Я пред тобою совершаю страшный грех.
Шигараки казалось, будто бы внутри неумолимо и безостановочно рвется душа. Словно всё существо — струны, ломающиеся при каждом шаге. Ощущение отзывалось тупой болью, глухой и противной, такой, что сводило напряжённые челюсти. Он не мог поверить, не мог понять то, что видел глазами. Полностью здоровыми глазами без мутной пелены на одном из них. Руки тряслись, и пальцы холодели, когда он вставал с земли. В ушах до сих пор звенело.Тш-ш-ш.
Что он видел? Это правда? Спазмы сдавили горло, когда Томура поднялся, в неверии прикрывая ещё красный глаз. Он буквально чувствовал, как каждый сосудик внутри вновь наполнялся кровью, обжигая нервные окончания, возвращая зрение. Сглотнуть было сложно, точно также, как стоять ровно, когда шатало и вело в сторону. Только желание и воля хозяина тела не дали вновь упасть на траву, разбивая нос. Что за чертовщина? Что только что произошло? Как это понимать? Мужчина, стоящий неподалёку, с интересом наблюдал за тем, как Томура ошеломлёнными огромными глазами рассматривает хрупкую фигурку мальчонки рядом. Все За Одного, конечно, сейчас бы лучше наблюдал за тем, как Творец приходит в действие, но гораздо интереснее наблюдать, как лицо первого ученика бледнеет в считанные секунды. Зрачки у него дрожат, и рот приоткрывается, хоть из него не вырывается ни звука. Томура переводит потерянный взгляд на Учителя, внутренне моля о том, чтобы он подсказал. Все За Одного усмехается, внутренне довольный реакцией, легко кивает на здание, тихо произнося: — Ступай. Парень сначала стоит, не понимая слов, но силой воли отмирает, чувствуя, как мышцы сводит неприятной судорогой, и кости противно скрипят, когда выпрямляется спина. Звуки разом глушатся, как если бы он был в наушниках, и Томура старается дойти до дома быстрее. Внутри сводит от напряжения, органы выворачивает наизнанку, и хочется сбежать. Неотвратимое чувство гонит Шимуру бежать, бежать, бежать в комнату, закрыться, осесть на пол, пытаясь успокоить бешено бьющееся в груди сердце. Мышцу щемит, сжимает в невидимой хватке железных рук, и слёзы, совершенно неконтролируемые, душат парня. Он лишь сильнее царапает кожу век и огромные мешки под глазами до мяса до того, как пальцы становятся влажными, до того, как красная жидкость сама не заливается в белки, рисуя отвратительно-мутные узоры. Как странно, от боли не становится легче: раньше просто хотелось избавиться от устрашающего чувства, загнавшего в ограниченную голыми стенами комнатушку, но сейчас всё было по-другому. Хочется умереть, расцарапать глаза, вгрызаясь в цветную радужку и мешая внутри черепа. Нос щиплет, и солёные капли из глаз совершенно невозможно успокоить, как и мышцу внутри груди, колотящуюся о рёбра. Стук отдаётся практически в горле, каждый раз подкатывает ком, щипля корень языка, и Томура, совершенно не понимая, что нужно делать, чтобы избавиться от ощущений, с силой кусает ладонь, клыками вгрызаясь в мышцы, ощущая, как связки перекатываются по костям от силы. Нервная дрожь проходит по позвоночнику, заставляя волосы на затылке встать дыбом. Странно, Шигараки сейчас желает лишь одного: удариться головой о пол, разбивая лоб, вновь и вновь колошматя дерево, пока не потеряет сознание. Вина захлёстывает. Он понимает кого только недавно чуть не убил, кому доставлял боль и пытался переломать позвоночник. Горечь разливается в голове, отдаваясь льдом в животе, из-за чего парень окончательно сползает на пол, сворачиваясь калачиком. Ногти скребут по полу, и причуда медленно разъедает дерево. Тенко кажется, пепел сыплется на него сверху, когда он выпускает окровавленную руку из рта. Вцепляется руками в волосы, оттягивая и причиняя боль. Зубы стучат, и он едва может сдержать рык, рвущийся наружу. Его соулмейт… Счастье, радость появляются в мыслях, а сознание услужливо подкидывает разгневанного Жнеца, возвышающегося над ним, и всеобъемлющее чувство одиночества, поглотившее его тогда, и восторг при виде родной метки под ключицей. Внутри смешивается информация, и Шимура стонет, обжигая себя ненавистью. Ярость разрастается, клокоча в горле, и воспоминания проносятся перед закрытыми глазами, как он душил Мидорию, бил, разбивал голову о пол, пытаясь убить. Все чувства вспыхивают вновь, озаряя сознание. Он чувствует, как разрывается, крошится внутри. Мидория Изуку — соулмейт. Он, кажется, рад. Он, кажется, ненавидит.***
— Учитель, Вы звали? — Шигараки заходит в кабинет Все За Одного даже без стука. Мужчина стоит около большого окна, практически во всю стену, расположенного прямо за столом. Он оборачивается, когда Шигараки заходит, жестом приглашает к себе. — Да, звал. Подойди. Томура мнётся секунду, едва хмурясь, но покорно подходит, становясь справа. Сначала окидывает взглядом Учителя, но, не находя откликов, поворачивается. — Учитель, — тянет Шигараки, со странным выражением лица наблюдая за сценой внизу. — А Мидория правда мой соулмейт? — с сожалением и отчаянием спрашивает он. Мужчина напротив молчит, выдерживая паузу в несколько секунд. Наблюдает, как Изуку вызывает ещё одну руну, и Норайо хвалит мальчишку, похлопывая о плечу. Чуть в отдалении сидит Тенебрис. — Да, — спокойно и ровно. На лице Шигараки расцветает боль. Он ёжится, обнимая себя руками. Странные чувства одолевают. Руки мелко дрожат, и печаль сотрясает. Но на задворках сознания он понимает — он рад, что соулмейт оказался так близко, так рядом, и он действительно существует в отвратительном мире. — Что мне делать? — растерянно спрашивает Томура, не смея шевелиться. Все За Одного же отрывается, окидывает фигуру парня взглядом, хмыкает, вновь поворачиваясь. — Для тебя же лучше ничего не делать. Шигараки вскидывается, удивлённо смотря на мужчину. Он не понимает смысла произнесенных слов. — В каком смысле? — приглушённо спрашивает. — Ты никогда не задумывался, почему Мидория слеп? Почему не смог прозреть, даже когда ты использовал причуду? — Разве он не от рождения слепой? — Это не так, — качает головой Учитель, направляя взгляд куда-то далёко отсюда. — У него с рождения был один соулмейт, которым ты и являешься. Но из-за того, что его второй соулмейт достиг возраста четырёх лет, Изуку лишился зрения и не смог позвать на помощь, оставленный в темноте. На следующий день он похоронил отца, не увидев в последний раз. Герои не пришли на помощь, даже когда он звал, не заметили, и Мидория, в первую очередь, винит в смерти близкого человека соулмейтов. Только потом героев, — Все За Одного ведёт рукой по стеклу, накрывая ладонью силуэт Изуку, — мужчина замолкает, чтобы выдохнуть, — и будущее. — Так значит… Учитель поворачивается к Шигараки, смотря прямо в глаза. — Мидория ненавидит соулмейтов.***
Шигараки лежит на кровати, свесив одну ногу вниз. Руки непривычно покрывает ткань, и Томура с интересом рассматривает новый, несомненно нужный ему аксессуар. Юноша только что вернулся от Инженера, закончившего необходимые перчатки, блокирующие причуду распада, очень своевольную и разрушительную. Честно говоря, Тенко не нравилась оплетающая два последних пальца перчатка из чёрного материала. Но ничего сказать не мог, прекрасно понимая, что сам страдает от того, что иногда случайно разрушает то, чего не нужно. Но кого он обманывает? Он думает совершенно не об этом. Мидория априори будет ненавидеть его. — …ты же не хочешь, чтобы Изуку возненавидел тебя ещё больше? Ты же так долго искал соулмейта, — проговаривает Учитель. — Не хочу! — тут же, испугавшись, отвечает Томура. Ему становится плохо только от одной мысли о том, что единственный, родной и духовно близкий человек будет ненавидеть его. Единственный, чей знак под ключицей грел в холодные ночи Третьего дома, кто будет понимать его, кто будет на его стороне и поддерживать, протянет руку помощи… — Тогда просто не говори. Слышишь? Никогда не говори Изуку, что ты его соулмейт. А если он и спросит, то ответь, что у тебя нет подходящего человека, — улыбается мужчина, поглаживая Шигараки по голове. По телу бегут мурашки, и паника захватывает тело. Нет, ни в коем случае! Нельзя говорить… Томура обнимает себя руками, чувствуя холод, пробегающий по позвоночнику. Нет. Он никогда, ни в коем случае не скажет…***
Изуку роняет кружку, и она разбивается вдребезги о кафельный пол. Глаза, скрытые белой плёнкой, широко раскрываются, не скрывая дрожащей радужки. Детские руки застыли, и Мидория медленно поворачивается к Тенебрису и Учителю. — Я тоже очень сожалею, — повторяет последние слова Все За Одного Кретур, осторожно кладя руки на хрупкие, опущенные плечи мальчика. — Инко, твоя мама, умерла сегодня утром. — Но как? Она не должна была умереть! Я успел! — с надрывом кричит мальчик, хватаясь за руки мужчины. Доктор видит, как губы Изуку дрожат. — Она не могла умереть! Не могла бросить меня, нет, не может быть! Мама?! Мам! — Мидория кричит, вырываясь из рук Кретура. На лице мужчины отражается печаль и грусть, он закусывает губы, не в силах смотреть на мальчишку. Мидория крутится на месте, махая руками по воздуху, чуть не запинается о собственные ноги, падая на стену. — Мам? Мам, ты здесь? Мам, не уходи от меня! — молит, шаря руками по холодной стене. — Вы лжёте! — резко поворачиваясь, выпаливает мальчик. — Этого не может быть! Она обещала не бросать меня… Обещала! Обещала! Я! Я успел! Я остановил счёт, врачи говорили, что она просто спит! — с дрожью и надрывом шепчет он. — Мидория, — проговаривает Тенебрис, не зная, что делать. — Изуку, — твёрдо и громко говорит мужчина. Но сын Инко не обращает на них никакого внимания, лишь продолжает в надежде звать мать. Все За Одного ждёт пару секунд, равнодушно наблюдая за начинающейся истерикой. После хмурится и подходит к мальчику, делая несколько широких шагов. Плечи мальчишки, по сравнению с ладонями злодея, кажутся слишком хрупкими. Мужчина встряхивает Мидорию несколько раз, и его голова безвольно мотается, а он всё не прекращает звать родителей. Все За Одного хмурится, и Тенебрису даже кажется, что он на секунду смог разглядеть в глазах мужчины сожаление. Но в следующий же миг хлёсткая пощечина отрезвляет мальчишку. Кретур вздрагивает, но не смеет ничего делать. — Мидория, послушай меня, — спокойно говорит Учитель. Изуку не поворачивается, всё ещё застывший каменной статуей. — Инко умерла, да, но это совсем не повод впадать в истерику. Твоя мама хотела, чтобы ты был сильным, чтобы ты мог постоять за себя, чтобы ты не беспокоился за неё. Уверяю, твой папа тоже хотел того же. Но, умерев, Инко лишь отпустила тебя, давая долгожданную свободу. У тебя есть будущее. Будущее в Лиге среди нас. Здесь, где ты сможешь осуществить мечту, не тяготясь прошлым, не думая воспоминаниями. Если ты будешь истерить и звать её, она не придёт, не вернётся. Ты лишь делаешь себе больнее. Прими её смерть, — Все За Одного замолчал на мгновение, — и иди дальше. Все За Одного отпустил Мидорию, и он в бессилии привалился к стене. — Мы оставим тебя одного. Обдумай всё. А потом можешь вернуться к занятиям, — проговорил мужчина, но так и не получил ответа. Пару секунд вглядывался в лицо Мидории. — Завтра будут похороны. Ты хочешь присутствовать? Мальчик на мгновение застыл. Резко помотал головой, не поднимая глаз. — Хорошо, — выдохнул Босс, — как пожелаешь. Мужчины уходят, и шаги глухо отражаются в коридоре около комнаты Мидории. Мальчик медленно сползает по стене, утыкаясь лицом в колени. Худые плечи безмолвно содрогаются. Шигараки в последний раз смотрит на разыгравшуюся картину и отворачивается, не имея сил сдержать эмоций. Он тоже садится на пол, прикрывая ранее слепой глаз. Ему кажется, что сейчас он может даже физически ощутить боль Мидории. Сердце в груди колет, и горечь разливается во рту.***
Томура выскакивает прямо перед Мидорией слишком неожиданно, Изуку шарахается, как если бы его пытались ударить, и едва не падает. Парень напротив успевает судорожно перехватить тонкое запястье, спасая оторопелого мальчишку от падения. — Шигараки? — заторможенно спрашивает второй ученик и пытается вырваться, понимая, кто перед ним. Впрочем, Томура не даёт этому осуществиться, лишь сильнее сжимая пальцы, два из которых затянуты в ткань. Кажется, Мидория понимает, что последует дальше, поэтому пытается лишь сильнее вырваться, боясь потерять руку. Резко наступает на ногу Тенко, отчего он шипит от боли и выдавливает: — Успокойся, истеричка! Я тут не для того, чтобы убивать тебя. Мидория сначала на секунду застывает, немного удивлённый, но перестаёт крутиться и лягаться. Зелёные брови съезжаются к переносице, и мальчик ждёт подвоха, особенно насчёт руки. На всякий случай, он последний раз пытается вырваться, но это вновь ничего не даёт. В голове сразу же всплывает: — Ну, — мужчина прикладывает пальцы к подбородку, — насчёт первого вопроса отвечу по существу. Он тоже приходил поговорить, ещё я проверял причуду распада. У него она довольно сильная и разрушительная, если прикоснётся к чему-либо пятью пальцами, то вещь начнёт разрушаться. Мидория прислушивается к ощущениям, понимая, что Шигараки как раз-таки держит запястье пятью пальцами. От этого осознания холодеет внутри. — Тогда зачем? — яростно, не заботясь о последствиях, когда всё внутри бурлит и стонет, спрашивает Изуку. Он практически может видеть, как зубы Томуры оголяются, а рот кривится в оскале. — К твоему сведению, — ядовито произносит Томура, а потом, неожиданно посмотрев на свою руку, тут же отпрыгивает по привычке, пряча ладони на груди. Виснет неловкая тишина. Парень уже хочет продолжить речь, но почему-то замолкает, лишь уставившись на мальчишку напротив. Его вид вызывает жалость в Шигараки и желание, которое у него практически не возникало, помочь. Хотя, собственно, минуту назад он как раз-таки направлялся это сделать. Тёмные мешки и особо тухлые, словно мёртвые, глаза не нравятся Томуре, как и весь одновременно взбалмошный и яростный, но серый и подавленный вид соулмейта. Эмоции, неожиданно взыгравшие, спокойно укладываются в груди, и парень выдыхает. Пару секунд ему нужно для того, чтобы собраться с мыслями. — Мидория, я знаю, что вчера произошло. Мои соболезнования, — неловко начинает Томура. — Спасибо, конечно, но ни эти, ни какие-либо другие слова мне и даром не нужны от человека, который пытался убить меня, — рычит под конец Мидория, скривив губы. Шигараки не сдерживается, — чёрт возьми, он вообще не привык сдерживаться, — и вновь яростно хватает мальчика за руки, теперь не намереваясь отпускать так просто. Разъярённый, он шипит в лицо Изуку: — Хорошо, раз не хочешь слушать, то я тебе покажу! Не смей меня игнорировать! — и, не выслушав ничего в ответ, срывается, таща за собой мальчишку. Физически Тенко сильнее Мидории, и это сейчас играет ему на руку. Томуре не составляет труда вытащить соулмейта на улицу и потащить в лес. Изуку, конечно, напрягается, когда они выходят, но как только он ощущаёт запах хвои вокруг, и под ногами начинают хрустеть ветки, он с новой силой вырывается, чуть ли не кусая Томуру. — Успокойся, блин! Я тебя не для убийства тащу, а для дела. Иди нормально и не сопротивляйся! — кричит Тенко, второй рукой пытаясь отодвинуть голову мальчишки от своего запястья. — Это точно? Мы потом вернёмся назад? — спрашивает Изуку, выпрямляясь. Шигараки закатывает глаза, когда слышит союзника. — Если я убью тебя, то меня по головке не погладят, — недовольно и язвительно отвечает первый ученик. — Если не верну на место — тоже не погладят. А для самого себя я не привык делать хуже. Понятно? — Да, понятно, — на мгновение замешкавшись, отвечает Мидория. Изуку расслабляется, и Томура довольно хмыкает. Сдался ли или просто устал сопротивляться — Шимуре плевать. Главное, он сейчас идёт туда, куда он хочет, и это радует парня. Они проходят метров триста перед тем, как Томура останавливается и, не отпуская руки соулмейта, молчит с минуту. — Знаешь, я тут услышал, да и, вроде бы, сам догадался, что для слепых мир — какофония звуков, ощущений, запахов… Поэтому, — Тенко запинается, спотыкаясь взглядом о ровное и удивлённое лицо напротив. Румянец, непрошенный и неконтролируемый, появляется на щёках от стыда. — Поэтому, — повторяет он, отворачиваясь, — я подумал, что тебе здесь понравится. Тут есть небольшой пруд с чистой водой, тут не слышно звуков из дома, да и птицы разные прилетают на поляну… Шигараки, заканчивая, поворачивается к Изуку обратно. Но тут же вновь возвращает всё внимание на дуб с размашистыми ветвями. — Пошли. Впереди дерево, можно сесть за ним, — говорит Тенко и тянет за собой. Они усаживаются рядом, едва не касаясь плечами друг друга. И какое-то неловкое напряжение повисает, отчего Томура костерит себя внутри, поскольку в голове идея привести Изуку, пока Все За Одного уехал на похороны, сюда, звучала лучше. В итоге же получил лишь молчание и напряжение. Да, молодец, Томура, сначала пытаешься убить, а потом по лесу за ручку водишь, просто гениально. — Шигараки, — едва слышно говорит Мидория, — спасибо. — Не за что, — тут же выкидывает Тенко, не дослушав. — За то, что не убил меня. И за то, что привёл сюда. Ты же, ну, вроде неплохой. По рассказам Учителя, — тут же уточняет Мидория. — Не надо бесить меня. Что было, то было. Я правда пытался убить тебя. Но в данный момент, да и, скорее всего, уже больше никогда, не захочу убить тебя. Мотивов тебе совсем не обязательно знать. — Ладно-ладно. Они сидят довольно долго, перекидываясь короткими фразами. Изуку пару раз просил описать ту или иную птицу, поляну и пруд, как выглядит дуб. Шигараки сначала отвечал неохотно, практически переступая через себя каждый раз. Но уже через час спокойно реагировал на различные просьбы. Постепенно чувство вины, поселившееся в груди с некоторого времени, исчезло, и Томура подловил себя на том, что его вполне устраивает такое времяпровождение. Возможно, Тенко не успел испортить всё, и они смогут понять друг друга. Тягучее спокойствие оплетало парня, когда его вдребезги разбил один вопрос: — Шигараки, а у тебя есть соулмейт? Лига Злодеев: Конец.