Рыцарь моего дня

— Нам нельзя отпускать Чжухона, если хотим найти Минхека и Кихена, но и следовать за ним слишком опасно, — Хосок волнуется, смотря вслед уходящему парню, — насколько я понял, таким как он нравится вводить людей в заблуждение, а потом издалека наблюдать, к чему же это приведет. Я не доверяю его словам, но нам нужно быть осторожными. Пожалуйста, Хенвон, не геройствуй, если что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. — Не бойся, я смогу себя защитить, если что. — Это очень серьезно, разве ты не понял этого после встречи с Драконихой? Ты же сам мне говорил, насколько страшно тебе было. — Да, еще как, — Че вспоминает библиотекаршу в ее истинном обличии и кривится, — но у нас есть проблемы и посерьезнее, чем мои страхи. Нам нужно найти их первыми, Хосок. — Кстати об этом, у меня появился отличный план, — Ли хватает Хенвона за руку и быстро бежит вниз по лестнице.

***

*** — А еще, я бы очень хотел извиниться перед тобой, — Минхек лежит на коленях у Кихена, открывая очередную бутылку виски, — только не бей меня, я идиот, серьезно. Я правда идиот. Я совершил это под влиянием бешенной ревности, совсем не думая о последствиях. Тогда я даже и представить себе не мог, что мои эгоистичные желания приведут тебя к таким страданиям, прости меня за это. Правда, прости. Когда я смотрю на твои мучения, то испытываю чувство жгучего стыда, от которого мне не скрыться, чтобы я не делал. Все, чего я хотел — это быть замеченным любимым человеком. Только это. — То есть любовные откровения закончились? Теперь будут серьезные разговоры о твоих ошибках и моей жизни? — Ю делает большой глоток из горлышка бутылки и заинтересованно смотрит на блондина. — Мне безумно стыдно. Простишь меня? Мы же вроде как подружились и нашли общий язык. — Подумаю над этим, если ты, наконец-таки, объяснишь суть своего поступка. — Начну сначала, — Минхек вскакивает и садится напротив Ю, — я люблю Че Хенвона. — Это я уже выучил, — брюнет треплет Ли по голове, — моя-то роль здесь какая? — Хенвон игнорировал меня всевозможными способами, так как у него уже был любимый человек. Да, это никто иной, как твой Хосок. Не хмурься, у них не взаимно, Че безответно влюблен в него уже долгое время, а твой дорогой до сих пор так и не заметил его чувств. Такой расклад только лишь укреплял веру в мой успех. Хосоку не придет в голову посмотреть на Хенвона в романтическом плане, я уверен, но это совсем не значит то, что Че планирует сдаться. Они стоят друг друга — оба твердолобые бараны, чьи стены нельзя пробить. Все мои попытки добиться внимания были ничтожными. Всегда один и тот же результат — я третий лишний. В итоге это все скатилось в жалкую пародию мыльной драмы, в которой главные герои обречены вечно страдать, даря всю свою любовь тому, кому она не нужна, в ответ не получая ничего, даже самой крохотной частички теплоты. А знаешь, хоть я и быстро разобрался что к чему, но с самого начала не замечал ничего, пока как-то раз не увидел их, идущих вместе домой, и вот тогда рассмотрел то, что было так хорошо скрыто от посторонних глаз — чувства Че. То, каким взглядом он смотрел на Хосока, такое не подделаешь — это был совершенно не дружеский взгляд. Я так долго отрицал увиденное, столько дней боролся с этим воспоминанием, пытался его уничтожить, но реальность сильнее выдумок. Я же их одногруппник, они всегда находятся перед моими глазами. Знаешь, после того момента, все неловкие движения Хенвона перестали быть таковыми, он совсем не случайно касался его лица и рук, не просто так улыбался ярко и солнечно, да и его ворчание теперь казалось слишком уж наигранным. Он смотрел на него с такой нежностью и любовью, с какой не смотрел ни на кого, а я мучился, будучи невольным свидетелем этого зрелища. Частенько я просился выйти в туалет, а потом сидел там, закрывшись в кабинке, и долго пытался успокоиться, глотая горькие слезы. Мне до сих пор не верится, что мои первые серьезные чувства не имели и малейшего шанса на успех. Под первыми серьезными чувствами я имею ввиду нечто особенное, не простая влюбленность, а то, что бывает один раз за всю жизнь. И я почувствовал это к нему, толком не зная кто он и что из себя представляет — это просто сумасшествие! Но я не мог сопротивляться, постоянно смотрел на него, запоминал каждую его улыбку, движение и слова, доносившиеся до моих ушей, а ночью не спал, представляя, что мы можем быть вместе. Можем, если рядом не будет Хосока. Пока Че с ним, мне не победить, я ведь столько пытался, но все изначально было обречено на провал, просто потому, что я не он. Мы ведь совсем не похожи, мы очень разные и нас никак не спутаешь, даже если я попытаюсь подражать ему, то это будет выглядеть крайне нелепо. Я хочу, чтобы во мне видели только меня самого, а не жалкую пародию на Хосока, ведь это очень важно. И вот, после череды бессонных ночей в обнимку с алкоголем, я понял, что можно попробовать зайти с другой стороны, если я никак не могу привлечь внимание Хенвона, то, возможно, смогу отвлечь Ли от него. Я собрал много информации о Хосоке, было очень сложно, но я не сдавался, а в итоге понял, что лучший способ избавиться от него — это дать то, чего он так страстно желает. Прости. — Я все еще не понимаю. Ты говоришь лишь о своих чувствах к Хенвону, но причем здесь я? Хосок ведь не знал меня и видеть не мог. Объясни. — Я виноват. Это я все подстроил. — Что именно? — Твой побег оттуда в таком образе. Ему никто не подходил! Никто! Он никогда бы не уделил им и минуты внимания, а тут ты — будто бы его ожившая мечта. Стоило мне лишь взглянуть на тебя, как я сразу все понял и мгновенно решился. Побежал в ближайший магазин и купил там женскую одежду и аксессуары, и, как ты понимаешь, подложил ее вместо той, что полагалась изначально. Вместо неприметной мужской. Прости. — Минхек… Ты хочешь сказать, что именно из-за тебя я так выглядел? Все мои страдания в этом платье были спланированы тобой и желанием отвлечь Хосока от твоей драгоценной пассии? — Да, — блондин виновато опускает глаза. — Ты урод, — хохочет Кихен, — не будь я настолько пьяным, врезал бы тебе. — Ты можешь, я правда не должен был, я не хотел, чтобы из-за меня ты попал в такую ситуацию. Мне действительно очень стыдно и неловко. Я очень хочу загладить свою вину и выполню все, что скажешь. Любое желание. — Платье оденешь? — заливается брюнет, — я правда прощу тебя тогда. — Я серьезно сейчас, Кихен. Если бы я только знал, что мой глупый поступок приведет к твоему разбитому сердцу, то никогда бы в жизни так не поступил. Я ненавижу себя, и тебя подставил, и цели своей добиваться не стал. Я идиот. — Так ты и не виноват в моем разбитом сердце, не вини себя, — брюнет притягивает Ли, снова укладывая его на коленки, — неужели ты думаешь, будь я в нормальной одежде, все было бы иначе? Платье никак не повлияло на мои чувства к нему. Оно просто не могло повлиять на них, понимаешь? — Получается я зря переживал все это время? — Не зря, ты еще тот мудак, конечно, — Кихен отвешивает Ли щелбан, — знаешь каково это бегать в таком виде по городу и бояться каждого засмотревшегося прохожего? Меня в дрожь бросало от сальных взглядов мужчин, которые шли большой компанией в мою сторону, я думал, что они вполне могут зажать меня и залезть под подол. И вот тогда мне было бы не до смеха. — Даже в такой ситуации есть два варианта, — задумчиво изрекает Минхек, за что снова получает щелбан. — Не о том думаешь. — Ты правда влюблен в него? Как это произошло? Это серьезно? Он твой единственный? Или это поверхностная влюбленность? Расскажи мне обо всем с самого начала. — Правда. — И? Не молчи же, — блондин дергает того за кончики волос. Кихен очень пьян, настолько, что не может контролировать себя, ему очень хочется излить душу такому же несчастному влюбленному, как и он сам. После уже прозвучавших откровений, Ю уверен, что Минхек все поймет и даже поддержит его — их сближает разбитое сердце. Брюнет копается в волосах Ли, перебирает их, таким образом успокаивая нервы, и смотрит в покрасневшие от слез глаза. — Тот мир, в котором я жил, был действительно ужасным: там нет места добру или счастью, все, что я видел день за днем — это растущее отчаяние и злоба. Ничего кроме этого. Хотя я также понимаю, что это моя расплата за прошлые ошибки, но все же невозможно постоянно жить вот так. Словно зверь в клетке. Я же живой человек, у меня тоже есть чувства и желания. Я так долго мучился, прощал издевательства, принимал все, что происходило как карму, но в один день понял, что хватит. Я не могу так. С меня достаточно. Тогда я поднял свою голову и посмотрел ему в глаза, дав понять, что как прежде больше не будет, все теперь будет по-другому. Я не буду покладисто принимать, все, что со мной творят — не буду бездействовать. Я прекрасно осознавал, что мои попытки будут жалкими и ничтожными, но оставлять все так, как есть мне было тошно. Быть одному так сложно, это невероятно давит и лишает сил, возможно, все сложилось бы иначе, будь со мной хоть кто-то рядом. Но никого не было. Кроме него. Мы всегда были вдвоем, с той разницей, что он свободен делать все, что вздумается, в том числе и со мной, а я нет. Быть пленником того места — моя судьба. Но все-таки в какой-то момент мне стало слишком плохо, чрезмерно страшно за себя и я стал искать спасение хоть в чем-то. Жить, постоянно истязая себя ошибками прошлого чрезмерно сложно, я знаю, в чем моя вина и никогда не бегу от этого, все принимаю и расплачиваюсь, но прошло так много времени. Слишком много времени. Мне нужна была хотя бы маленькая частичка тепла в этом сыром подвале. Это ведь совсем немного. Я искал свое спасение во всем: начиная от крыс, снующих по подвалу, заканчивая вырванными страницами из книг, что изредка появлялись на пыльном полу, мне было так интересно узнать откуда они здесь взялись, как попали в подземелье. После я даже стал подмечать закономерности в их появлении, все ниточки привели меня к огромным закрытым дверям, что находились в конце лестницы. Я не стал ничего предпринимать сразу же, какое-то время просто коллекционировал пожелтевшие от времени странички и зачитывал их до дыр — это придавало мне силы. Даже такое маленькое чудо спасало меня — вот настолько одиноким я был. Между мной и миром снаружи была огромная пропасть, я не знал сколько времени прошло, у меня не было ни часов, ни каких-либо других предметов, чтобы хотя бы понимать день сейчас или ночь. Окон в моей тюрьме тоже не было. Там не было ничего, кроме бесконечных страданий из-за совершенных ошибок, которых никогда не исправить. Но эти вырванные странички все никак не давали покоя, и я решил, что мне нечего терять и, затаившись около тяжелых дверей, подождал их открытия и вырвался. Увиденное поразило меня — за дверьми моей темницы находилась библиотека. Передо мной стояли сотни стеллажей, доверху заполненных книгами, а еще там было много столов для чтения и большие панорамные окна. Я помню, как подбежал к одному из них, тому, что было ближе всех, и выглянул. Там была непроглядная ночь, а на небосклоне сияли миллиарды звезд — это было так красиво, словно в сказке. Я не мог оторвать взгляда, так и простоял там все время, пока меня не нашли. Если так подумать, то именно мой маленький побег наверх, в библиотеку, изменил все. Теперь мне позволено было выходить, правда только ночью, чтобы ни в коем случае не пересечься ни с кем из посетителей. Спустя множество дней, проведенных в затхлом темном подвале, я наконец-то смог почувствовать себя, хоть капельку, но свободным. Свободным и счастливым. Я ведь мог теперь брать любую книгу, читать их и рисовать в своем воображении целые волшебные миры. Я мог абсолютно все, больше не нужно было прокручивать раз за разом события давно ушедших дней — это не просто делало меня счастливым, это окрыляло и давало огромную надежду на то, что промозглый подвал потихоньку начнет исчезать из моей жизни, а вскоре и вовсе растворится в омуте памяти и осядет на самое дно. Я так сильно радовался в тот момент, что перестал замечать все вокруг. А потом случилось еще большее чудо: мне разрешили наблюдать за посетителями читального зала. Конечно, мне нельзя было контактировать ни с кем, я смотрел на них через небольшие декоративные окошки в стенах, они были неприметны для читателей, да и притом достаточно плотно занавешены тканью. Такой щедрый жест позволил мне перестать чувствовать себя настолько одиноким. Когда мне надоедало читать, я шустро поднимался наверх и поглядывал за людьми, а через какое-то время и вовсе запомнил всех на лицо, знал любимые места каждого и их книжные предпочтения. Я улыбался, глядя на них, и дорожил нашими, пусть и однобокими встречами. Чтобы ты понял меня и всю важность этих встреч, скажу — я провел годы в одиночестве, бесконечные месяцы и дни в уединении с самим собой. Можешь ли ты представить себе, как невыносимо долго тянется даже одна единственная минута в полном одиночестве? Эти ощущения я не забуду никогда — они навсегда останутся для меня самым жутким и страшным кошмаром, даже сейчас, просыпаясь, я боюсь увидеть стены подвала. Каждый раз я сильно дрожу и не могу контролировать приступы паники, стоит мне только о нем вспомнить. Я ведь знаю каждую трещинку в тех кирпичах, каждую дощечку и пылинку — все это составляло мир. Мой до жути безобразный мир. И вот, ты только представь себе, насколько я был счастлив, когда смог почувствовать чью-то компанию. Хоть я и прекрасно понимал, что это всего лишь видимость и все не взаправду, но такой самообман очень помогал мне. — Я приложу все усилия, чтобы ты никогда туда не вернулся. Чтобы больше не был один. Даже, если что-то пойдет не так, я найду тебя и спасу. Мы спасем. Обязательно. — Ты добрый, — Кихен счастливо улыбается, — спасибо. — Я не собираюсь сдаваться. Хочу загладить свою вину и доказать тебе, что я не мудак, как ты выразился ранее. Правда. — Хорошо-хорошо, я верю тебе. — Расскажи что было дальше. Пожалуйста. — Я опущу много подробностей о том, что чувствовал и как радовался, когда через непроглядную тьму в мою жизнь наконец-таки пробился свет, в тот момент, мне было так хорошо и спокойно на душе, ты просто не представляешь насколько. Мне казалось, что если на земле существует счастье, то вероятно это оно и есть, но думать так было моей самой большой ошибкой. Знаешь, я постоянно храбрюсь, притворяюсь очень умным, хитрым и осторожным, но открою тебе большой секрет — это не так. Я никогда не был таким, то, что мне приписывают, все это не я. Настоящий я совершенно другой — забитый, испуганный, сдавшийся человек, переполненный сожалениями. Все, что я делаю может и выглядит со стороны как-то продуманно, но на деле это чистой воды экспромт. Даже самые грубые слова или угрозы — все это берется откуда-то только в нужный момент, а все остальное время я иной. Такое поведение берет свое начало из моих комплексов и проблем, которые я никогда не смогу победить. Внутри меня все надломано, из огромной раны сочится, нет, не кровь, а что-то странное и склизкое, потому что ничего другого попросту не осталось — я полностью состою из этого ужасного вещества. Внутри я такой же отвратительный, как и эта жижа. Во мне давным-давно все стало другим, а то единственное, что не изменилось — это вера в добрых и честных людей. Я упорно надеюсь, что когда-нибудь найду их и они навсегда останутся со мной и никогда не предадут. Но я до сих пор так и не встретил таких, хотя все еще верю. Всем сердцем верю. Ты ведь понимаешь, о чем я, да? Я так быстро меняю гнев на милость неспроста — это происходит оттого, что меня ужасает одиночество среди людей. Одно дело происходящее там, но здесь я просто не смогу этого вынести, мне так нужно чье-то общество, что готов все простить. Мне кажется, если другой человек увидит такую жертвенность, то не будет так строг со мной и оттает, а потом, возможно, заинтересуется моей личностью. Я тысячи раз слепо полагался на людей, да и с Хосоком так было. Хотя, знаешь, с ним было несколько иначе — он особенный. Был особенным, к сожалению. — Чертов Ли Хосок, — хмыкает блондин, а Ю просто грустно смотрит на него в ответ. — Из разговоров читателей я слышал новости о реальном мире, внимал их беседам и смеялся вместе с ними над глупыми шутками. Мне так нравилось ощущать себя частью их компании, мне правда это нравилось. Больше всего на свете мне хотелось поговорить с ними и искренне поблагодарить их за то, что они просто приходят сюда день за днем, за то, что существуют в этом мире. Тогда я решил начать с малого — узнать о этих людях немного больше. Я брал с собой один из выцветших листков и записывал туда названия книг, которые они читали, а потом потихоньку читал каждое произведение из списка. Такая маленькая уловка помогла мне как бы познакомиться с ними. Я всегда считал любимые книги вещами достаточно личными, ведь в них таится очень многое: там и наши мечты, и желания, а еще по книгам можно с точностью определить характер человека, понять то, какой он там, за своей стеной, которую выстраивает, чтобы защитить внутренний мир от негатива и злости. А как бонус я разузнал их имена, ведь там, сбоку, в кармашке, прилагался список людей, прочитавших ее. Знаешь, мне казалось, что такой ритуал объединил нас какой-то невидимой нитью, мне было очень тепло от таких мыслей. Я очень хотел верить, что эта связь на самом деле существует. Я выделил для себя нескольких людей особенно сильно — они запали мне в душу. Они до сих пор остаются для меня важными, несмотря ни на что: тетушка Сан, она любит романтические книжки, а особенно серию от испанского автора, ее она перечитывала кажется десятки раз, еще она постоянно печет пирожки и угощает ими голодных студентов; дедуля Ким — он огромный фанат истории и знает наизусть все самые важные даты, он часто демонстрирует это умение, заставляя кого-нибудь спросить у него о каком-нибудь сражении, а еще у него есть ежедневник в который он записывает пометки о каждом дне; есть еще компания подростков — они предпочитают эротику и глупо хихикают, перечитывая самые горячие моменты по несколько раз, шушукаясь между собой. Вот такую семью я себе выбрал, они достаточно разные, но в этом и вся прелесть. Они были моим миром достаточно долгое время, пока не началась игра. — Игра? — Да, игра. Простая детская игра. Но она перевернула мою жизнь. Ко мне пришел Чжухон с солнечной улыбкой на губах, стал вспоминать наше детство, то, какими мы раньше были. Он так искренне смотрел на меня, в его глазах горели озорные огоньки, совсем как тогда, когда мы были подростками, и предложил сыграть. Эту игру мы в детстве придумали сами — всю от начала до конца. Хотя, наверное, это звучит слишком помпезно, ведь она донельзя простецкая. Суть элементарная: нужно сделать выбор, но не нам, а незнакомому человеку. Конечно, можно и со знакомыми так играть, но мы предпочитали брать кого-то со стороны, чтобы было интереснее и нельзя было предсказать результат. Мы со всех ног бежали в город, подходили к любому человеку, а после, спрашивая какой-либо глупый вопрос, ждали чью же сторону он примет, кому больше будет симпатизировать. Это глупо и просто, а еще забавно. Мы часто усложняли ее, притворялись кем-то: то молодыми бизнесменами, которые не могли определиться, чья идея лучше и горячо спорили, то мы были глупыми школьниками, что не знали, какую букву правильно написать в конкретном слове, дело не в верном ответе на заданный вопрос, а в том, как поведет себя человек. Эта игра связала нас крепко-накрепко. Я скучаю по тем временам. Очень скучаю по тому смешному мальчику, что был мне так дорог, ты бы только знал, как мне больно оттого, что этого никогда не вернуть. Выигравший в игре загадывал желание. Абсолютно любое, конечно, все они были глупыми и несерьезными — ничего опасного или противозаконного, только нелепые шутки. И я поддался, ведь это Чжухон, несмотря ни на что — это всего лишь мой старый друг. Однако, это стало началом конца для меня. Я наивно полагал, что вот оно — еще немного и я выйду оттуда, но нет. Мою бдительность усыпили безмятежные дни, инстинкты заглушили дорогие мне люди, а приятные воспоминания заблокировали чувство тревоги. Я с удовольствием согласился поиграть, так, как прежде, тем более, что Ли мне сказал, что позовет для нее мою любимую тетушку Сан. Только от одной мысли о том, что я увижу ее перед собой, не через стекло, и смогу поговорить, мне стало так хорошо, что я не мог скрыть счастливой улыбки. А после всю ночь не спал, ожидая нашей встречи после закрытия. Сразу два дорогих моему сердцу человека будут рядом со мной — это звучало слишком фантастически. Я даже долго репетировал речь, которую хотел сказать тетушке, но она никогда так и не была произнесена. Ни одно слово из нее. Лишь войдя в зал, и заметив их двоих, мое лицо осветила яркая улыбка, а сердце начало отбивать слишком быстрый ритм, я побежал к ним, забывая обо всем на свете, но как только я приблизился, увидел то, чего никак не ожидал: отвращение на лице у тетушки Сан. Она, что обычно с любовью и нежностью смотрит на каждого из посетителей, так осуждающе и холодно глядела на меня. Сзади нее стоял Чжухон и ждал начала, он ничего не говорил, вообще не был заинтересован в ней, а я в тот момент услышал звон своего разбитого сердца. Потом это происходило еще много раз: когда я заговорил — она грубо перебила меня, когда спросил, что же со мной не так — излила поток грязных ругательств, после все было только хуже и хуже. Я не хочу это вспоминать в подробностях, но и забыть полностью не могу. Это поражение стало первым в череде бесконечных проигрышей. Я знаю, тебе может показаться, что это какая-то детская глупая игра и я не должен так близко принимать к сердцу, что какая-то незнакомка странно на меня посмотрела и наговорила грубостей, но пойми меня правильно — это слишком важное событие для меня. Это безумно тяжело, когда самое светлое детское воспоминание, наполненное счастьем, извращают, выворачивают наизнанку и уничтожают на корню. А ведь это именно то, что поддерживало меня все время и крепко связывало нас обоих. Стоило ему только предложить мне поиграть, как я отпустил все тяжелые события, вернувшись в те безмятежные дни, я даже относиться к нему стал так же, как тогда. Позже я понял, что уничтожить меня изнутри на самом деле совсем не сложно — этой глупой игры было вполне достаточно. Возможно ты разочаровался, услышав такое, ты же знаешь Чжухона, верно? Я почти уверен, что он навещал тебя. Теперь он стал совершенно другим человеком, но раньше все было иначе. Мы оба изменились, но я уверен, что в глубине души, он все еще бережно, точно также, как и я, хранит наши теплые детские воспоминания. Я не могу изменить то, какими наши отношения стали из-за моих неосторожных действий и его нападок, но в тот момент все было иначе. Мной двигало слепое желание вернуть прежнего Чжухона, того веселого и доброго мальчишку, и только поэтому я согласился играть в нее настолько долго, насколько это возможно. Целую вечность. — Хоть я и понимаю твои чувства, но ведь это все лишь новый способ причинить тебе боль, так? — Минхек переворачивается на живот и обнимает Кихена за талию, чтобы поддержать. — Конечно, я понял это, после первого же случая с тетушкой Сан. Но упорно твердил себе, что вот-вот все наладится, еще чуть-чуть, пара человек, и магия этой игры и наших счастливых воспоминаний возьмет свое. Но этого не произошло. — А что было потом? Как ты избавился от нее? — Я не избавился до сих пор. Тогда мне духу не хватило, даже теряя дорогих мне людей, я все еще не мог отказать Чжухону, ведь он был мне чертовски необходим. Я все убеждал себя, что сильный, что меня не сломают лживые слова и действия — ничто не способно победить меня, пока я знаю истинное положение вещей. Все эти люди действительно замечательные — они моя семья, которой я верю, просто их поставили в такое положение, заставили. Вот почему глупо было бы воспринимать всерьез их такими — ненастоящими. Любимые книги каждого из них никогда не будут лгать, там всегда на первом месте стояли доброта и честь — это значит ситуация заставила их поступить так, как они не хотят. Я думал так слишком долго. А после все-таки не выдержал и сдался. Я плакал навзрыд ночами, а затем играл, стараясь не показывать, насколько мне больно от этого, хотя я думаю это не могло укрыться от зорких глаз Чжухона. Мне стало так страшно снова привязываться к кому-то, я паниковал и по несколько дней не выходил к людям, притворяясь, что поглощен чтением. Конечно, это вызывало подозрения, поэтому мне приходилось выходить туда снова и снова, приходилось играть, даже, когда я бы все отдал бы за то, чтобы это прекратилось. Чтобы он больше не мучил меня. Даже от незнакомых людей, было безумно больно слышать поток грязных слов, а иногда и терпеть удары. Это все слишком сильно шокировало меня. — Но почему ты не прекратил это, когда понял, что ваших прежних отношений никогда не вернуть? Из-за его желания? Ведь чтобы он не загадал — это лишь простые слова, которые не имеют реальную силу под собой. Ты должен был прекратить это, как только осознал все. Ты же хотел бороться за себя. Так почему же? — После я уже не мог. Я дал ему то, к чему он так стремился, опять-таки подумал, что это успокоит его, но снова не вышло. Мой рассказ, наверное, немного противоречив, наши отношения слишком запутаны и даже я сам частенько не понимаю, что же мне чувствовать и как поступать. Но я не могу считать Чжухона злым и никогда не смогу, чтобы он не делал — это не так. Да и мне намного проще считать таковым себя. Проще доказать себе, что именно я неправ, чем всерьез пойти против него. — Почему ты не мог? Только не говори, что теперь его желания не были простыми шутками, потому что в них стала участвовать и она? Та странная девушка? — А ты схватываешь на лету. — Но зачем ты так? — Моя жизнь — глупая детская игра, в которой я не смогу победить. — Не верю, что не сможешь. Ты ведь сбежал и сейчас ты не там, ты здесь. Рядом со мной. — Я согласился на это только ради Хосока, потому что не хотел, чтобы он пострадал. Я думаю, ты примерно понимаешь последствия участия в этой игре для обычных людей, теперь, когда она так изменилась? Они были плачевны. Я пытался раскрыть им глаза, но ты думаешь они меня слушали? Никто не хотел внимать пустой болтовне странного парня. Я был уверен, что и он слушать не станет, поэтому захотел спасти его во что бы то ни стало. Его одного. Спасти своего Вонхо, пусть и защитник из меня так себе. — Из-за него? Даже не ради себя? — Мы же не можем контролировать то, что чувствуем и выбирать того, к кому эти чувства испытывать, вот так и произошло. Знаешь, ты говоришь о мелочах, и я прекрасно понимаю, о чем ты, потому что сам такой же. Хотя раньше я был совсем другим: первым делом начинал искал недостатки в людях, чтобы быть во всеоружии, если что-то вдруг пойдет не так. Но со временем понял, что искать изъяны не имеет смысла, все люди устроены таким образом, что самое худшее они обязательно покажут сами, тут их не нужно просить. А вот хорошее всегда нужно высматривать самому, я не про то, что люди выставляют напоказ, нет, а про то, что скрыто в нас. Возможно мы сами не осознаем какие-то вещи и делаем их по привычке, но со стороны хорошо видны такие поступки. Помочь кому-то дотянуться до верхней полки и достать нужную книгу, улыбнуться и дать совет, подсказать как улучшить качество доклада, поднять упавший предмет или даже придержать дверь — это совершенно обычные действия, по сути сущие мелочи, но они очень многое рассказывают о личности человека. Тот, кто на автомате ведет себя подобным образом, разве может быть плохим человеком? В то время, когда он появился в библиотеке, я уже давно не привязывался ни к кому, только делал вид. Но Хосок изменил это. Как только он вошел в зал, я не мог оторвать глаз. Хосок всегда так сильно хмурился, ходил между рядами и выбирал себе лучшее место, ему все не нравилось, и он даже хотел уйти. Я против воли улыбался, смотря за ним. У него всегда были взлохмаченные ветром волосы, которые он безуспешно пытался привести в порядок, и безумно очаровательные оттопыренные уши. Я еще тогда подумал, какой интересный типаж, впервые сюда зашел настолько мускулистый ботаник. После он начал часто приходить, а я каждый раз все больше и больше подмечал в нем милые странности, хоть и старался всеми силами не привязываться, но когда я думаю об этом сейчас, то понимаю, что проиграл с первой же минуты, как увидел его. Он необычный. Знаешь, он все продолжал хмуриться и искать свое любимое место, ему ни одно не подходило — он словно заяц прыгал с одного на другое, мне уже стало интересно, когда же он остановится. Я решил провести эксперимент и таким образом попробовать помочь ему, а заодно и выйти на контакт. Ночью я вышел в зал, взял последнюю прочитанную им книгу, чтобы узнать имя, а после сделал кое-что необычное даже для меня. И вот, на следующий день, я увидел, как Хосок уверенной походкой идет к тому самому месту, где я оставил маленький подарок, а после, аккуратно, самыми кончиками пальцев, гладит его и улыбается. Я подарил ему маргаритки. — А откуда ты их взял? Если у тебя нет возможности выходить? — Я думаю мне дали их, потому что цветы в горшке слишком несерьезная и простая просьба — только поэтому. Искреннее желание, идущее от чистого сердца. — Вот как, — блондин протягивает Кихену новую бутылку, — это имеет смысл. — Маленькие яркие цветочки разительно меняли атмосферу, он так мило улыбался, глядя на них. Кажется, в тот момент что-то неуловимо изменилось. Уже тогда, понимаешь? Я пытался сопротивляться этому, но не смог устоять и стал читать за ним все книги, которые он брал. Литература, что он читал, все больше убеждала меня в его уникальности. Ли любил читать мифы и сказки, даже детские. Это так удивляло меня, но согревало изнутри. Также это стало одним из важнейших факторов моей уверенности в нем, в том, что он добрый и справедливый. Я провел непозволительно много дней цепляясь за эти мысли, еще задолго до нашего знакомства, я нашел в нем свое спасение. Нужно ли это объяснять? Через меня проходили многие люди, все они ранили меня, уничтожали и били, но он был светом, что помогал мне держаться. Мысли о нем спасали меня в трудную минуту, я таял, словно лед в жаркую погоду, когда вспоминал его улыбку. Я сердцем чувствовал, что он особенный, что отличается от всех, кто был до. Как просто кто-то посторонний может заменить для другого весь мир, да? Даже смешно. Но для меня те маленькие детали, подтверждающие его правильность и честность, составляли весь мир и заставляли улыбаться. Мне так нравилось смотреть как горят его глаза, когда он читает любимые книги. Хосок даже к книгам по-особенному относился: бережно и ласково, он гладил страницы, а после прижимал их к своей груди, так он делал на любимых моментах. Иногда я видел, как он от скуки вертит книги и немного безобразничает, но такое бывало крайне редко. Я замечал, что такое случается чаще всего с одной и той же книгой, которую он почему-то любил брать, хотя знал, наверное, наизусть. А еще я пристально наблюдал за тем, какие странички он гладит, а после повторял за ним движения и вдыхал их запах, так мне казалось, что я прикасаюсь к нему. Мне снова, как когда-то давно, захотелось поговорить с незнакомым человеком по ту сторону окна и рассказать о своих чувствах. Но они разительно отличались от тех, что я испытывал раньше к другим читателям. Довольно странно, наверное, да? Я же всего лишь парень, наблюдающий со стороны, я не имел права так вторгаться в личное пространство, но вопреки всему он стал мне дорог. Неимоверно дорог. Я очень хотел отблагодарить его, но выходить и говорить с ним я слишком боялся, потому что прекрасно знал к чему это приведет, поэтому действовал проверенным способом — ставил на подоконник новый горшочек с маргаритками. Я просто не мог перестать это делать, видя, как он радуется. Когда их стало пять, а потом даже десять, Хосок все так же, как впервые, счастливо улыбался — это разжигало огонь в моем сердце и не давало остановиться, но вскоре все окно было заставлено и больше не осталось места, да и выглядеть со стороны это стало довольно-таки странно. Знаешь, хоть я и до ужаса боялся с ним заговорить, но все-таки этими цветами я передал ему самое важное послание, которое он ни разу не отверг. — Не думай, что ты обязан рассказывать мне все, вовсе нет. Ты мне ничего не должен. Не нужно заставлять себя, если тебе неприятно или больно вспоминать такие вещи, я понимаю. — Я хочу рассказать это тебе, хочу, чтобы мою историю после того, как все закончится, знал хотя бы один человек. Не так, как поведает кто-то со стороны, а именно мои чувства. — Даже с разбитым сердцем мы продолжим жить. Так что ничего еще не закончено. — В моем случае все немного иначе. — Что ты имеешь ввиду? — Я же не такой как ты, если ты мне помогаешь, то, наверное, понимаешь, о чем я говорю? — Честно говоря только в общих чертах. С самого начала я согласился помочь, преследуя только собственную выгоду. Прости, это было не со зла. Я понял, что сделал что-то не так, свернул не туда, когда все мои желания в точности исполнились, а я совсем не почувствовал радости или счастья, скорее наоборот. В тот момент я захотел все исправить. Я знаю немного, но и этого достаточно, сейчас я вижу, что не ошибся. Ты тот, кому я очень хочу помочь. Просто, чтобы ты знал, я не жалею о том, что вырубил этих двух с помощью какого-то странного баллончика с усыпляющим газом или что это там было? Они это заслужили. Я отомстил за нас, пусть немного, но отомстил. Может проснувшись и не обнаружив нас рядом, они будут волноваться? Я бы хотел, чтобы это было так и они поняли, как жестоко поступили с нами и нашими искренними чувствами. — Ты в порядке? — Кихен замечает скопившиеся слезы в глазах у блондина, — можем прерваться, если хочешь поговорить, о том, что наболело. — Нет, не стоит, я хочу услышать твою историю до конца. Да и у нас оплачено два дня в этом номере, можем все это время изливать друг другу душу и бесконечно жаловаться. — Время, проведенное в наблюдении за Хосоком, было лучшим для меня, может это и звучит жалко, но это правда. Тогда, не смотря на все, что происходило вокруг, на то, что ломало и причиняло боль — я держался и ничего из этого не имело надо мной силы, потому что я верил в него. Как же мало мне нужно было, чтобы почувствовать себя счастливым. Но расслабившись и забыв о том, где нахожусь, я подставил его. Пока я любовался Хосоком, они следили за мной. Нашли мое слабое место и захотели ударить побольнее, вот тогда я и ощутил, что значит безысходность. Я с ума сходил, ругался, кричал, умолял их не трогать его, только его одного. Не отнимать его у меня. Оставить. Позволить приходить сюда. Что я только не перепробовал, но, конечно, они не согласились. Это то, чего они ждали с самого начала, та самая грань, которая наконец-то сделает надлом во мне настолько большим, что его уже нельзя будет склеить и спрятать от любопытных глаз. Я думал, что все потеряно, бился в агонии и много плакал, так как понимал, что вскоре он так же, как и все до него, обрушит на меня всю свою злость и навсегда уйдет из моей жизни. Не важно какими особенными качествами я наделил его в своих мыслях и каким представлял — все это лишь наивные мечты о защитнике, который бы спас меня, но ведь реальность не обязана исполнять мои глупые желания. Ни один человек меня не пожалел, никто не встал на мою сторону. Я не ждал поддержки, хотя бы отсутствия ранящих меня слов — это ведь так просто. — Серьезно? Тебя никто не поддержал за все это время? — Нет, ни разу. Никто не выбрал меня. Но, если так подумать, я помню одну женщину. Она сильно волновалась, рассказывала о своем сыне, который хочет стать футболистом, а потом горько плакала. Все твердила о том, что у него слабое здоровье, а он ведь еще совсем малыш и вряд ли это понимает. Говорила, что это нечестно и что на все готова, лишь бы только он вылечился. Эта женщина все доказывала нам, что ее сынишка самый лучший — он и сказки любит и в добро верит, а это значит, что он непременно вырастет крепким мужчиной с сильным духом, вот только, если ей помогут сейчас. Она словно оправдывалась передо мной этим жалостливым диалогом, а может и извинялась каким-то образом. Но все равно она выбрала другую сторону и прокляла меня. После завершения игры она осела на пол и горько рыдала, не в силах подняться и пойти домой, мне в тот момент стало слишком жалко ее. Она ведь осознавала, что ее ждет. Вот я и подумал, что смогу хотя бы ослабить чувство вины передо мной, попросив ее о чем-то взамен. Так и появилась маленькая сказка про меня, которую она пообещала рассказать своему сыну. Я быстро придумал простую историю: создал королевство и упомянул свою тяжелую судьбу, лишенную счастливого конца. Выслушав мой рассказ, она быстро покинула помещение. Вот и все. Не важно, как они переживают и переживают ли вообще — итог один. — Думаешь ее ждал такой же печальный конец? — Такие желание, как у нее, очень опасны, я думаю она и сама это прекрасно понимала, просто решила, что жизнь сына намного важнее, чем ее собственная. — Давно это было? — Не помню точно, сложновато отсчитывать года, когда один день похож на другой. Календаря у меня не было, но примерно лет десять назад, а может и больше, намного больше. Но точно, не меньше. — Погоди, а тебе самому тогда сколько лет? — Минхек подскакивает от внезапного осознания. — Миллион лет. — Я серьезно. — Так и я, — смеется брюнет, — мой настоящий возраст не имеет значения, мне всегда семнадцать, если хочешь знать. Я прям-таки представляю собой несбыточную мечту каждой девушки. — Очень остроумно, продолжай рассказ, парень мечты. — Дальше, я забился в подвале и не выходил оттуда с неделю — устроил забастовку. Хотя никому до этого дела не было, в итоге все свелось к тому, что я снова и снова продолжал умолять их не втягивать Хосока в игру. Они лишь смеялись, слушая мои просьбы и наслаждались видя, как я унижаюсь перед ними. Я правда не знал, что мне делать и как поступить, чтобы защитить его. И вот тут, словно как по волшебству, появились вы. Я не знаю кого мне благодарить за это чудо и каких богов восхвалять, но в тот момент, я впервые заплакал не от горя или боли, а от счастья. У меня был маленький укромный уголок в моей тюрьме, в котором я не боялся выплеснуть любые свои эмоции и мог оставаться незамеченным. Просто я ненавижу показывать свои слабости кому-либо, мне хочется быть сильным, чтобы при взгляде на меня никто и думать бы не смел, что мне больно или страшно. А с вашим приходом я стал использовать этот закоулок не только ради того, чтобы выпустить эмоции, там я готовился к побегу. Вы сильно помогли мне, а я в свою очередь подстроил все так, чтобы Хосок, сломя голову, убежал из библиотеки. Я ведь знал, что он любит мифы и все такое необычное, мистическое, словом, всякого рода тайны, поэтому и написал сказку на одном из листов, что валялись у меня. Я не стал изощряться и выдумывать что-то сложное, написал ту сказку, которую когда-то рассказал женщине, упор был совсем не на этот текст, а на приписку. Мне необходимо было создать иллюзию важности написанного, на одну подпись он бы точно не среагировал, вот я и прибегнул к такому. Все равно он никогда не сможет понять о чем этот короткий рассказ, но вот слова о том, что нужно читать эту записку одному и сохранить все в тайне, явно на него подействуют нужным образом. Так и вышло. Ты бы знал, как бешено стучало мое сердце, когда я пробирался в каморку и подменял книги, мне казалось, что сейчас меня возьмут за шкирку и снова кинут гнить в подземелье, но каким-то чудом мне удалось сделать все так, как надо. А потом я скрылся за книжными стеллажами, стоящими в нескольких метрах от Хосока и ждал. Мне было так комфортно стоять рядом с ним, так уютно и хорошо, пусть он и не смотрел в мою сторону, вовсе не видел меня, я все равно счастливо улыбался и любовался им вблизи. Но идеальный план вскоре дал трещину: записку то Хосок нашел, но вот с остальным у меня возникли огромные проблемы. Я же не мог так просто взять и побежать за ним сразу же, нужно было ждать, пока библиотекарша уйдет с поста, чтобы занести книгу в подсобку, тем самым освободив проход и давая мне абсолютную свободу перемещений. Я потерял множество драгоценных минут, выжидая момента для побега, а после не смог догнать Хосока. Потерял его из виду почти сразу же и остался на улице совершенно один, да еще и в таком виде. — Прости, — скулит Минхек. — Брось это, я буду вечно благодарен тебе и твоему другу за то, что тогда Хосок убежал от них. Они ведь хотели заставить его участвовать в игре в тот самый день, просто ждали пока народ разойдется, только с вашей помощью я смог защитить его от неизбежной судьбы. И как я могу всерьез злиться на тебя это за платье, если оно еще больше помогло мне. Пусть мне было неловко и страшно, но вряд ли бы Хосок повел странного растрепанного парня к себе домой, а тут, как оказалось, я его стопроцентный типаж и это мне сыграло на руку. Хотя, честно сказать, я очень боялся его. Безумно боялся. Хоть и был почти уверен, что всех тех людей заставляли вести себя подобным образом, я не мог утверждать это. Я буквально терял рассудок от одной мысли, что Хосок может оказаться одним из них. А он оказался. Только вот раскрылся не сразу. Я такой странный, каждый бы на моем месте уже давно бы привык — перестал бы удивляться и горевать, ведь они всегда хотели разнообразить мои страдания, а эта ситуация прекрасный шанс для экспериментов. Но почему же это так больно? Почему так жжет внутри? Минхек, я не могу так больше — это сильнее меня. Эта сумасшедшая боль уничтожает, крошит и ломает на мелкие кусочки, скажи мне, почему тот, ради кого я пошел на подобное, предал меня? Слишком горько осознавать, что с самого начала все было четко спланировано и подстроено. Это невыносимо. — Кихен, не плачь. Пожалуйста, не плачь, — блондин аккуратно вытирает, бегущие по его лицу слезы. — Я его типаж, а он мой спаситель. Как в сказке. Я так радовался этому и не замечал ничего. Крепко сжимал руку, говорил с ним, был рядом, не смотрел через стекло, а чувствовал его дыхание и запах. Он был настоящим, именно таким, как я и представлял. Таким заботливым. Я терялся в своих мыслях и эмоциях — внутри меня будто ураганом сносило весь здравый смысл, на подкорках сознания я все еще его остерегался, но сердцем уже сдался. Я не знал, как мне быть — расскажу правду, он не поверит же, поэтому решил соврать, ради того, чтобы удержать его дома подольше. Все лихорадочно думал, что сделать, чтобы защитить его. Я был испуган и слаб, абсолютно потерян, хватался за него, наверное, с его стороны это выглядело нелепо и смешно, он ведь знал правду и просто игрался со мной. Но я правда хотел защитить его, веришь? Только защитить и все. Не себя — его. — Иди сюда, — блондин заключает в крепкие объятия Кихена, жмется к нему и тоже плачет, роняя слезы на белоснежное покрывало, что лежит на кровати. — Я думал раз не получилось быть рядом с ним, раз он не может терпеть лжецов, то лучше уйти подальше, в соседний город, и залечь на дно, там меня не найдут. Ведь без меня, они не смогут играть. Но Хосок находил меня снова и снова. Я думал, что это сила притяжения, знаешь, как в книгах, что он любит читать. Эта чепуха лишила меня рассудка и здравого смысла, превратила в доверчивого дурачка. Но его забота выглядела такой искренней, ведь он даже несмотря на протесты лучшего друга, все равно приютил меня и утешил. Был со мной, дал узнать себя поближе, приласкал и усыпил бдительность. А потом предал. — Не зря он мне не нравился. Потом найду его и хорошенько приложу чем-нибудь, обещаю, — Минхек улыбается сквозь слезы, смотря в глаза Кихену, — я этого так не оставлю. *** — Так значит твоя отличная идея заключается в выполнении домашнего задания как можно быстрее? Какой прилежный студент, — Хенвон смеется и тыкает пальцем в ребра Хосока. — Займись делом, не ворчи, — усмехается Ли, вручая своему другу фотоаппарат. — Это здание будто не из нашего мира вовсе, выглядит пугающе. Интересно каким чудом его все еще не снесли? — Историческое наследие нашего города, дом богатеньких господ, — брюнет проходит через белую мраморную арку, заросшую диким виноградником, — смотри, тут везде статуи Аполлона. Сфотографируй их обязательно. Сделай как можно больше снимков, не упусти ничего, нам поможет это. — Хосок? — Черепашка, я тут подумал, если мы не можем следить за одной стороной, то почему бы не начать аккуратно наблюдать за другой? У нас есть повод и задание, которое не терпит отлагательств. Мы не будем наглыми, просто тихо посидим в библиотеке, делая якобы важные конспекты. Да, мы не сможем проводить все свое время там, но даже при таком подходе, шансы на успех увеличиваются. Думаю, от наших глаз не укроется перемена в настроении Драконихи, а уж тем более, если она внезапно захочет отойти со своего поста. За Чжухоном нам не уследить и вовсе, а с ней будет хотя бы маленькая вероятность не упустить свое. Если я правильно понял твой рассказ о вашей встрече, то она не успокоится, пока не вернет Кихена. Единственная проблема заключается в твоей сделке, но может, если мы будем делать вид, что все под контролем она пока не будет нас трогать? Ты можешь даже рассказать ей правду, о том, что его похитили и увели неизвестно куда, скажи, что нужно еще немного времени. Это может сработать. Но есть еще одна проблема: мне кажется, что Дракониха и Чжухон крепко связаны, они скорее всего сообщники, и вот если Ли ввяжется в это дело, то она не даст нам никаких поблажек. Мы не сможем там находиться и потеряем возможность следить и это лишь вершина айсберга. Нам нужно быть очень осторожными, а тут еще как назло Минхек вмешался, я теряюсь в догадках. Каким образом такой как он оказался втянут в эту историю? На чьей стороне этот парень? Хенвон, он точно не рассказывал тебе ничего полезного? Хотя бы что-то? Маленькую зацепку? — Минхек ничего мне не сказал о том, что он какой-то, мать его, тайный шпион. Понятия не имею, что творится в его голове. — Зачем ему понадобился Кихен? Сначала в парке он нас специально разлучил, а теперь и вовсе увел из-под носа в неизвестном направлении. — Выясним это все, когда найдем их. А тебе не кажется странным, что и Чжухон их упустил? Или это просто доказывает тот факт, что Минхек с ним по разные стороны? Но ведь он также хотел нам выдать местонахождение Кихена, а если они не заодно, то каким образом можно так быстро их обнаружить? Слишком много вопросов и ни одного ответа. — Ты прав, все слишком запутано, чем больше мы узнаем, тем сложнее становится. Думаешь Кихен ушел с Минхеком по своей воле или его заставили? — Думаю он не просто ушел, а с удовольствием убежал под ручку с этим обалдуем, и что-то мне подсказывает ты прекрасно понимаешь почему. Хосок, давай посмотрим правде в глаза — он явно не захочет идти с нами, даже если мы его найдем. Во-первых, Минхек его не отпустит, а во-вторых, мы же хотели отдать его в лапы монстра, от которого он сбежал. И я на сто процентов уверен, что провернуть такое для него было неимоверно сложно, так что будь я на его месте также бы поступил. — Я знаю, что сильно ранил его своей ложью, ты и сам видел, что произошло тогда. Я очень хочу его успокоить, рассказать, что все произошедшее лишь глупая ошибка, вызванная недопониманием. — Он думает, что мы враги, это кстати недалеко от правды. Ты же понимаешь, что если мы не отдадим его, то нас убьет твоя любимая библиотекарша? Вряд ли она пощадит тебя, потому что ты постоянный посетитель ее читального зала. — Но все может быть иначе, если мы найдем Кихена первыми и поговорим с ним. Он может знать какой-нибудь способ, чтобы спастись всем вместе. Это может сработать, ведь он явно знает намного больше нашего. — Уверен, что он захочет нам помогать? — Попытаться стоит. У нас нет других вариантов. — Хорошо, попробуем и так. Я тут подумал о амулете. Давай и его использовать для поиска, но тогда нам придется разделиться: ты будь в своей любимой библиотеке и наслаждайся запахом чеснока, а я обойду весь город и поищу его с помощью этого странного мешочка, может мне повезет, как в первый раз. — Мне кажется нам лучше не разделяться, я опасаюсь за тебя. — Я буду далеко от главного монстра, а ты в его логове, так что кому из нас следует быть более осторожным, а? Я тоже очень боюсь за тебя, но мы же будем на связи. Если что-то случится, то сразу дадим друг другу знать. Не волнуйся, мы вскоре найдем Кихена. Вот увидишь. — Я бы очень этого хотел, — Хосок с грустью смотрит на Хенвона, — думаешь он простит меня? — Мне-то откуда знать? Не нужно взваливать весь груз вины только на свои плечи, он тоже хорош. Ладно еще его маленькое представление с переодеванием, но, Хосок, он скрыл от тебя вещи и поважнее. Например, то, что он не человек — такой же монстр, как и твоя Дракониха. — Я знаю, но он стал очень дорог мне. — А я? — Что за глупый вопрос? Че смотрит на Хосока и прямо сейчас, в эту секунду, хочет вывалить на него все свои чувства, которые хранил в сердце так много лет, ему не терпится раскрыть глаза на то, что он упорно не замечал. Хенвон сильно раздражается и еле сдерживается, ему слишком обидно из-за того, что такой как Кихен, эта ходячая катастрофа, смог покорить сердце Хосока всего за пару встреч. Розоволосому слишком сильно не хочется видеть этих двоих вместе, он все еще не может отпустить от себя грезы о том, что его друг когда-нибудь разглядит в нем нечто большее и почувствует любовь. Не дружескую, а романтическую. Он тяжело вздыхает, понимая, что его мечты из разряда фантастики, но ничего поделать с собой не может, попал в какой-то замкнутый круг, хочет и прервать это, рассказав о своей любви, но слишком боится испортить их отношения и причинить боль. Хенвон же прекрасно знает своего рейнджера, тот попросту из-за чувства вины ответит ему взаимностью, а сам будет страдать, но никогда не разорвет эту связь. Че не переживет, если на его любовь ответят взаимностью только из-за жалости и мук совести — это будет конец. Самый настоящий конец для всего: любви и дружбы. Вот поэтому он и молчит, всегда будет молчать и иногда тихонько раздражаться, и плакать по ночам, потому что им не судьба быть возлюбленными. Признавать это слишком больно. Хотя сейчас смотреть на такого Хосока ему очень нравится, потому что спустя много лет в его глазах наконец-таки зажегся свет, тот самый, совсем как раньше. Но еще не настолько сильный, но это точно тот самый огонек, из которого вскоре разгорится пожар. И зажег его Ю Кихен, Че уверен в этом. Пусть его друг сомневается в себе и своих силах, переживает, отчаивается и ломается, но постоянно идет вперед, пусть маленькими шажочками, но идет. Вот именно поэтому он и рейнджер номер один. Вот только Ли по-прежнему не осознает этого и открещивается. Совершенно не понимает насколько он отважен и прекрасен в своем стремлении помочь незнакомому человеку. Его сердце всегда открыто и полно доброты, а это самое главное. Хенвон улыбается, смотря куда-то в спину Хосока и думает, что тот упорно следует за какими-то чудными рыцарями из своего детского списка, хотя тем рыцарям впору самим следовать за Ли — ведь он и вправду достоин быть одним из них. Самым лучшим, естественно. — Эй, я приложу все усилия, чтобы найти его. Не хочу, чтобы ты грустил. — Спасибо, Хенвон, я люблю тебя. — И я тоже, Хосок. Я тоже очень сильно люблю тебя.