую рань? — резонно подумала Бев и стала медленно выползать из-под одеяла, стараясь не тревожить мужчин. Стук повторился, чуть более сильный на этот раз. — Даже если это клоун, то у него определённо проблемы с уверенностью в себе. Такие для нас не проблема» Эдди действительно смахивал на циркового шута в тусклом свете коридорного ночника. Грустного невыспавшегося клоуна в подпитии — этакий Джокер в начале своего пути. — Эдди? Что случилось? — прошептала Бев, кутаясь в халат. Мужчина сначала не понял, почему Марш открывала так долго и говорила так тихо, и только сейчас до него дошло, что он долбился в дверь друзей в неподобающее время. — Прости, я… — Каспбрак задумал извиняться, но взгляд его упал за плечо подруги, и он замер с выражением лица, как у бывшего мужа Марш, узнавшего, что она живёт с двумя мужчинами. Беверли обернулась. Картина предстала достойная кисти: Бен, замерзнув без Беверли, перекатился на середину и обхватил Билла в медвежьи объятия. Для женщины сцена была привычной, а вот Эдди, кажется, вот-вот потребуется ингалятор. — Что случилось, милый? — повторила Бев. — Я… — Эдди снова перевёл взгляд на Беверли, нерешительно замер на секунду, и начал тараторить практически без пауз: — Помоги мне, я вижу, с Ричи что-то происходит, но он утверждает, что всё в порядке, я просто переживаю за него, мне кажется, у него проблемы, Бев, он постоянно грустный, но со мной делает вид, что ему весело, шутит свои шутки тупые, но я вижу, что… — Так, Эдди, спокойно, дыши, — Беверли прикрыла дверь в номер и вышла к нему в коридор. Теперь она всерьёз забеспокоилась, не понадобится ли ингалятор, потому что, кажется, у Каспбрака паническая атака. — Я знаю, что он делится с тобой, — продолжал Эдди с горькой уверенностью. — Хотя это я его лучший друг. Скажи мне, что с ним. Беверли опустила плечи. — Милый, тебе лучше спросить у него… — Я спрашивал! — Эдди, я не могу… — Он влюблён в кого-то? У Беверли внутри будто что-то обвалилось. Беспомощная паника теперь накрывала её. Тайна была чужая, она не имела права подтверждать предположение Эдди. Но отрицать его она тоже не могла — ведь тогда она бы обманула друга? Так это работает? Пока Бев металась в морально-этическом диссонансе и пыталась найтись с ответом, Эдди, видя её замешательство, сделал свои выводы. — Ясно, — кивнул он, — извини, что разбудил. Бев даже не успела снова окликнуть его, как он исчез в темноте коридора. Марш беспомощно стукнулась затылком о косяк двери. — Чёрт.***
— Да, шуток про чужих мам в последнем выступлении было гораздо меньше, — кивнула женщина по ту сторону экрана. — Вот видите, — удовлетворенно пожал плечами Ричи, — это же прогресс. — Но шуток про репродуктивные органы стало больше. Ричи поджал губы. — Мы уже говорили об этом, Ричард. Почему появляются такие шутки? Ричи закатил глаза. Он в такую рань выпросил сеанс, чтобы успокоиться после случая на мосту, а не чтобы повторять снова то, что они на сеансах твердили, как мантру. — Потому что я всеми силами скрываю свою ориентацию, — вздохнул мужчина. — Именно. Но близкие уже в курсе особенностей вашей личной жизни. Так от кого вы скрываете? Ричи молчал. Спустя несколько секунд женщина на экране вздохнула, отложила ручку в сторону и подъехала на стуле ближе к камере. — Наши сеансы длятся уже почти три года. Вы доверили мне свои кошмары, проблемы с матерью. Не закрывайтесь, Ричард. Я лишь помогаю вам разрешить свои внутренние конфликты. — От Эдди, — пробурчал мужчина так, будто его заставили сказать что-то постыдное. — Я скрываюсь от Эдди. — Хорошо, — кивнула женщина. — Так какова основная цель нашей терапии? Решить проблему с избытком пошлых шуток или… — она сделала паузу и медленно продолжила: —…разобраться с вашим отношением к Эдди? Почему вы не откроетесь лучшему другу, мистер Тозиер? Ричи пожал плечами слишком быстро. — Он гомофоб? — Нет. — Тогда расскажите мне, что может пойти не так, если он узнает о ваших предпочтениях? Ричи откинулся на спинку стула и потёр глаза ладонями. Как можно объяснить посторонней женщине их отношения с ипохондриком-Эдсом? Она не посторонняя, тут же поправил себя Ричи. Она знает всё о Пеннивайзе (пусть и трактовала это как психологическое насилие со стороны матери). Она лечила его ночные кошмары и паранойю, она разбирала тексты его стенд-апов на комплексы, с точностью хирурга вскрывая его душевные гнойники. Терапия действительно помогала ему. — Эдди не поймёт, — начал Ричи, собравшись с мыслями. — Он очень наивный и… консервативный. Он построил вокруг себя стены и живёт в своём традиционном мирке. Он чуть с ума не сошёл, когда с женой разводился. Если бы не я, дал бы заднюю и вернулся к этой ужасной женщине. Наши друзья уже давно состоят в полиаморных отношениях, а Эдс до сих пор думает, что у них очень близкая дружба. Он с ума сойдёт, если узнает правду. Тозиер выдохнул и наконец посмотрел в монитор. Лицо женщины было спокойным и сосредоточенным, когда она заговорила: — Вы берёте на себя ответственность за его реакцию, Ричард. Вы, безусловно, знаете его с детства, хотя у вас и был перерыв в двадцать семь лет. Но Эдди — не ребёнок, которого нужно оберегать от внешнего мира. Он полноценная самостоятельная личность. Это не он построил стены, Ричард. Это вы его ими окружили. В этот момент дверь в номер распахнулась, ударившись о стену, и в комнату влетел взъерошенный, взвинченный Каспбрак. — Я знаю, что ты скрываешь, Ричи! Тозиер втянул голову в плечи и дико глядел на ставшего перед ним друга. — О, а вот и он сам, — послышался голос из динамиков. — По-моему, настал самый подходящий момент, чтобы… — Я перезвоню позже! — в панике Ричи захлопнул ноутбук. — С кем ты болтал? — выдохнул Эдди, всё ещё стоя над другом, который буквально дышал ему в солнечное сплетение. «Слишком близко» — запаниковал Ричи и отъехал на стуле подальше, а потом и вовсе встал на ноги. — Это мой психотерапевт. — Психо… что? — Я публичный человек! — начал оправдываться Тозиер. — Мы обсуждаем мои выступления! И вообще! Какого дьявола ты врываешься, Эдс? Ты время вообще видел? — Ты врёшь, мне, Рич? — С чего бы? — Я знаю, что ты влюблён и что ты скрываешь свои чувства от меня. «Ох, чёрт, — подумал Ричи. — И что теперь с этим делать?» — Почему ты не говоришь мне? Если ты встречаешься с ней, то твой лучший друг должен об этом знать, тебе не кажется? — Эдди, твою мать, — застонал Ричи, — я ни с кем не встречаюсь. Она правда мой психотерапевт. — Ты не любишь её? — Эдди упёр руки в бока и недовольно буравил Ричи взглядом. — Нет! — раздражённо воскликнул Тозиер. — Тогда почему ты… — нерешительно замялся мужчина. Ричи нервно рявкнул: — Почему что? — Ведёшь себя как безответно влюбленный подросток! — тоже повысил голос Каспбрак. Ричи закрыл глаза. Эдди загнал его в угол (почти буквально), и они почему-то ругались в номере, освещённой одной лишь настольной лампой. Дверь в коридор, отскочив от стены, не была закрыта полностью, и их могли услышать в любой момент. Ричи не мог избавиться от чувства ирреальности происходящего. Но почему-то он решил не сворачивать разговор, а частично сказать Эдди правду: — Я влюблён, но не в неё. Каспбрак закусил нижнюю губу и тут же перестал выглядеть столь воинственно настроенным. — Ладно, — тихо сказал он, глядя в сторону. — Ты скажешь мне? — Нет. Эдди кивнул сам себе, будто и не ждал иного ответа. — Ты собираешься встречаться с ней? Ричи покоробило от женского местоимения, но делать было нечего: — Она… не знает о моих чувствах. И вряд ли ответит на них. Эдди невесело усмехнулся и поднял глаза на друга: — Твоя неуверенность в себе просто абсурдна, Ричи. Ты должен сказать ей. Ричи тоже усмехнулся и вздохнул: — Она другой ориентации, Эдс. — Ты уверен? Тот пожал плечом. — В таком случае просто дай ей знать о своих чувствах. Тебе будет легче, разве нет? «Он говорит, как мой психотерапевт, вот же чёрт!» — Я не хочу потерять друга, — устало повторил он то, что говорил в последнее время слишком часто. — Господи, это что, Беверли? — с ужасом воскликнул Эдди. — Нет! Боже, нет! И не вздумай гадать, Эдс! — Ладно! Я просто пойду к себе в номер и перестану беспокоиться о тебе! — он развернулся к выходу. — Эдди! Ричи вмиг оказался за его спиной и захлопнул приоткрытую дверь номера. — Что? Каспбрак развернулся и оказался зажат между дверью и Ричи, смотревшего на него сверху вниз. — Беверли, Бен и Билл живут вместе, потому что они любят друг друга. Втроём. — Что-о-о? — Эдди посмотрел на него так, будто он выдал абсолютно тупую вещь, которая даже для его каждодневных «шуток» была слишком абсурдной. — И я люблю тебя. Лет с тринадцати где-то. К чёрту Беверли, Бена и Билла. Эдди тупо пялился на рот Ричи, который только что произнёс такое. — Ты серьёзно? У Ричи была возможность свести всё в шутку, и ему бы это удалось, потому что Эдди легко управляем и повёлся бы на любую чушь. «…твой лучший друг должен об этом знать, тебе не кажется?» — Я серьёзно, Эдди. Каспбрак переводил взгляд с лица Ричи на его рубашку, и обратно. Потом наконец спросил: — Почему ты не сказал мне? — Потому что это их дело, пусть живут как хотят, — картинно закатил глаза Тозиер. — Ричи! — Потому что, Эдс, я твой лучший друг. — Потому что ты идиот. Ты болтаешь обо всём на свете, но не о том, что ты действительно чувствуешь. И какой ты лучший друг после этого? Ричи опустил голову и сделал шаг назад. Но Эдди схватил его за полу рубашки и притянул обратно. — Поцелуешь меня? — Эдс, не надо. — Я хочу. — Ты не гей. — Откуда ты знаешь? Даже я не уверен. — Ты делаешь это, чтобы… — Я делаю это, потому что ты мне нравишься. Мы много времени проводим вместе, мы чуть ли не живём вдвоём. Не нужно делать трагедию из своих чувств, Ричи. Просто поцелуй меня. Потому что я не умею. Майра не особо любила… «Почему трещит постоянно Эдс, а балабол — я?» — промелькнула мысль у Ричи, и он тут же заткнул его, легко прижавшись к нему губами. Не было искрящегося взрыва, бабочек и романтической музыки. Были неловкость, страх и убеждённость Ричи в том, что его друг целуется с ним из жалости или чтобы не терять общения. Всё это длилось мгновение и не пошло дальше целомудренного прикосновения губ. Отстранившись, Ричи почему-то сказал: — Прости. — Ты извиняешься за поцелуй? — поднял брови Эдди. — Угу-м. — Тогда и ты прости. — За чт..? Эдди вытянулся, схватился дрожащими руками за чужой пёстрый воротник и сам поцеловал Ричи. Целовался он так самоотверженно, старательно, нежно, что убеждённость Ричи в его притворстве тут же рассыпалась в прах. Он стыдливо и нерешительно положил ладонь на горячую шею Каспбрака и неверяще закрыл глаза. «Господи, неужели это было так близко?» — Эдди, я… — Идиот, я знаю, Рич. — Прости меня… — За что на этот раз? Тозиер попытался собрать мысли в кучу, но эмоций за последние несколько минут было так много, что он просто не смог. — Я из-за тебя не спал целую ночь, — Эдди укоризненно ткнул его в грудь. — На ногах не стою. Ричи понимающе кивнул и отступил на пару шагов, чтобы дать Каспбраку открыть дверь и уйти к себе. Но он не пошёл. — Составишь мне компанию? Эдди засыпал только с Майрой, причём часто он не мог выдержать её храпа и уходил в гостиную. Засыпать с кем-то другим было для него необычно, но Ричи оказался в этом плане максимально приятным и аккуратным: не храпел, не ворочался, не скрежетал зубами. Когда Эдди во сне закинул на него руку и ткнулся лбом в грудь, тот, казалось, вообще перестал дышать. Лишь пялился в потолок неверящим, но уже почти счастливым взглядом. В его голове вертелась лишь одна мысль: лежать вот так, в тёплых объятиях любимого человека, в городе, где так давно зародилась его любовь, — это то, о чём он не смел и мечтать. Когда Ричи уснул, в Дерри уже занимался рассвет.