all with you

      — Чувак, ты где? Почти все уже собрались, — голос Ёхана звучит обеспокоенно, но Хангёль этого не улавливает. Они договариваются встретиться в восемь вечера, и у него всё ещё остаётся десять минут, чтобы не опоздать на мероприятие. Хангёль слышит, как на заднем плане Сынён и другие члены студенческого совета приветствуют выпускников и провожают их до нужных мест.       — Собрание закончилось вот прям только что. Дай мне поблажку, бро, — пыхтит Хангёль в трубку. Мышцы на его ногах начинают напрягаться от быстрого темпа. Он наконец-то видит ресторан, который они зарезервировали заранее, и Ёхана, который стоит возле двери и приветствует заходящих внутрь людей, время от времени оглядываясь в его поисках.       Когда Хангёль подходит ближе и поднимает руку в приветствии, Ёхан заметно расслабляется, выпуская облегчённый вздох. Он поторапливает Хангёля внутрь, и они находят свои места среди других членов студенческого совета, вежливо улыбаясь старшим, разместившимся напротив них.       — Добро пожаловать! — Сынён взмахивает руками, и его голос гремит по всему залу. Хангёль радуется, что они проголосовали против использования микрофона. — Я рад, что вы пришли, несмотря на позднее уведомление. Но я уверен, каждый из вас обвёл этот день в календаре. В конце концов сегодня пятнадцатилетие нашей студенческой организации!       Сынён продолжает свою приветственную речь, и Хангёль медленно теряет её нить. Ёхан ковыряется в своём телефоне, не так уж и беспалевно прокручивая ленту твиттера под столом. Даже когда Сынён начинает представлять бывших выпускников, Хангёль почти не обращает на это внимание.       — И, конечно, я не могу не упомянуть создателя и бога не только нашей организации, но и нашего факультета. Мистер Хан Сыну?       Хангёль поднимает взгляд как раз в тот момент, когда мужчина за столом в другом конце зала встаёт с места и скромно машет рукой, кланяясь прежде, чем сесть обратно. Хангёль не может не удивиться, что кто-то настолько застенчивый считается богом, но тем не менее он в этом не сомневается. В конце концов, так считает даже Сынён.       Сразу после приветственной речи им подают еду, но посреди трапезы Хангёля прерывает Усок, когда наклоняется между ним и Ёханом, укладывая руки на их плечи.       — Это насчёт того, что нам потом делать? — спрашивает Ёхан с набитым ртом, и оба, Усок и Хангёль, морщатся.       — Да. У вас обоих есть права, так? — Они кивают, и Усок отступает назад, хлопая в ладоши. — Отлично! В таком случае не пейте, вы будете развозить выпускников после ужина.       Парни тут же протестующе стонут, но Усок щёлкает языком, и те мгновенно замолкают, понимая, что спорить уже поздно. Усок миленько улыбается и хлопает их по плечам прежде, чем вернуться к своему столу.       Несмотря на предупреждение Усока, Ёхан украдкой делает несколько глотков пива из стакана Ювина. Старший парень хмыкает, бормоча:       — Когда Усок узнает, тебе не жить.       Ёхан хмурится, но тут же отодвигает стакан в его сторону. Он не так уж и быстро напивается, в отличие от того же Хангёля, но это всё ещё довольно рискованно — позволять ему пить без присмотра. Так что Хангёль рад, что Ёхан всё же прислушивается к ним.       А ещё он рад, что всё заканчивается быстрее, чем он ожидал, когда главные гости вечера, выпускники, объявляют, что уже устали и хотят отдохнуть. Благодаря этому у него появляется время, чтобы успеть подготовиться к завтрашнему утреннему экзамену.       Хангёль видит Усока, машущего с другого конца ресторана, и с предположением, что тот зовёт именно его, направляется в сторону старшего. И тут же низко кланяется, когда наконец замечает мужчину, упомянутого Сынёном ранее («Хан Сыну», — вспоминает он), с которым Усок разговаривает сейчас. Мужчина привлекателен мягкой и грубой красотой одновременно, и Хангёль пялится на него до тех пор, пока голос Усока не выдёргивает его из транса.       — Сыну-хён, это Хангёль.       Хангёль вежливо улыбается, коротко кивая и протягивая Сыну руку для рукопожатия. Тот принимает её, и его прикосновение кажется Хангёлю мужественным, но нежным. «Как и его внешность», — думает он.       — Но я не настолько пьян, — говорит Сыну. Его голос мягкий, и Хангёль мгновенно понимает, что буквально нуждается в том, чтобы услышать его ещё раз.       — Тогда считайте это благодарностью за то, что мы заставили вас проделать весь этот путь, когда вы так заняты, — настаивает Усок. — Кроме того, может, вы и не пьяны, но всё равно выпили довольно много, — он указывает на пустые бутылки соджу напротив Сыну. Хангёль думает, что умер бы прежде, чем смог выпить всё это. — Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.       — Ты прав, — в конце концов соглашается Сыну. Он похлопывает Усока по спине и встаёт, улыбаясь, когда встречается взглядом с Хангёлем. Мужчина высокий настолько, что Хангёль даже теряется. Он чувствует себя слегка напуганным и увлечённым им одновременно. — Теперь я на твоём попечении.       Хангёль взволнованно кланяется и указывает в сторону выхода рукой.       — Конечно. Нам сюда, хённим.       Он говорит это так, словно является каким-нибудь подчинённым в банде, и сожалеет об этом сразу, как только слышит, что Усок и Сыну не сдерживают смешки. «Как и ожидалось, Ли Хангёль», — думает он про себя, проглатывая ругательство.       Они прощаются с Усоком, и Хангёль следует за Сыну к парковке. Его взгляд изучает ряд припаркованных машин, и Хангёль хмыкает, когда замечает среди них несколько люксовых автомобилей.       Он едва не врезается в мужчину, когда тот неожиданно останавливается, но всё же успевает собраться. Он ждёт, пока Сыну достаёт из кармана ключи от своей машины, а потом смотрит, как тот с улыбкой размахивает ими перед его лицом. Хангёль принимает ключи обеими руками и только сейчас замечает, что один из люксовых автомобилей принадлежит стоящему перед ним мужчине, потому что, конечно, тот богат.       Он разблокировывает машину и спешит, чтобы открыть перед Сыну дверь на заднее сиденье, но старший только хихикает и забирается вперёд. Он улыбается, пока Хангёль направляется на место водителя, по-видимому, забавляясь тем, как тот неуклюж и совершенно точно туп.       — Окей, куда ехать, сэр? — спрашивает Хангёль, когда после небольших мучений и помощи Сыну наконец-то заводит автомобиль.       — Мужское общежитие.       Хангёль поворачивается к нему так быстро, что едва не сворачивает шею. Громкий смех Сыну звенит в его ушах. «Даже его смех чертовски милый».       — Если вы не возражаете, я всё же спрошу, — начинает Хангёль, когда выезжает с парковочного лота, — почему туда? Тут рядом есть хороший отель.       — Я знаю, — Сыну смотрит в окно, вспоминая одновременно знакомое и уже позабытое место. — Я просто скучаю по кампусу. Сейчас я бываю там не так часто, как раньше.       Хангёль кивает, меняя хватку на руле и продолжая смотреть на дорогу. Он мечтает о том, чтобы включить музыку, чтобы заглушить тишину, но Сыну снова начинает говорить.       — Это ведь не слишком далеко от твоего общежития?       Хангёль слегка улыбается такому вопросу.       — Зависит от того, в каком корпусе вы остановитесь, — говорит он.       Сыну хмурит брови в секундном замешательстве прежде, чем смеётся.       — О, я понял. Четвёртый корпус? Второй этаж?       — Да я счастливчик, — щебечет Хангёль. — Моя комната этажом ниже.       Это не так уж и смешно, и Хангёль думает, что дело в количестве алкоголя в крови Сыну, поэтому он и забавляется с ним. Они погружаются в комфортную тишину, когда наконец-то заезжают в кампус, и Хангёль наблюдает за тем, как Сыну поворачивает голову влево и вправо, как будто пытается понять, как изменился тот с того момента, как он жил здесь. Хангёль уверен, что изменилось здесь не так уж и много, но ничего не говорит, позволяя Сыну спокойно вспоминать и ностальгировать.       Когда они подъезжают к общежитию, Хангёль глушит двигатель и спешит открыть дверь для Сыну, и старший благодарно улыбается ему. Они оба приветствуют охранника, который мгновенно узнаёт Сыну, стоит тому спросить ключи от комнаты. Мужчина даже выходит из своей будки, чтобы отдать ему их, хлопая Сыну по спине и спрашивая, как у него дела.       — Кто бы мог подумать, а, что громкоголосый хулиган Хан Сыну будет выглядеть как благородный молодой человек? Я даже чувствую гордость, — смеётся охранник. В ответ на эту реплику Сыну прячет лицо в ладонях, и его уши слегка краснеют. Хангёль вскидывает брови: он даже представить себе не может, что тот мог быть громким и шумным. — Хорошо, не хочу задерживать вас двоих, — охранник хлопает их по спинам и желает спокойной ночи. Они кланяются и идут к корпусу, и Хангёль чувствует, что теперь заинтересован в Сыну даже больше.       — Мой этаж, — говорит Хангёль, когда они заходят в здание. — Спокойной ночи, эм, сэр.       Сыну фыркает, отмахиваясь от него.       — Зови меня просто хёном. Хорошей ночи, Хангёль. Ох, и спасибо тебе.       Хангёль смотрит, как Сыну поднимается по лестнице, и отворачивается в панике, когда старший машет ему ещё раз.       Уже позже, когда парень берётся за учёбу, он пытается не думать о том, как прозвучало его имя из уст Сыну. И даже если в конечном итоге вместо того, чтобы повторять программу экзамена, он ищет Хан Сыну на фейсбуке и находит только то, что профиль старшего приватный, это никого не касается.       Проходит пара месяцев прежде, чем Хангёль видит Сыну во второй раз на ежегодной недельной университетской ярмарке. Парень как раз помогает с установкой палатки, когда чувствует, как кто-то возвышается над ним. Он оборачивается, только чтобы увидеть улыбающегося ему Сыну, и пытается игнорировать тепло, которое тут же распространяется по всему его телу. На старшем тёмно-синяя рубашка с короткими рукавами и несколькими расстёгнутыми пуговицами и чёрные слаксы, которые подчёркивают длину его ног. Хангёлю приходится приложить усилие, чтобы оторвать взгляд от татуировок, выглядывающих из-под одежды.       — Нужна помощь? — спрашивает Сыну, и Хангёль отвечает не сразу. Он едва ли доверяет своему голосу.       — Всё в порядке. Мы справимся, — он отворачивается, надеясь, что Сыну не успел заметить краску, прилившую к его лицу.       К счастью, Сыну почти сразу направляется к Сынёну, который приветствует его объятиями. Вскоре Хангёль и несколько новеньких заканчивают устанавливать палатку, падая на свободные стулья. Сынён благодарит их и говорит, что они свободны до конца дня и могут наслаждаться ярмаркой.       — Ой, подожди. Хангёль!       Парень останавливается сразу, разворачиваясь к Сынёну и вопросительно вздёргивая бровь. Он наблюдает за тем, как Сынён вытаскивает свой бумажник, направляясь в его сторону.       — Купишь нам что-нибудь перекусить?       — Конечно-       — Я пойду с ним. — Оба тут же разворачиваются на голос Сыну. Он подходит ближе и улыбается им обоим, сжимая ладонью плечо Сынёна. — И заплачу.       — Всё в порядке, хён. Ты можешь остаться тут, — говорит Сынён, но Сыну качает головой.       — Я хочу осмотреться. Здесь слишком скучно, — дразнит он, и Сынён задыхается, притворяясь обиженным. Сыну смеётся и, о боже, он выглядит ещё более привлекательным, чем тогда, когда Хангёль впервые встретил его.       Они уходят с брошенным вслед Сынёном «повеселитесь там!» и Хангёль ведёт Сыну через лабиринт палаток и киосков, останавливаясь около тех, которые Сыну находит интересными. Хангёль учится здесь уже третий год и ничего на ярмарке для него не ново, за исключением, разве что, музыкальных групп, которых они приглашают каждый год, и каких-нибудь специальных мероприятий. Но он предполагает, что для Сыну, который не был здесь много лет, всё, возможно, чувствуется совершенно иначе.       — Что ты хочешь поесть? — спрашивает Сыну, глядя вдоль рядов на прилавке с едой. Хангёль хмыкает.       — Что угодно, но только не острое. Я не придирчивый, — отвечает он. — Что насчёт тебя… хён? — он делает паузу перед последним словом, добавляя его с опозданием. И, кажется, Сыну замечает это, потому как поворачивается к Хангёлю и нежно улыбается. Хангёль непроизвольно сглатывает, чувствуя, как стучит его сердце.       — Я съем всё, что ты захочешь.       Сыну — это слишком для него, правда. И это с учётом того, что они встретились всего лишь дважды!       Хангёль останавливает выбор на рисовых блюдах в коробках, самом дешёвом, что тут есть. И когда уже собирается заплатить, Сыну успевает протянуть девушке наличку первым.       — Я могу заплатить за себя, — настаивает Хангёль. Если бы это были Ёхан или Сынён, например, он бы упросил их заплатить за него. Но как бы он ни любил бесплатные вещи, он едва ли знает Сыну.       — Я знаю, но хочу заплатить за тебя. Считай, возвращаю тебе должок, м?       Хангёль действительно не может спорить с этим. Он кивает, пусть и неохотно, и старается не пялиться на Сыну, пока они ожидают свой заказ.       Когда еда готова, Хангёль вытягивает обе руки вперёд и склоняет голову в ожидании. Сыну фыркает, кладя коробку Хангёля в его ладони.       — Спасибо, хённим, — уважительно говорит тот с совершенно серьёзным лицом. И взрывается смехом и фальшивым «оуч!», когда Сыну слегка ударяет его по руке, бормоча мягкое: «Перестань». Но Хангёль всё равно видит улыбку на его лице.       Когда они возвращаются обратно к палатке и видят Сынёна, выжидающе улыбающегося им, они наконец понимают, что совсем забыли купить шаурму, которую тот просил.       Сыну начинает приходить чаще, и хотя Хангёль никогда не будет на это жаловаться, он думает, что это нехорошо для его сердца. Видеть Сыну лично совершенно отличается от проматывания его фоток в социальных сетях. Это особенно нехорошо, когда Хангёль понимает, что, кажется, становится постоянным сопровождающим Сыну всякий раз, когда тот появляется в университете.       — Эй, все, поднимайтесь! Босс здесь, — объявляет Хангёль, когда он и Сыну заходят в кафетерий. Весь коллектив их студенческой организации смеётся, но всё равно встаёт. Хангёль паясничает, делая вид, что протирает пол перед мужчиной, когда тот идёт к своему столу, пока Сыну прячет лицо в смущении.       — С каких это пор ты так близок с Хан Сыну? — спрашивает Ёхан, как только Хангёль садится рядом с ним.       — Эм, но я как бы нет?       Ёхан смотрит на него так же, как всегда, когда помогает ему подготовиться к экзаменам. Хангёль чувствует себя несколько оскорблённым.       — Чувак…       В этот момент Сыну привлекает всеобщее внимание, и тема тут же забывается.       — Ты не должен подвозить меня до общежития, хён, — говорит Хангёль, тем не менее уже забираясь на пассажирское сиденье в машину Сыну. Старший поджимает губы, несомненно пытаясь подавить улыбку.       — Но я хочу, — это его обычный ответ. — Кроме того, ты всегда говоришь это, но всё равно садишься в машину, так что…       Хангёль шутливо закатывает глаза, пристёгиваясь ремнём безопасности. Он на самом деле чувствует себя плохо из-за этого, но он будет чувствовать себя хуже, если будет настойчиво отказывать Сыну.       Сыну, как Хангёль узнаёт со временем, действительно громкий. Может быть, даже немного громче, чем он сам. Поначалу это даже странно — видеть совершенно новую сторону Сыну. Сыну, который громко подпевает словам песни, кричит или вопит, когда ему этого хочется. Но в то же время Хангёль очень счастлив видеть, что рядом с ним Сыну чувствует себя достаточно комфортно для того, чтобы показывать эту свою сторону. Это заставляет Хангёля проникнуться к мужчине ещё сильнее.       Тем не менее бывают моменты, когда Сыну предпочитает спокойствие и тишину. Он редко заводит разговоры сам, как Хангёль понимает, из-за его застенчивости, а не из-за неловкости.       Почти всегда их поездки на машине проходят в комфортной тишине. Иногда Хангёль пытается завести небольшой разговор, спрашивая Сыну о том, как прошла его неделя или придёт ли он на следующее собрание. Но он не беспокоит Сыну, когда тот ведёт машину. Он на горьком опыте узнаёт, что Сыну легко отвлекается, когда тот едва не сбивает пешехода из-за того, что громко смеётся, пока Хангёль пародирует Усока.       В другие моменты именно Сыну — тот, кто инициирует их разговор, обычно просто желая Хангёлю удачи с его экзаменами или предлагая помощь. Однажды во время этого Хангёль пользуется возможностью и просит его контакты, и его ладони потеют, пока он ожидает ответа Сыну.       — Я серьёзно собираюсь воспользоваться этим предложением. Мне нужно сдать мои задания, — говорит тогда Хангёль, добавляя Сыну на фейсбуке и в какаотолке.       Сыну усмехается.       — С чего бы я стал предлагать, если бы не хотел сам?       Сегодня же они едут в тишине, но Хангёль замечает, как Сыну то и дело поглядывает на его ноги, и внезапно осознаёт, насколько же изношены и грязны его кеды. Это не его вина, что он всегда слишком уставший, чтобы чистить их, или что он постоянно забывает об этом, даже если у него появляется время.       В конце концов Сыну произносит:       — Какой размер ты носишь?       Хангёль смотрит на мужчину слегка сконфуженно и тратит несколько секунд на то, чтобы понять его вопрос.       — Обычно девятый. А что?       Сыну задумчиво кивает.       — Просто интересно.       Его ответ смущает Хангёля ещё сильнее, и он реально не знает, что ещё сказать.       — А у тебя какой размер?       Это по-детски — возвращать вопрос, но Хангёль чувствует, словно должен что-то произнести, чтобы заполнить тишину. Сыну слегка смеётся и бросает на него быстрый взгляд.       — Наверное, восьмой.       После этого они больше ничего не говорят, и Хангёль всё ещё думает, почему это вдруг Сыну интересуется чем-то таким конкретным, как размер его ноги.       — Будь осторожен на обратном пути, — говорит Хангёль, когда Сыну высаживает его возле общежития.       — Буду, — мужчина ерошит ему волосы, и Хангёль чувствует, как горят его щёки.       Сыну приезжает снова на следующей неделе, уведомляя Хангёля об этом через какаотолк. Очередное собрание организаторов должно состояться только в конце месяца, но Хангёль не говорит ничего. Вместо этого он сообщает Сыну, что его последняя пара заканчивается в два, и улыбается, когда мужчина отвечает, что будет ждать его в кофейне снаружи кампуса.       — Ты что-то забыл, хён? — Хангёль замечает пакет, стоящий на поверхности стола, за которым сидит Сыну. Это дорогой бренд, и Хангёлю любопытно, почему Сыну взял его с собой.       Сыну мурлычет:       — Не совсем. Просто, — он указывает на пакет, — моя сестра купила эти кроссовки мне в подарок, но размер слишком большой. Она не может вернуть или обменять их, и это будет немного слишком — не использовать их, так что…       Он подталкивает пакет к Хангёлю, чьи брови приподнимаются, когда он наконец понимает, что Сыну пытается ему сказать.       — Ты отдаёшь их мне? — Хангёль заикается, неверяще указывая на себя. Сыну прикусывает губу и медленно кивает. — Ох, нет, хён. Я не-       Хангёль проглатывает конец предложения, замечая, как грустнеет Сыну. Взгляд старшего опускается, и он слегка дует губы, и, блять, Хангёль недостаточно силён, чтобы бороться с этим.       Он глубоко вздыхает.       — Спасибо, Сыну-хён. Я буду носить их с удовольствием!       То, как глаза Сыну загораются, сжимает сердце Хангёля так, что он не может решить, хорошо это или плохо.        — Итак, ты говоришь мне, — медленно произносит Ёхан, его рот снова полон еды, — что Хан Сыну, также известный как Бог Хан Сыну, отдал тебе новейшую пару только что вышедших в продажу найков? Бесплатно?!       — Они слишком большие для него, — пожимает плечами Хангёль, повторяя то, что Сыну сказал ему.       — С какого хрена? Что ты сделал, чтобы заслужить такое? — Хангёль поднимает бровь, глядя на своего соседа. — Не обижайся.       — Слишком поздно.       Ёхан кое-как уворачивается от подушки, запущенной ему в лицо.       — Я просто говорю! Ты даже мне не позволяешь одолжить свою одежду, а я, между прочим, твой лучший друг, — Ёхан растягивает два последних слова, и Хангёль смотрит на него с отвращением.       — Мы друзья? С каких это пор?       — Да, блять, я клянусь богом, Ли Хангёль!       Хангёль старается не зацикливаться на этом слишком долго. Как бы ему ни хотелось думать, что он особенный, он не хочет переосмысливать и неправильно истолковывать доброту Сыну. «Возможно, так он говорит «спасибо» за все те разы, что я сопровождал его, когда он был здесь, — решает он для себя. — Или, может, он действительно просто хочет помочь студенту колледжа».       — Ты не надел те кроссовки, — это первое, что Сыну говорит ему, когда видит его в конце месяца на организационном собрании. Хангёль смотрит вниз на свои изношенные кеды и смущённо смеётся.       — Я ношу их только на учёбу, — объясняет он. Благо Сыну принимает этот ответ и больше не хмурится.       — Размер подошёл?       — Идеально, да. Спасибо тебе. Ещё раз.       Сыну ярко улыбается, и Хангёль думает, насколько бы ярче тот улыбался, если бы он всё-таки надел те кроссовки, что мужчина подарил ему.       — Хён, я уверен, что уже говорил тебе это, но я получил ежемесячную стипендию, — произносит Хангёль. Сыну в очередной раз появляется раньше, чем он ожидает, и приглашает его в свой любимый японский ресторан. Чисто случайно выходит так, что это одно из любимых мест и Хангёля тоже.       — И?       — Ты не должен платить за меня.       — Хангёль, я уверен, что уже говорил тебе это, но я плачу за тебя, потому что я хочу, — Хангёль корчит гримасу, когда Сыну повторяет его собственные слова. — Я не имею ничего против. Правда. Я знаю, как это — быть студентом с ограниченным бюджетом, даже если у тебя регулярная стипендия.       Хангёль решает не спорить. Он не уверен, как должен ответить. Вместо этого он озорно улыбается Сыну.       — Хорошо. Спасибо, папочка.       Хангёль думает, что боль от того, как Сыну пинает его ногу под столом, определённо того стоит.       Честно говоря, он начинает думать, что он для Сыну как благотворительная акция, потому что старший не сомневается ни секунды перед тем, как потратить на него свои деньги. Будь это еда, одежда, сумки, обувь, он вытаскивает свой бумажник и платит прежде, чем Хангёль успевает сказать «нет». На самом деле суть в том, что Хангёль не страдает в финансовом плане, особенно с учётом того, что родители регулярно отправляют ему деньги в добавок к тем, что он получает благодаря своей стипендии. Ему просто нравится не заморачиваться. Он предпочитает использовать вещи до тех пор, пока они не сломаются или не износятся, прежде чем решает купить что-то новое. Это пустая трата денег — иметь столько вещей, учась в колледже.       Возможно, это его мировоззрение Сыну и считает жалким.       Но следует признать, Хангёль не против, что с ним так обращаются. Это заставляет его чувствовать себя особенным, любимым, желанным. Это приятно, даже если он считает себя паразитирующей личностью. Кроме того, Хангёль быстро понимает, что отказать Сыну намного тяжелее и хуже, чем принять его доброту. Поэтому он и позволяет себя баловать, с огромной благодарностью принимая всё, что Сыну даёт ему, и заставляет себя верить, что он единственный, кого мужчина окружает любовью.       И не то чтобы Хангёль не задумывается об этом сам, на самом деле он просто не любит лишние предположения. Когда как Ёхан преподносит всё словно хорошо известный факт.       — Ты нравишься ему.       Хангёль издаёт сдавленный звук и кидает в Ёхана косточку от курицы. Его друг не успевает перехватить её, крича, когда та попадает ему прямо в лицо. Они зарабатывают несколько взглядов от других клиентов закусочной и склоняют головы, бормоча извинения. Ёхан украдкой пинает его под столом, и Хангёль едва удерживается, чтобы не вскрикнуть.       — Тем не менее, как я уже говорил, — произносит Ёхан многозначительно. — Ты определённо нравишься Сыну-хёну.       — Мы что, старшеклассники? Все эти нравишься-не нравишься. Серьёзно?       — Возможно, учитывая, какой ты тупой, — Ёхан игнорирует громкое хангёлево: «Эй!»       Но суть в том, что Хангёль не может отрицать этого. Сыну слишком милый, слишком добрый, слишком прилипчивый. Он пишет Хангёлю «доброе утро» и «спокойной ночи», обнимает каждый раз, когда видит, балует его подарками, угощает вкусной едой, терпит и принимает его с тёплой улыбкой. Он видит, как Сыну любит его, чувствует это каждый раз, когда они находятся вместе, но отказывается видеть в этом что-то большее, чем простую дружескую привязанность. Хангёль всего лишь студент колледжа и его младшенький в студенческой организации. В конце концов Сыну не такой тупой, чтобы любить кого-то вроде него.       — Но почему я?       — В том-то и дело, — говорит Ёхан фальшивым торжественным тоном. — Я понятия не имею, что в тебе может понравиться.       — Блять, захлопнись, чувак-       — Но разве это имеет значение?       Хангёль непонимающе моргает, и Ёхан испускает вздох.       — Разве имеет значение, что ему нравится в тебе?       Хангёль слишком долго думает над ответом, поэтому Ёхан говорит снова:       — Разве не лучше думать о том, как ты ему нравишься несмотря на то, какой ты человек? — он указывает на Хангёля, говоря это и невинно улыбаясь.       — Иди нахуй, Ёхан.        Лицо Ёхана искажается в отвращении, и Хангёль действительно хочет ударить его, когда тот говорит: «Нет, спасибо». Однако его телефон пиликает уведомлением, и Хангёль непроизвольно улыбается, когда видит, что это сообщение от Сыну. Тот спрашивает его, будет ли он свободен на следующих выходных, чтобы пообедать вместе. Он быстро отвечает и, когда кладёт свой телефон обратно на стол, осознаёт, что всё это время улыбался, как идиот. Ёхан намекающе дёргает бровями, но настроение Хангёля повышается всё равно. И даже эта назойливая задница не сможет испортить его.       Хангёль действительно старается не думать о словах Ёхана. У него получается избегать мыслей об этом до конца недели. Ему даже удаётся игнорировать то, как они сверлят его мозг каждый раз, когда они с Сыну переписываются. Но мысли об этом всё равно давят на него, когда Хангёль приближается к ресторану, в котором они с Сыну должны встретиться. Слова эхом звучат в его голове, когда он подходит к мужчине и касается его плеча прежде, чем сесть напротив.       Ты нравишься ему.       Сердце Хангёля пропускает удар, когда Сыну улыбается ему, и у него едва ли получается расслышать, когда тот спрашивает, как прошла его неделя, после того как они делают заказ.       — Мы переписываемся каждый день, хён, — говорит Хангёль, слегка посмеиваясь. Он не уверен, что ещё может рассказать, не считая его разговора с Ёханом, но о последнем Сыну определённо точно не стоит знать.       — Я в курсе. Просто думаю, что слышать, как ты рассказываешь об этом, мне нравится больше.       На его щеках лёгкий румянец, и Хангёль понимает, что не должен думать о том, чтобы прямо сейчас схватить его лицо и поцеловать.       Ты нравишься Сыну-хёну.       — Тогда мог бы позвонить, — говорит Хангёль и прикусывает язык сразу, как только слова слетают с него, сожалея о том, как обвинительно они прозвучали. Но Сыну, кажется, выглядит скорее удивлённым, нежели каким-то ещё, его брови приподнимаются, а губы слегка приоткрываются. Он укладывает подбородок на свою ладонь и слегка приближается. На его лице появляется маленькая улыбка, когда он говорит:       — Мы и так слишком много переписываемся.       Ноздри Хангёля слегка раздуваются, когда он смотрит на него, не впечатлённый ответом.       — И?       — Ну, я не хочу тебя беспокоить.       — А, может, я хочу, чтобы ты меня беспокоил? — говорит Хангёль, даже не задумываясь. И съёживается сразу после, уже готовясь отказаться от своих слов. На долю секунды глаза Сыну расширяются, а затем он хихикает. Занервничав, Хангёль пытается сказать что-нибудь. Официант спасает его. Его смущение тут же пропадает, когда им подают еду, и Хангёль с лёгкостью меняет тему.       Они снова спорят, кто будет платить, несмотря на то, что Сыну всегда выигрывает и платит за них обоих. Хангёль, хотя и знает, что это бесполезно, непреклонно настаивает на том, что заплатит хотя бы свою долю. Но Сыну такой же настойчивый, как и он сам, если не больше. Поэтому в итоге Хангёль наблюдает за тем, как старший протягивает официанту свою карту и откидывается на спинку стула, складывая руки на груди. Он видит, как губы Сыну сжимаются в тонкую линию, как бывает, когда тот старается сдержать улыбку, и только тогда осознаёт, что дуется. Удивительно, как только Сыну терпит его, особенно когда Хангёль ведёт себя как ребёнок.       — Куда ты хочешь поехать? — спрашивает Сыну, когда официант возвращает ему карту. Хангёль непонимающе моргает, услышав вопрос. Обычно они просто едят или пьют кофе, а потом мужчина уезжает домой.       — Ты не занят? — Хангёль едва не спотыкается о собственные ноги, следуя за поднявшимся и направившимся на выход из ресторана Сыну. Тот пожимает плечами.       — Это же выходной. У меня есть свободное время.       — Почему ты не используешь его, чтобы отдохнуть?       Они подходят к припаркованной машине Сыну, и мужчина открывает дверь на пассажирское сиденье для Хангёля, который всё ещё смотрит на него в ожидании ответа.       — Тогда мне следует вернуться домой? — мягко спрашивает Сыну.       — Нет! — Хангёль отвечает даже слишком быстро и, пожалуй, громче, чем стоило бы. Он прикусывает губу, чувствуя, как его лицо горит. Это вызывает смешок у Сыну.       — Тогда забирайся в машину.       Хангёль слушается, ругаясь про себя, пока садится внутрь. Сыну закрывает за ним дверь, и Хангёль наблюдает, как мужчина обходит машину и забирается внутрь. И когда Сыну неожиданно наклоняется к нему, протягивая руку в его сторону, Хангёль задерживает дыхание. Он слегка ёрзает и отклоняется назад, когда осознаёт, как близко находится старший. Он может почувствовать его парфюм, сладкий запах, от которого у Хангёля почти кружится голова, и ему приходится бороться с желанием уткнуться в шею Сыну и просто-напросто вдохнуть его целиком.       — Хён, — тихо выдыхает он. — Что ты делаешь?       — Ремень безопасности, — просто отвечает Сыну. Он поворачивает голову к Хангёлю, который всё ещё сдерживает дыхание, и парень не может не заметить, как взгляд Сыну скользит по его губам.       Когда мужчина отодвигается, Хангёль наконец вздыхает и слышит, как щёлкает его ремень безопасности.       — Я мог бы сделать это сам, — бормочет Хангёль, поправляя тот будто бы в подтверждение своих слов.       — Но мне нравится делать всё это для тебя, — Сыну произносит это, словно вопрос. Как будто ожидает, что Хангёль не согласится.       Ты нравишься Сыну-хёну.       — Я чувствую себя ребёнком, — хмурится Хангёль. — Мне почти двадцать один, знал?       Сыну улыбается, забавляясь.       — Конечно, я знаю, — между ними повисает недолгая тишина. — Так ты хочешь, чтобы я прекратил?       Хангёль качает головой.       — Нет. Просто мне не нравится, когда со мной обращаются как с ребёнком.       — Это потому что ты действительно такой малыш, — Сыну смеётся, заводя машину и выезжая с парковки.       Хангёль возмущённо фыркает.       — Тогда ты мой папочка, — тихо поддразнивает он.       — Пожалуйста, не называй меня так.       — Конечно, папочка, — Хангёль хихикает и смеётся громче, когда Сыну тянется, чтобы хлопнуть его по бедру, и кричит, чтобы он остановился.       — Но, правда, хён, — начинает Хангёль снова спустя несколько минут сидения в тишине, пока Сыну ведёт машину. Сыну мычит, давая младшему знать, что слушает. — Ты не должен быть таким милым со мной. Люди могут неправильно понять, знаешь?       Сыну слегка наклоняет голову на такое заявление и кидает на Хангёля быстрый удивлённый взгляд. Хангёль знает, что прямо сейчас опозорит себя. Но голос Ёхана продолжает звенеть в его ушах, а его слова двигаются из угла в угол в хангёлевой голове, словно чёртова DVD-заставка.       — Как неправильно понять? Что именно я делаю?       Хангёль не знает, как правильно ответить. Что он должен сказать? Что всё то внимание, что Сыну дарит ему, заставляет Хангёля влюбляться в него?       — Всё это, — выдавливает он из себя, неопределённо жестикулируя. — Ты делаешь всё это для меня, покупаешь мне вещи и платишь за меня. Я могу начать думать, что на самом деле тебе нравлюсь.       «Блять», — думает Хангёль. Сыну, кажется, ошеломлённо молчит. Его руки перемещаются по рулю, и Хангёль видит, как сильно они сжимаются вокруг него. Он пытается выдавить смешок, готовясь отказаться от своих слов и извиниться, и даже поднимает кулак, чтобы шутливо ударить мужчину в плечо.       — Что если это так?       Неловкий смех Хангёля мгновенно затихает.       — Что?       Сыну улыбается, и сердце Хангёля болит из-за того, как грустно тот выглядит.       — Что если я скажу, что ты нравишься мне, Хангёль? — Хангёль едва слышит его из-за собственного сердцебиения. Кровь мчится к его голове и ревёт в ушах. — Что ты будешь делать?       Хангёль слышит удар сердца. Второй. Третий. Он трёт руки о бёдра, пытаясь вытереть пот.       — Это зависит от того, — в конце концов говорит он, — серьёзно ли ты?       — Я готов отдать тебе всё, что у меня есть, не задумываясь.       Хангёль резко вздыхает. А затем срывается на смех, и собственный голос громко звучит в его ушах.       — Это так банально, хён! — говорит он, продолжая хихикать. Сыну хмурится, его щёки краснеют слишком быстро, и это выглядит слишком мило.       — Не смейся-       — Я хочу поцеловать тебя, — выпаливает Хангёль.       Сыну издаёт удивлённый звук, моргая быстро, пытаясь понять, что Хангёль имеет в виду.       — Ты спросил, что бы я сделал, если бы нравился тебе, — уточняет Хангёль, его голос дрожит, а лицо горит. — Я бы поцеловал тебя, — он произносит это уже тише, почти шёпотом.       Хангёль видит, как Сыну думает, он буквально слышит его внутренний конфликт, вот почему успевает немного подготовиться, когда старший спрашивает:       — Хочешь поехать ко мне домой?       Беспокойство Хангёля растёт, пока они направляются в сторону квартиры Сыну. Он то и дело поправляет на себе одежду, оглядывая шикарное и элегантное здание. Его разум гудит, и он почти подпрыгивает на носках, пока мужчина набирает код от двери.       — Чувствуй себя как дома, — говорит Сыну и добавляет: — Наверное.       Обстановка внутри квартиры Сыну ненадолго отвлекает Хангёля от его лихорадочных мыслей. Квартира больше, чем он предполагал. Слишком большая для одного человека, честно говоря. Он низко свистит, поворачиваясь к Сыну, чтобы выразить свой восторг.       — Мои родители купили мне её, когда я выпустился, — отмахивается Сыну, как будто это может уменьшить удивление Хангёля.       — Выглядит немного одиноко, — всё же говорит он. Сыну жмёт плечами, медленно приближаясь к центру комнаты, где стоит Хангёль. Он берёт его за руки и тянет ближе, пока их лбы легко не соприкасаются.       — Теперь не так одиноко, как раньше.       Хангёль задерживает дыхание, и его взгляд перемещается на губы Сыну. Он приоткрывает свои в ожидании, но мужчина замирает на месте, словно ожидая, когда Хангёль сделает первый шаг сам.       Хангёль думает: «Боже, к чёрту всё это», и бросается вперёд, захватывая губы Сыну своими. Мужчина мгновенно тает, облегчённо выдыхая, когда их губы соприкасаются. Его руки поднимаются, обнимая лицо Хангёля, большие пальцы гладят кожу на его щеках, и Хангёль покрывается мурашками от его прикосновений. Он обхватывает талию Сыну, сокращая расстояние между ними настолько, насколько возможно. Стон, который издаёт Сыну, когда язык Хангёля проскальзывает в его рот, тут же направляется вниз.       Хангёль отодвигается, чтобы спросить: «Это слишком?», и Сыну быстро качает головой, тут же наклоняясь и целуя его снова.       — Недостаточно.       Хангёль стонет, и его руки скользят вниз, неуверенно касаясь ягодиц Сыну. В ответ на прикосновение мужчина подаётся бёдрами, и Хангёль слегка сжимает его задницу, прижимая Сыну как можно ближе к себе, начиная тереться об него. Сыну прерывает их поцелуй со вздохом, но Хангёль быстро притягивает его обратно, целуя его щёку и уголок губ прежде, чем снова проникнуть в его рот.       Сыну извивается в его руках, пытаясь подстроиться под его темп. Он слишком нетерпелив, звуки срываются с его губ, и Хангёль проглатывает все до единого. Руки Сыну скользят под его футболку, ощупывая кожу и мышцы, и Хангёль позволяет ему стянуть её с себя, снова приникая к его губам.       — Просто хочу, чтобы ты знал, хён, — произносит Хангёль в его рот, и старший мычит, касаясь его губ и облизывая их, пока тот говорит, — обычно я не трахаюсь на первом свидании.       Сыну хрипло смеётся, и, блять, всё в нём слишком сексуально.       — Хорошо, что мы практически встречаемся уже несколько месяцев, м?       На этот раз смеётся Хангёль, целуя Сыну ещё раз прежде, чем отвести его к дивану. Парень толкает его вниз, и Сыну позволяет себе упасть, не сводя взгляда с Хангёля ни на секунду, пока тот забирается на него.       Сыну издаёт небольшой стон, когда тот целует его снова. Хангёль медленно опускается до тех пор, пока не садится на колени мужчины, а его бёдра не прижимаются к чужому паху. Сыну хватается за них, подталкивая к себе сильнее, когда Хангёль начинает тереться об него. Он прерывает поцелуй, откидывая голову назад, и стонет, пока Хангёль целует линию челюсти и засасывает кожу на его шее, оставляя засосы везде, где может.       — Блять, папочка, — Хангёль почти рычит, двигая бёдрами быстрее. Он слегка отстраняется, но только для того, чтобы приподнять ногу Сыну и уложить её на своё бедро, чтобы прижаться к его телу плотнее. И, ох, это чертовски хорошо работает. Всё ощущается куда лучше, чем раньше. Хангёль чувствует эрекцию Сыну прямо напротив своей, и теперь одежда — единственный барьер между ними. Он на секунду задумывается над тем, чтобы снять с них обоих штаны, но сейчас он слишком возбуждён, чтобы заниматься чем-то, кроме погони за собственным удовольствием. — Стонешь как шлюха.       Сыну скулит, слыша это. Он с придыханием бормочет, чтобы Хангёль не называл его так, но его бёдра вздрагивают, а лицо краснеет ещё сильнее от слов младшего.       Поэтому Хангёль не сдерживается.       — Боже, тебе ведь так нравится это, да? Тебе действительно так хорошо, папочка? — Сыну вскрикивает и дрожит, когда Хангёль с усилием толкается вперёд, одной рукой поддерживая его под коленом, а второй упираясь в спинку дивана. — Мой папочка такая шлюха.       — Хангёль… чёрт, — выдыхает Сыну, — ещё.       — Тебе мало этого, м, папочка? — бёдра Хангёля замедляются: он хочет увидеть, как Сыну мучается, как стонет для него. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — дразнит он.       Сыну кивает, тяжело дыша. Хангёль хмыкает, снова потираясь об него в темпе, который заставляет Сыну подавиться стоном.       — Может быть, в следующий раз, хён.       Мужчина недовольно стонет, но не говорит ничего, он обхватывает Хангёля вокруг шеи и притягивает его к себе, чтобы поцеловать.       Сыну кончает первым, дрожа и цепляясь за Хангёля. Младший продолжает тереться об него, но Сыну едва ли не кричит от собственной чувствительности. Хангёль сдвигается, вместо этого седлая его бедро, уже отчаявшись и выбившись из ритма в погоне за собственным оргазмом.       Он выстанывает имя Сыну, когда кончает, продолжая двигаться, преследуя свой оргазм до тех пор, пока не устаёт и не становится слишком чувствителен. В конце концов он буквально ложится на Сыну, укладывая щёку на плечо мужчины. Он оставляет мягкие поцелуи на его шее, слизывает пот и дышит его запахом.       Хангёль хихикает, когда Сыну жалобно стонет. В конце концов Сыну обхватывает его руками и рисует маленькие кружки на его спине. И это заставляет Хангёля почувствовать себя сонным. Он закрывает глаза, позволяя себе расслабиться в руках Сыну.       Хангёль просыпается в чужой кровати, и ему требуется несколько секунд, чтобы осознать, что это кровать Сыну. Тот всё ещё спит рядом с ним. Мужчина лежит на животе, одна из его рук под подушкой, а другая закинута на Хангёля. Младший осторожно приближается, поворачиваясь так, чтобы смотреть на Сыну было удобнее. Он целует его в нос просто потому, что знает, что теперь может сделать это. Касается поцелуем каждого века, целует его лоб и мягкую щёку и, в конце концов, приникает к губам. Хангёль отодвигается, когда Сыну глубоко вздыхает, потягиваясь, и медленно моргает, открывая глаза.       — Выспался, папочка? — нахально интересуется он. И Сыну стонет, накидываясь на него, обхватывая его руками и ногами. Хангёль воет от смеха, когда Сыну грубо трётся головой о его грудь и шею. Его сонный голос звучит, словно музыка для хангёлевых ушей, пока Сыну продолжает говорить ему, чтобы он перестал называть его папочкой. В конце концов Хангёль сдаётся, крича:       — Хорошо! Я не буду! Больше не буду!       — Отлично, — пыхтит Сыну. Хангёль снова чмокает его в щёку, и Сыну тянется к его губам, чтобы поцеловать нормально. — Спасибо, — говорит он, когда отстраняется.       Хангёль улыбается.       Спасибо за то, что любишь меня.