И пусть не дрогнет рука твоя

Её руки дрожат. Она знает, то жуткое создание, что перед ней, — не её нелюбимый супруг. То есть это и он, и не он. Проклятье изменяет не только его внешность, но и его сердце. В этом зверином облике он не любит её, не хочет и единственное его желание: разорвать её на куски и сожрать. Он подходит ближе и тянет к ней когти: каждый размером с ладонь. Вместо прекрасного лица — уродливая маска, словно созданная неумелым мастером, вместо прекрасного тела — грубо слепленная бесформенная груда мышц, покрытая косматой шерстью. Чудовище. К счастью для Фантагиро, в чудовищном образе Тарабас не так изящен и быстр в движениях, как в человеческом. Она успевает сориентироваться и обхватывает меч обеими руками. Руки всё ещё дрожат, но сердце спокойно. Она только ранит его, не убьёт. А может быть, сумеет отпугнуть его и убежать до того, как он настигнет её. Выбежать наружу, закрыть дверь с той стороны на засов и выждать необходимое время. Он вернётся, как уже бывало раньше, и позовёт её. И всё у них будет хорошо, насколько это возможно в их случае. Она отходит спиной к двери, а чудовище рычит и не отстаёт, но не смеет приблизиться больше, чем на расстояние вытянутого меча. Однажды ей уже пришлось ранить его. Нелюбимый супруг пролежал какое-то время в постели, она ухаживала за ним, как и подобает верной жене. Легко быть верной женой во мраке подземелий. — Ты не нужна моему сыну, — сказала тогда Кселлесия, мать её супруга. — А он не нужен тебе. Зачем ты осталась? Почему не вернулась к своему дорогому Ромуальдо? Тарабас отпустил бы тебя! Он же освободил тебя от слова, так почему?! В голосе Кселлесии она слышала гнев и ярость. Но дело было не в ране. Кселлесию беспокоило проклятие, и они обе знали: Тарабас бы не превращался, если бы она ушла. Проклятие уберегало его от любви, но как уберечься, если любимая постоянно рядом? Если она берёт за руку, прикасается, подаёт воду. Требует супружеской близости. — Он нужен мне, — возразила тогда Фантагиро — просто чтобы возразить. — Вот как, а что ты говорила на свадьбе, помнишь? Как такое забыть? Она выходила замуж без любви, но по собственной воле. Она любила Ромуальдо, и, уверена, они были бы счастливы в другой жизни. В той жизни, где бы не было Тарабаса. Ромуальдо благородный и прекрасный, добрый и светлый, но тёмное очарование злого волшебника оказалось сильнее любви. — Я не люблю тебя, — сказала Фантагиро Тарабасу, когда они приносили свадебные обеты. Разве такой свадьбы хотел для неё отец? Разве такой свадьбы желала для себя она? Из гостей лишь зловещие грибы, и одного из них прямо на её глазах превратили в свадебный торт. Запах сырости отбивал желание попробовать хоть кусочек. — Я не люблю его, — повторяла она себе снова и снова, чтобы не забывать. Но красота его завораживала. Он не опутывал её злыми чарами, он не заставлял её остаться с ним во тьме. Она сама приняла решение. В ней нет любви, одна лишь холодная, яростная страсть.

***

Фантагиро искренне верит, что между ними запрещены только поцелуи. Главное — не переходить черту, а так можно всё. Можно то, ради чего она осталась. У них огромная кровать с балдахином и цепями. — Зачем эти цепи? Тарабас задумчиво смотрит на неё: так, будто оценивает её умственные способности. — Чтобы я не разорвал тебя на части, — терпеливо поясняет он. — А ты думаешь, у меня такие предпочтения? У меня вообще-то их нет. Они оба друг у друга первые в постели, но не в любви. В любви у неё преимущество. — Может быть, не стоит? Она смотрит на его вставший член и не понимает вопрос. — Нам не стоит этого делать, — бормочет Тарабас. Видеть его, всегда холодного, таким раскрасневшимся и смущённым удивительно. "Так он ещё красивее, — думает Фантагиро. — Я хочу видеть его таким как можно чаще". Она забирается на него, и он задерживает дыхание от её ослепительной наготы. — Зачем тогда ты на мне женился? Она наклоняется к его полуоткрытому рту, и он тянется к ней, но спохватывается и отворачивается, и она скользит губами по его щеке. — Ты забыла? Я могу превратиться прямо в постели! Она нежна с ним, и он откликается на её неумелые ласки. Когда насаживается на его член, она думает, что да, ради этого стоило отказаться от всего. Эта страсть сильнее жизни, сильнее живой любви. Ей всё равно почему.

***

Она спиной прижимается к двери и пытается открыть её ногой. Руки снова дрожат, и чудовище замечает её смятение. Оно больше не боится: оно видит, что она не хочет причинять ему вред. Дверь заперта. Фантагиро поворачивается спиной к чудовищу и пытается открыть дверь мечом, но та тяжёлая и не поддаётся. Как бы ни искусна была Фантагиро во владении мечом и луком, она всё-таки женщина. Чудовище заносит лапу для удара, и Фантагиро выставляет меч перед собой. — Не подходи! Пожалуйста, не подходи! — кричит она ему. — Откройте, кто-нибудь, откройте! — кричит она тому, кто запер её наедине со смертью. Но кто может её спасти? Грибы? Овощи?

***

Из-за цепей Фантагиро всегда была сверху. Ей нравилось верховодить, но с ним она хотела другого. И в ту ночь, когда он срывается, ей удаётся получить желаемое. Она молча снимает с него цепи и ложится перед ним. Он медленно кивает и уходит из спальни, но возвращается с её мечом в руках прежде, чем она успевает его окликнуть. — Ты давно не превращался. — Это-то меня и беспокоит. Ведь я не переставал любить тебя. — Может быть, проклятие?.. Он качает головой: нет, проклятие снять нельзя. Вернее можно, но некоторые условия невыполнимы: Фантагиро не любит его, а он любит только её. — Если ты обратишься в зверя, что мне делать? Он улыбается уголком рта: — Бери свой меч, и пусть не дрогнет рука твоя.

***

Кселлесия вышибает дверь заклятием и видит, как Фантагиро сидит рядом с окровавленным телом её сына и выглядит совершенно сумасшедшей. — Ты убила его, — глухо роняет Кселлесия. — Наигралась и убила. — Тише. Он спит, только спит. Проснись, Тарабас, проснись, — глаза Фантагиро сухие, голос мёртвый. — Вернись ко мне. Я люблю тебя. — Ложь. Если бы ты любила его, то сняла бы проклятие. Фантагиро беспорядочно целует его прекрасное тонкое лицо. Но он ни в кого не превращается. Он хладен и нем. Даже до Фантагиро доходит, что что-то не так. — Это ты! — зло шепчет Фантагиро. — Это ты! Ты заставила меня это сделать. Ты! Ты заперла дверь! — Я не запирала. Должно быть, заклинило. Ты удивлена, что я не рыдаю и не бьюсь головой о пол? Я рада, что он ушёл. Он устал от тебя. Так долго продержался, исполняя твои прихоти. Сто лет с тобой наедине — кто угодно бы свихнулся. — Сто лет? — беспомощно повторяет Фантагиро. — Но мы женаты всего год! Кселлесия подходит ближе. Взгляд её исполнен сочувствия к этой несчастной смертной, чью юность сохранило колдовство его сына. — Так ты не замечала, как время летит? Сто лет ты заставляла его исполнять супружеский долг, зная, чем это может закончиться. Сто лет он каждую ночь становился чудовищем ради любви к тебе. Сто лет. А ты ни разу не понесла дитя, знаешь, почему? Она разворачивается и уходит. Ей нечего больше сказать и незачем жить.

***

Фантагиро надевает чёрные одежды и распускает волосы. Теперь она повелевает грибами и ветрами, воронами и каменными рыцарями. Корона на её голове ледяная, и сердце её как лёд. В чертогах глубоко под землёй на железных цепях качается хрустальный гроб. Тарабас не умер, он только спит. И он проснётся, когда она полюбит его.