Охота на опережение

При жизни человек, пишущий под ником Самолёт, взлетающий в небеса, никогда не увлекался спелеологией, не фанател от фильмов про Индиану Джонса и не зачитывался трудами Го Бао-цзюня. Не был он в ладах и с такими явлениями, как горный туризм и профессиональный альпинизм, предпочитая города природе. Но, создавая свой роман, зачем-то впихнул в него целую кучу вещей, о которых не имел даже смутного представления. Для чего? Под ногами снова что-то противно хрустнуло, лоб встретился с очередным сталактитом, и Шан Цинхуа, скривившись от боли, перестал предаваться воспоминаниям. Выдохнув сквозь зубы, он для начала вытащил ноги из плена липкой, гнилостной жижи, затем, отряхнувшись, прижался к одной из стен тоннеля — той, где посуше. Есть вероятность, что раз около нее не так много этой гадости, то и жуков-трупоедов нет. Ну, или очень мало. Шан Цинхуа очень хотелось в это верить. Его меч, едва напитанный духовной силой, давал недостаточно света, чтобы разглядеть, если ли в стене жучьи гнезда. Сделать свет ярче он опасался, так как силы могли потребоваться для другого. Преследователи дышали ему буквально в затылок, и лишь мрак да знания Шан Цинхуа о тайных ходах спасали его от прямого столкновения. Стена была щербатой, в потеках зловонной слизи, но дыр вроде бы не было. Повезло. Думал ли Шан Цинхуа каких-то два месяца назад, что добровольно сунется в эти кишащие опасными тварями катакомбы? …Нет, конечно! Он же не главный герой романа с кучей читов в кармане, которому спокойно на месте не сидится — дай пойти пошататься по самым опасным местам! Он, скорее, главный сюжетный неудачник, на которого сыплются все шишки и беды. Оригинальный Шан Цинхуа был проходным пушечным мясом для приспешника главного героя и, само собой, никакими выдающимися качествами не обладал. Он таковым и задумывался. Увы, даже после переселения в это тело Самолёта ситуация никак не изменилась. Силы остались прежними, знание канона без возможности кардинально влиять на него оказалось почти бесполезно. Оставалось только плыть по течению, стараясь сделать свою участь не столь плачевной, как в изначальном сюжете. К счастью, появился второй главный герой, на основе действий которого Шан Цинхуа удалось выстроить собственную схему спасения. Ему — неудачнику, о котором, случись что, и не всплакнул бы никто — удалось выжить. Под ногу подвернулся особенно скользкий камень, и Шан Цинхуа, не удержав равновесия, рухнул лицом в зловонную, полную склизких ошметков и костяных обломков жижу. Так вот что хрустело под ногами все это время. Живо подскочив, Шан Цинхуа стал остервенело отплевываться и отряхиваться. Ну молодец! Красавец просто! У него не было больше ни сменной одежды, ни денег на ее покупку. И как же такое «восхитительное» пугало будет встречено супругом, когда наконец-то до него доберется?! Вряд ли ласково. Осознав, что чище все равно не становится, Шан Цинхуа помянул недобрым словом свою тягу к описанию подобных мест, свои ноги и всех, из-за кого оказался в такой ситуации. Оставалось идти дальше. Да, если подумать, явись он в таком виде к Мобэй-цзюню, наверняка будет превращен в сосульку, если не во что-то похуже! Правда, это будет только в том случае, если Шан Цинхуа сумеет дойти до него живым. Впрочем, если умрет — невелика потеря для мира. Никому, кроме себя, мастер пика Аньдин не нужен. Ну, может быть, «братец Огурец» зажжет благовония, но не факт. Остальные, особенно до сих пор не простившая ему сотрудничества с демонами Ци Цинци, будут только рады, что мерзавец, предавший человечество, наконец-то прекратит отравлять этот мир своим существованием. Подумав об этом, Шан Цинхуа зло ухмыльнулся. А вот не дождутся. Пусть он - неудачник, пусть не главный герой, но он гораздо круче. Он — автор! И даже если за его спиной нет никого, Шан Цинхуа справится. Он докажет, что и без их участия в своей жизни на многое способен! Руку, которой он ощупывал стену, пронзила резкая боль. Шан Цинхуа тут же позабыл о собственной значимости и, закусив губу, чтобы не закричать от боли, опустился на одно колено. Здоровой рукой перехватил пострадавшую у запястья и направил чуть больше духовной силы в лезвие клинка. Сейчас не до скрытности — да и какой толк хранить силы, если его сожрут быстрее, чем до него доберутся противники? В ладони зияла кровавая дыра, оставленная мощными зазубренными жвалами. Она была такой глубокой, что даже кость была видна. Но кровь из нее не текла. Вместо этого из раны доносилось тихое хлюпанье. Шан Цинхуа сплюнул кровавую слюну. Жуки водились и в этой стене. Блядь. А он так надеялся пройти до главного зала, населенного ими, без повреждений! Теперь придется идти по центру тоннеля, чтобы не раздразнить тварей. Сконцентрировавшись, Шан Цинхуа начал пропускать энергию сквозь покалеченную руку, по миллиметру подталкивая к выходу из раны глубоко вгрызшегося паразита. Дело продвигалось медленно. Пот струился по лбу, ныла прокушенная от напряжения губа, жутко дергало и сводило судорогой руку, уже где-то совсем близко раздавались голоса охотящихся за его головой заклинателей, а жук все не показывался и не показывался наружу. Лишь, как казалось Шан Цинхуа, издевательски чавкал в ответ на все потуги извлечь его целиком. «Да что ж ты, сука, такой прожорливый», — в сердцах выругался Шан Цинхуа. Через три поворота враги будут здесь и, в отличие от него, беречь силы им без надобности. Прихлопнут, отпилят голову, оставив тело разлагаться, на радость здешним прожорливым обитателям и… а вот хрен им! Злобно фыркнув, Шан Цинхуа удвоил поток энергии, силой, вместе с куском собственной плоти, вырывая жука из руки. Из раны хлынула кровь, до этого блокируемая паразитом, обильно орошая пол и стекая в зловонную жижу под ногами. В ней, недовольно треща лапками, барахтался небольшой, алого цвета жук, напоминающий египетского скарабея, только с огромными, размером со всё остальное тельце, торчащими жвалами. Жук смешно шевелился и казался абсолютно безвредным, но Шан Цинхуа, ни секунды не раздумывая, рассек его своей духовной энергией надвое. Вкусивший плоти жук-трупоед, извлеченный из тела, но оставленный в целости, становился очень активным и разумным. А разумный жук способен преследовать «своего» недоеденного человека без устали, невзирая на расстояние и преграды. Такую угрозу оставлять нельзя ни в коем случае. Покончив с жуком, Шан Цинхуа оторвал от своей рубахи кусок ткани и, наспех перетянув ладонь в отсветах приближающихся факелов, побежал вперед, больше не заботясь ни о тишине, ни о скрытности, ни о показывающихся из редких отверстий в стенах тварях, учуявших кровь. Поскальзываясь на зловонном месиве, оставшемся от тех бедолаг-не-заклинателей, кому не повезло забрести в эти коридоры в поисках сокровищ, Шан Цинхуа спешил к ответвлению главного тоннеля. Узкому, извилистому, со множеством поворотов — не каждый сумеет в него протиснуться. Духовными техниками в таком атаковать — только зря силы тратить. Главное, добраться и втиснуться туда. А там уже можно будет и дух перевести, и пожалеть свою больную руку, перебинтовав ее получше, и даже от души обругать врагов. Жуки, привлеченные запахом крови, стали шустро выползать из своих гнезд, и Шан Цинхуа припустил еще быстрее. Какое счастье, что при написании романа он не дал им крылья, а со скоростью заклинателя, даже уставшего, раненого и очень этим озлобленного, им не сравниться! Шан Цинхуа едва успел втиснуться в узкий проход до того, как преследователи вошли в тоннель и смогли его заметить. Фух, у него есть фора. Бледно усмехнувшись из-за терзающей его боли, Шан Цинхуа поставил за собой тонкий, практически незаметный духовный барьер. Заклинатели не сразу доберутся до этого хода и додумаются в него заглянуть, но барьер не от них, а от жуков, семенящих по следу его крови, словно ищейки. Наткнувшись на преграду, глупые создания некоторое время потолкаются около нее, но потом, не добившись ничего, вернутся обратно в главный тоннель. Где много вкусных, сочных заклинателей. Ход начал сужаться сильнее и Шан Цинхуа пришлось протискиваться боком. В душе пыхтящего от напряжения заклинателя меж тем зрело злорадное удовлетворение. Жуки против убийц. Неважно, скольких они успеют погрызть, прежде чем их одолеют — это все равно даст ему время. И возможность сбежать от охотников за его головой. Раня бока и плечи об острые выступы, Шан Цинхуа проталкивался все дальше. *** Он знал — как только закончится основная история, за его головой придут. Не все знали настоящие обстоятельства слияния миров, не все ордена присутствовали на перевале Мэйгу и далеко не все поддерживали главу Цанцюншань — но при этом все, благодаря сплетням и слухам, были прекрасно осведомлены, кто именно виноват в попытке объединения двух миров в один. Опровергнуть эти домыслы в одиночку было невозможно, а оправдывать его никто не собирался. Шан Цинхуа ведь не любимчик главы ордена и большинства глав пиков, как Шэнь Цинцю. Святой Шэнь Цинцю, отправившийся в путешествие для самосовершенствования со своим… любимым учеником! «А-Ло хороший и никакой не демон! Учитель с ним счастлив». «Какой еще Владыка Демонов, почтенные? На пике Цинцзин демонов не обучают, а он был лучшим воспитанником главы Шэня. Вы сомневаетесь в способностях моего шисюна, признанного знатока демонических созданий? О, значит, вы сами научились изготавливать лекарства и очередная партия вам ни к чему. Нет, я не угрожаю, я просто ставлю в известность: никаких демонов в окружении главы Шэня нет». «Паршивый волк, конечно, та еще мразь… Но моя личная неприязнь к нему не говорит о его демонической сути! Не люблю докучливых и неблагодарных учеников. Ты им всё, а они с тобой совершенствоваться желают, не считаясь с твоим положением. А с демоном Шэнь Цинцю никогда бы не ушел. Я бы не допустил этого, иначе был бы не достоин своего титула. Не веришь? Идем на арену». «Я не одобряю этого пагубного пристрастия и считаю, что мужчины должны самосовершенствоваться с женщинами, а не друг с другом. Но с другой стороны, я рада, что этот извращенец наконец-то связан по рукам и ногам узами союза и не будет больше развращать умы учеников. Я надеюсь на это… как и на то, что у него достанет такта не практиковать с супругом совместное познание дао прямо на своем пике». «Глава пика Цинцзин Шэнь Цинцю отправился в путешествие для совместного совершенствования со своим учеником. Вопрос закрыт. Нет, я не уберу руку с Сюаньсу». В общем, Шэнь Цинцю, как подлинного главного героя, прикрывали все: ученики, все еще частично действующая Система, глава одного из крупнейших орденов и несколько весьма сильных лордов. А Шан Цинхуа хоть и удалось после всего произошедшего оставить за собой место главы пика Аньдин, поддержки он не дождался. Сухие кивки, ледяная вежливость даже в тех случаях, когда общение могло бы быть не столь формальным… На каком бы пике он ни появлялся, все, казалось, избегали его, у каждого сей же миг находились срочные дела. При этом Шан Цинхуа одаривали такими пристальными взглядами, что волосы на затылке дыбом вставали. Они считали его порочным. Все время ожидали повторного предательства с его стороны и презирали, не собираясь прощать или идти на мировую. Шан Цинхуа не мог довериться никому из них. Поэтому, узнав по своим каналам, что около тридцати мелких орденов вскорости намерены объявить на него охоту, Шан Цинхуа не поделился этими сведениями ни с главой, ни с кем-то из горных лордов. Его, бесспорно, защитят, так как он один из глав, но быть обязанным по гроб жизни за этот жест милосердия Шан Цинхуа не хотелось. Он и без этого достаточно им задолжал. Единственным, кому он обмолвился о своих возможных неприятностях, был Мобэй-цзюнь. Да и то Шан Цинхуа не стал вдаваться в подробности, хотя они были уже год как женаты (несмотря на расположение Мобэя, Шан Цинхуа все еще боялся повторить судьбу оригинала). Его король, услышав о проблеме, разрешил человеку пожить в своих владениях, если тот будет в опасности. Да, это подтвердит, что он по-прежнему предан демонам, но между жизнью в позоре и смертью невинно оклеветанного первое предпочтительней. А злопыхатели всегда были и будут, распыляться перед каждым никакого здоровья не хватит. Шан Цинхуа поблагодарил своего повелителя и супруга за заботу и, радостный, возвратился готовиться к переезду. Накопил камней для переноса между мирами, накупил согревающих талисманов, теплой одежды, одеял, человеческой еды, книг. В общем, всего того, чего во владениях Мобэя была нехватка. Подготовившись, он думал, что в случае опасности сможет удрать, не попав под удар… Совершенно упустив из виду, что за товарами, поставляемыми на Аньдин, может быть установлена слежка. А у тех, кто ее организовал, достаточно мозгов, чтобы сопоставить списки покупок с местом обитания демона, у которого Шан Цинхуа состоит в подчинении (вообще-то у них были немного другие отношения, но этот факт не был широко известен). Всего-то и нужно было — так подгадать с нападением, чтобы на тот момент Шан Цинхуа находился где угодно, но за пределами пика Аньдин, без подмоги кого-то из ордена и без возможности переместиться в демонические земли. Он — слабейший из лордов, с ним расправиться в схватке один на сотню не составит ни малейшего труда. Так и вышло. В тот день Шан Цинхуа с несколькими своими старшими учениками закупал в небольшом городке прочную посуду по запросу пика Байчжань. Все его добро, кроме меча, небольшой суммы денег, нескольких талисманов против нежити и сменной одежды, благополучно осталось дома. Нападающие ударили все разом, сравнивая посудную лавочку и не сумевших вовремя отреагировать учеников с землей. Шан Цинхуа успел выскочить в окно в самый последний момент, ощутив странные колебания ци в воздухе. Он не смог никого спасти, и смерть нескольких славных ребят, сопровождавших своего лорда несмотря на все витающие вокруг него слухи, легла тяжелым камнем на его и без того не слишком спокойную совесть. Оказавшись на улице, Шан Цинхуа тотчас попал в окружение множества заклинателей из различных мелких орденов. В тот день он предпринял было попытку разрешить дело миром, договориться с напавшими, но за криками «убить предателя!» и «отомстим за наш орден!», проклятиями и звоном клинков даже сам своего голоса не смог расслышать. Отделавшись пробитым плечом, Шан Цинхуа сумел удрать, взмыв настолько высоко в небо, насколько позволяли силы. Стягивая на ходу края раны духовной энергией, он истово молился за свое скорейшее возвращение домой. Там, используя камень, он сможет переместиться во владения своего супруга, куда людям хода нет. Ну, а на совсем худой конец, если камень не сработает, можно попросить главу Юэ о защите. Перед лицом опасности гордость — плохой советчик. Вот только вернуться на пик Аньдин он не смог. Враги предусмотрели даже его способы побега. Пользуясь тем, что они «светлые, дружественные ордена, оставшиеся без крова», пару месяцев назад мерзавцы переселились поближе к Цанцюн. Глава Юэ препятствовать этому не стал. Не зная об их злом умысле, он радушно расселил «бедняжек» по городам подле Тяньгун. А там разбросать вокруг талисманы, блокирующие духовные силы, было делом времени. И в нужный момент, по сигналу, они были разом активированы. По воздуху на пики было не проникнуть. Шан Цинхуа уяснил это, когда, только чудом не разбившись, упал на высокую сосну и съехал вниз, разодрав о кору спину. Прямо на подлете к родному пику его силы внезапно иссякли, и он сверзился с меча. По земле тоже было не подобраться. Ополчившиеся на Шан Цинхуа ордена устроили на него засады: в каждом городе, на каждой дороге, у каждого озера или родника его ожидало от двух до дюжины не самых слабых совершенствующихся. Из разных орденов, но объединенных одной целью. Письма сжигались, духовные сигналы перехватывались и искажались, повозки проверялись, каждого входящего и выходящего за городскую черту прощупывали на маскировку с помощью духовных техник. Группы также патрулировали улицы, заглядывая буквально в каждый закуток и лишая Шан Цинхуа нормального отдыха. Осознав, что пробиться домой, чтобы оттуда сбежать в царство демонов, невозможно, как и позвать кого-нибудь из своих шиди или шисюнов на помощь, Шан Цинхуа попробовал прорваться ко дворцу Хуаньхуа. Он размышлял так: «Там Шэнь Цинцю. Он, скорее всего, не будет мне сильно рад, но в укрытии не откажет. А там, глядишь, придет Ло Бинхэ и переправит меня к северным границам». Но все подступы к Хуаньхуа были заблокированы точно таким же образом, как и к Цанцюн. Ощущая, как на шее затягивается петля безысходности, Шан Цинхуа пал духом. Зализывая раны в заброшенном доме на окраине, куда его завела попытка сбежать, он вдруг вспомнил, что выход все еще имеется. Если пройти через Пещеры скорби и выйти на другой стороне горной гряды неподалеку от Серого леса, там будет портал, ведущий в Царство демонов. Нестабильный и с выходом прямо около западной границы, но это лучше, нежели то «ничего», которым Шан Цинхуа обладал нынче. Во всяком случае, находясь в демоническом царстве, послать сигнал бедствия своему супругу или тому же Ло Бинхэ будет в разы проще, чем в его нынешнем положении. А по дороге обязательно подвернется возможность избавиться от глупых детишек, возомнивших, что они вправе охотиться на главу пика. Да, Шан Цинхуа - слабейший среди своих, но даже смертельно раненный тигр сильнее здорового пса. Глядишь, потеряв пару-тройку братьев или сестер, остальные оставят его в покое. Шан Цинхуа очень на это надеялся, принимая правила этой изматывающей гонки на опережение. Не получилось. Он стремился затеряться в городах, но его упорно гнали в топи и леса, словно дикого зверя. Гнали в силки, духовные ловушки, на талисманы, лишающие сил, чтобы потом сбросить в волчью яму или змеиный кувшин. Гнали, не зная, что правила изменились. Шан Цинхуа не любил, да и не умел убивать так, как местные. Ему, попаданцу из двадцать первого века, все это казалось слишком жестоким и неправильным. Но век диктовал свои правила поведения и приходилось подстраиваться. Выискивать кратчайшие пути для достижения своей цели. Шан Цинхуа выбрал самое простое: не делать самому, а позволить выполнить за себя всю грязную работу гулям, топлякам, злобным призракам, кровожадным духам леса, болотникам и прочим «милым созданиям», в изобилии обитающим в той местности, куда его так упорно загоняли. Описания многих из тамошних тварей сохранились лишь в древних книгах крупных орденов, и как с ними сражаться, никто, кроме Шан Цинхуа, автора, и придумавшего большинство из них, попросту не знал. Охота началась. Трое, из-за своей медлительности и молчаливости, были сожраны лёжкой гулей, через которую Шан Цинхуа с визгом пробежался. Кровожадный дух с серповидными когтями боялся веток, затянутых паутиной. Жаль, что об этом не знала та группа, которую он осушил и выпотрошил как цыплят, пока Шан Цинхуа уползал прочь под прикрытием из этих веток. Камни-людоеды безопасны для простых людей. Они реагируют только на духовную силу. Десяток наглых детишек, решивших, что загнали талисманами подавления Шан Цинхуа в ловушку, об этом понятия не имели. Помнится, когда огромные булыжники внезапно посмотрели на них своими черными глазами и, раскрыв огромные каменные пасти, метко выстрелили массивными каменными языками, заклинатели визжали словно свиньи, выпуская свою ци ещё щедрее. Но против камней не помогли ни барьеры, ни выставленные перед собой клинки. Их расплющило языками, во все стороны брызнули кровавые ошметки, а то месиво, что осталось от тел, было обвито и затащено в пасти, которые принялись с хрустом пережевывать угощение. Шан Цинхуа, спрятавшего свою духовную силу, они не тронули, и хотя его после этой картины долго рвало, той ночью он смог нормально выспаться. И подобных по-настоящему кровавых происшествий, случившихся по причине чужой глупости и неосведомленности, за те два месяца, пока Шан Цинхуа пробирался к горам, было великое множество. Чего стоило пиршество болотника двумя молоденькими заклинателями в глухих топях, куда они прилетели, преследуя «демонического пособника»! Оступившись на обманной кочке, на которую сам Шан Цинхуа наступил спокойно (с применением духовной энергии), мальчишки по пояс провалились в зыбкую жижу. А та внезапно вздыбилась и накрыла их с головой, забиваясь в глотки, нос, уши и с голодным урчанием присасываясь к глазам несчастных. Показавшиеся из трясины когтистые лапы впились в нежные тела заклинателей, отчаянно пытающихся оторвать плотоядную грязь от своих лиц. Кровь из ран лилась ручьями, окрашивая мутную, цветущую воду в грязно-бурый цвет. Шан Цинхуа в тот день тоже едва не стал обедом. В топи оказалось два болотника, но Шан Цинхуа вовремя активировал меч и успел вырваться до того, как болотник накрыл его. Заводя заклинателей в подобные места, Шан Цинхуа преследовал две цели: уменьшить количество своих врагов и натолкнуть оставшихся на мысль, что лучше оставить блаженного, лезущего к монстрам прямо в пасть, в покое. Он, напуганный словно мышь под веником, благополучно убьется и без их участия. Людей и вправду становилось меньше, но те, кто уцелел, отступать не собирались. Теряя братьев, время, дорогие талисманы и оружие, они только сильнее озлоблялись, проклиная верткого, не желающего сдыхать ублюдка денно и нощно. И продолжали преследование, подобно псам. До самых гор. *** Время летело быстрее пущенной из лука стрелы, а Шан Цинхуа все еще стоял у входа в большой зал, не решаясь войти. Сделать последний рывок к своему спасению. За ним в пещеры сунулось двадцать человек. Гораздо меньше, чем он ожидал (да и вообще в последнее время ему почему-то было гораздо легче продвигаться, словно многочисленные засады кем-то убирались), но он понятия не имел, сколько их осталось в живых и как скоро они будут здесь. Еще более ожесточенные и жаждущие убивать. Чтобы выжить, Шан Цинхуа нужно было двигаться вперед, но как же не хотелось! А все потому, что главный зал Пещер скорби, в далеком прошлом святилище ныне забытой богини, был главным гнездом и одновременно кормовой зоной всех жуков-трупоедов, обитающих в этом месте. Именно сюда паразиты, обитающие в стенах внешних пещер, притаскивали самые лакомые кусочки, чтобы накормить подрастающее потомство. Поэтому весь пол, от одной стены до другой, был покрыт вязкой массой из костей, расчлененных, полусгнивших тел, черепов, ржавых доспехов… и жуков. Жующих гниющую плоть мощными жвалами, высасывающих содержимое разорванных животов и пробитых голов вытянутыми хоботками. От открывающейся картины мутило. Тяжелый, тошнотворно-сладкий запах разложения, смешанный с густым металлическим запахом крови, забивался внутрь, оседал на языке, скручивал внутренности узлом. Жутко и омерзительно. Другой дороги на ту сторону, к порталу, не было. Все вели только сюда, в главный зал. Возвращаться назад и снова играть со своими врагами в бесконечные догонялки Шан Цинхуа тоже не мог. Да и не хотел. Он достиг своего предела еще неделю назад, когда ему едва не разрубили надвое правое плечо. Сбежать в очередной раз удалось, но без лекарств и нормальной обработки рана загноилась. О, как же Самолет был благодарен себе, что в свое время сделал Шан Цинхуа заклинателем, ибо лишь блокируя распространение воспаления духовной силой, он еще не заработал себе гангрену! Перелететь через это месиво также было невозможно. Это должна была быть арка эпического превозмогания протагониста, и Шан Цинхуа, сочиняя все это, придумал, что хотя это место уже давно не является святилищем и никакие обряды в нем не совершаются, божественные камни, блокирующие духовную силу, работают по-прежнему исправно. Боги, где вы были, когда он писал этот бред?! Почему вы не отключили электричество? Не дали цветочным горшком по голове? Идея-то в конечном итоге была забракована. Слишком уж дурацкой и неосуществимой она оказалась по здравом размышлении. Главный герой, конечно, крут, но даже он не смог бы выбраться отсюда невредимым, продолжая защищать свой балласт в виде милой беспомощной сестрички. Зарисовка отправилась в черновики, а главный герой в этих пещерах так и не побывал. Он не побывал, а пещеры и всё их «богатство» все равно вписались в канву мира. И теперь Шан Цинхуа предстояло на собственной шкуре испытать все, что было им когда-то уготовано для главного героя. Карма безжалостна. Или попробовать пройти здесь, уповая на то, что ему хватит выносливости пережить это, или вернуться назад, чтобы натолкнуться на рыскающих в его поисках заклинателей или демонических тварей, которыми он щедро заселил эти недра в свое время. Все исходы грозили почти стопроцентной смертью. Почти все. Выдохнув через нос, Шан Цинхуа, сцепив зубы и подняв руки над головой, ступил под своды зала. Тотчас высоко под потолком мигнули яркие синие огни и клинок на его поясе погас. Выбор сделан. Ему не вымолить прощение у озлобленных заклинателей, не одолеть всяческих гончих, грыгзов и прочих низших демонов, введенных когда-то ради крутости в неиспользованный сюжет про эти пещеры. И никто не придет и не спасет Шан Цинхуа, заслонив своей спиной от бед. Он в одиночку обязан справиться со своими проблемами. Жуки — ерунда для заклинателя, даже такого слабого, как лорд пика Аньдин! Он способен с ними справиться. Пока Шан Цинхуа стоял у входа, он определил для себя путь продвижения. Возле правой стены было меньше всего доспехов и целых тел, что давало больше шансов на то, что он не споткнется, не упадет и не будет сожран. Там можно пройти. А раз можно, то вперед! Следующие десять минут в сознании Шан Цинхуа отпечатались слабо. От очень сильного запаха мутило и плыло перед глазами. Гнилостная масса была неравномерной, и он то и дело проваливался в нее едва ли не по колено. Под ногами всю дорогу что-то противно хлюпало, с треском ломалось. А еще была боль. Жестокая, невыносимая боль терзала его ноги. Жуки, учуяв свежую кровь, атаковали его со всех сторон, разрывая одежды и вгрызаясь в плоть, вырывая куски и терзая его сухожилия. Шан Цинхуа истекал кровью, слабея с каждым шагом, но продолжал упрямо идти вперед и вперед, вперед и вперед. *** Он почувствовал свою духовную силу, когда жуки уже принялись за его ноги всерьёз. Рухнув у стены, чистой по эту сторону, он собрал все свои силы и единым импульсом вырвал из своей плоти всех засевших в ней паразитов. Вырвал и наконец позволил себе заорать от накатывающей на него волнами нестерпимой боли. Упавшие жуки, не меньше дюжины, недовольно зашуршали и… с оглушительным треском лопнули, забрызгав Шан Цинхуа и стены ошметками вонючей слизи и гнилой крови. Шан Цинхуа слабо улыбнулся. Сработало. Древний закон Богини, уничтожающий всех низших демонов по эту сторону гор, все еще действовал. Сотрясаясь от дрожи, Шан Цинхуа с трудом поднялся на ноги и побрел куда-то вперед. Пещеры сменялись тоннелями, те — небольшими проходами, а он брел и брел. Каждый шаг давался с трудом, ноги дрожали и подгибались, а голова была такой тяжелой и такой горячей, словно в нее налили расплавленного свинца. Хотелось спать, с каждым шагом все сильнее. Шан Цинхуа упрямо шел вперед. Шел, уже не помня, зачем. — Вот он, этот выродок! — чей-то голос проник в его сознание, словно сквозь плотную вату, и… в следующий момент его левое плечо пронзила ужасная боль. Заорав, Шан Цинхуа запнулся о собственные ноги и упал. Однако вернувшаяся благодаря выбросу адреналина ясность мышления позволила ему прийти в себя и осмотреться. Покинув главный зал, Шан Цинхуа, оказывается, уже успел добраться до пещеры огней, носящей это название из-за обилия никогда не гаснущих факелов. Он нереально крут! Пройти несколько ли, потеряв столько крови и плоти, не каждому под силу, а вот ему удалось! Чуть-чуть, еще совсем чуть-чуть — и покажется портал. Совсем рядом почему-то нестерпимо воняло горелой плотью. Шан Цинхуа принюхался, покосился в сторону источника запаха и закричал. Им оказалось его левое плечо. Оно было прожжено насквозь. Не будь запаха, из-за и так терзающей его боли и постоянных попыток блокировать ее с помощью ци он бы даже не заметил новую травму. — Нравится, ублюдок? — голоса зазвучали четче. С трудом переведя взгляд, Шан Цинхуа посмотрел вперед. Трое. От команды из двадцати заклинателей осталось только трое. Злых, потрепанных, но еще вполне боеспособных. Против него, искалеченного, потерявшего огромное количество как крови, так и духовной силы. Не способного самостоятельно больше и шагу ступить. Перед глазами все плыло и забавно мерцало. А он и забыл, что трупоеды впрыскивают особый секрет, который лишает жертву сил, но не позволяет быстро потерять сознание. Жукам нравится живое, сопротивляющееся мясо. — Ты погубил всех моих братьев, выродок! — оскалился один из заклинателей, подбрасывая что-то яркое на ладони — вероятно, демонстрируя свою особую технику. — Ты за это поплатишься! Шан Цинхуа отстранено подумал, что именно этот и прожег дыру в его плече. Его мысли вновь начали путаться. — Нечего было идти за мной, — сумел он произнести, с трудом разлепив непослушные губы. И тут же получил сильный удар кулаком по лицу. — Сдохни, мразь! — Постой, брат, прежде чем мы его убьем, пусть призовет своего демона. Мы загоняли его именно для этого. — Верно! Ты, выродок, поплатишься за все! И ты и твой демон, — прорычал заклинатель Шан Цинхуа прямо в лицо, приподнимая его за грудки. Красавцем держащий его мужчина не был от слова совсем. Массивный, с перебитым носом и глазами навыкате. Позорное зрелище для совершенствующегося. — Доставай талисман призыва. Если хочешь прожить еще несколько мгновений своей жалкой, вонючей жизни, доставай и зови своего демона. Твой демон? Шан Цинхуа криво усмехнулся, болтаясь сломанной игрушкой в руках разошедшегося заклинателя. С самого начала охоты поведение многих загонщиков вызывало у него подозрение. Одни и впрямь хотели его убить. Именно они создали и использовали талисманы блокировки, перехватывали техники связи, письма и готовых помочь Шан Цинхуа людей, не давая позвать на помощь. И эта первая категория, кстати, в последнее время уже практически не попадалась ему среди преследователей. Но были и другие. Лишь сотрясающие воздух оскорблениями, плохо летающие на мечах, слишком часто мажущие при атаках, однако настырные и упорные. Они словно запугивали Шан Цинхуа, чтобы он, не имея возможности подступиться к крупным, способным дать защиту орденам, бросился за подмогой в демонические земли. В итоге он оказался прав: целью этих людей был Северный Король, а не глава пика Аньдин. Для такой сильной, всепоглощающей ненависти сам Шан Цинхуа оказался мелковат. Они все это время гоняли его, ранили и изматывали с одной целью: чтобы он призвал своего супруга. Какая жалость. — Прошу прощения, господа, но все тали… кххх, — к горлу подступила кровь и ее пришлось сглотнуть, прежде чем удалось продолжить, — все талисманы еще два месяца назад были оставлены на моем пике. За покупками я их обычно не беру. — Чего? — взревел держащий его мужчина и отшвырнул Шан Цинхуа от себя. Он отлетел прочь и сильно врезался в стену. От нахлынувшей боли Шан Цинхуа едва не задохнулся и не смог сказать, что двум группам надо было лучше согласовывать свои действия для достижения результата. — Что ж, значит, мы просто убьем тебя, а потом и твоего хозя… — речь прервал хрип. Схватившись за пробитое прилетевшей из темноты сосулькой горло, заклинатель рухнул перед Шан Цинхуа, заливая пол темной в свете факелов кровью. Двое его спутников были убиты тем же способом. В пещере стало холодать. Шан Цинхуа едва слышно хмыкнул. Трех потрепанных пещерами недобитков недостаточно даже для того, чтобы развлечь его супруга, а именно его Король сейчас вступает под эти своды. Горделивый, величавый, как всегда безразличный ко всему. Его идеал. Шан Цинхуа попробовал было подняться на ноги, чтобы поприветствовать своего супруга, но тело не слушалось. Все, что он смог сделать — повернуть голову в сторону Мобэя. — Ты не пришел, — раздался рядом с ним холодный голос, и в поле зрения Шан Цинхуа появился край весьма знакомых одеяний. — П-простите, мой король, что не приветствую вас… кхх… не приветствую как подобает. Я хотел добраться к вам как можно скорее, но не смог, — просипел Шан Цинхуа, ощущая, как пузырится кровавая слюна в уголках его губ. Он получил слишком много серьезных повреждений. — Горячий, — холодная рука коснулась его лба, нежно погладив потную кожу. — Это вина живущих тут жуков? — М-мой король, — Шан Цинхуа потянулся, чтобы продлить нежное, приятное касание — и упал. Последним, что Шан Цинхуа видел перед тем, как потерять сознание, был мех на одеянии его короля. *** Лежать было тепло, мягко и очень уютно. Разнежившись, Шан Цинхуа потерся лицом о подушку, натягивая одеяло повыше. Стоп. Лицом о подушку? Одеяло? Он уже два месяца не имел возможности даже поспать нормально, что уж там заикаться о такой роскоши, как постельные принадлежности. Где он? Последним, что он помнил, была пещера в горах, убитые сосульками заклинатели и… Шан Цинхуа, испуганно раскрыв глаза, попытался подскочить на кровати, но рухнул обратно, охнув от пронзившей все тело боли. Его король! Он должен найти своего супруга и извиниться за то, что тому пришлось тащить его в покои, заботиться о его ранах и… — Не дергайся, шиди, с твоими повреждениями даже я не способен справиться в единый момент, — раздался рядом с ним недовольный голос Му Цинфана. Му Цинфана? Его король что, притащил в свой дворец Му Цинфана? Чуть приподняв голову, Шан Цинхуа таки удосужился осмотреться по сторонам, с каждым увиденным предметом шокированно осознавая, что это вовсе не ледяные покои его мужа, а его собственная комната на пике Аньдин. — Твой, кхм, спутник на стезе дао приволок тебя ко мне в ужасном состоянии, — сказал Му Цинфан, подходя к кровати и усаживаясь на стоящий подле нее стул (на него Шан Цинхуа имел обыкновение складывать одежду, когда было лень положить ее в сундук). — После разморозки я обнаружил у тебя множество рваных ран на ногах, отравление паралитическим ядом, застарелое нагноение правого плеча и глубокий сквозной ожог левого, немного ниже — и задело бы или сердце, или легкое. Это не считая общего истощения организма и духовной силы. Где тебя, ради Небес, носило эти два месяца, что ты возвращаешься на Цанцюн в таком состоянии, что милосерднее закопать, нежели лечить? — взяв Шан Цинхуа за руку, чтобы измерить уровень ци, закончил Му Цинфан с легкими нотками возмущения в голосе. — Изучал занятные места нашего мира, шисюн. Только и всего, не стоило беспокойства, — произнес Шан Цинхуа, невольно расслабляясь. Он дома, его лечат, пускай и под принуждением со стороны владельца самых прекрасных во всех мирах синих глаз… который стоит молча у стеллажа с книгами и свитками. Шан Цинхуа вернулся назад, пускай его и не ждали. — Под «только и всего» ты подразумеваешь три десятка орденов, еще полгода назад загоревшихся идеей через твою смерть выманить повелителя Северных демонических земель? — хмыкнул Му Цинфан, отпуская его руку. — Ты зачем геройствовал в одиночку? Почему не обратился к нам за помощью? Или тебе «подвиги» шисюна Шэня спокойно спать мешают? Шан Цинхуа не ожидал, честно говоря, что его будут столь горячо упрекать. Они же презирают и ненавидят его! Терпят из-за дурацких правил ордена о единовременной смене поколения пиковых лордов. Так к чему эти любезности сейчас?! К горлу подступила противная горечь. — Хм, а разве мне, предателю, хоть кто-нибудь помог бы? — откинувшись на подушки, произнес он. — Я — не Шэнь Цинцю, меня за связь с демоном ненавидят и презирают все главы. Куда бы я ни направился, меня сопровождают лишь одни пристальные взгляды боящихся повторного предательства. Так с чего бы мне у вас просить подачку? Вам же всем было бы только легче, сдохни я где-ниб… — Не ожидал я услышать такие слова от тебя, Шан-шисюн. Подобное отношение весьма обижает, — Му Цинфан сверкнул глазами, вызвав у Шан Цинхуа невольную дрожь по всему телу. — Ты — лорд пика Аньдин, наш брат! Никто бы не оставил тебя в беде! И не потому, что нужно соблюдать правила. Ты — наш, из Цанцюншань. Упрямый, самовлюбленный, так и не извинившийся ни перед кем, в отличие от того же Шэнь Цинцю. Но, как оказалось, на деле вбивший себе в голову, будто никому не нужен. — Разве, разве… — На тебя все смотрели, шиди, не потому, что ожидали предательства, а потому, что надеялись услышать твои извинения, — Му Цинфан разговаривал с Шан Цинхуа словно с маленьким, неразумным ребенком. — Даже шицзе Ци? — все еще не мог поверить Шан Цинхуа. Это что же получается, все презрение, ненависть и прочее… он сам додумал за окружающих? — Даже она. В особенности она. Узнав, какую подлость против тебя и всего ордена замыслили те, кого пожалели и одарили кровом, Ци Цинци на пару с главой Юэ разогнала всех. И именно она прислала тебе корзинку этих персиков, — Му Цинфан кивнул на подоконник, где и вправду стояла корзинка с фруктами. Шан Цинхуа шмыгнул отчего-то защипавшим носом. Убедив себя, что его до сих пор все ненавидят, в итоге он и товарищей волноваться заставил, и пострадал из-за собственной твердолобости. Он и правда неуда… — И выбрось наконец из головы все эти глупости насчет своей несостоятельности, предательства и наших восторгов от твоей кончины, — сварливо добавил Му Цинфан. — Х-хорошо, — выдавил Шан Цинхуа. — Я… я потом извинюсь перед всеми. За… за все, в том числе за то, что натворил по собственному недомыслию. — Только снова не переусердствуй. — Конечно, — горячо заверил Шан Цинхуа. — Что ж, повязки я поменял, мазь нанес, через шесть часов нужно все будет обновить. Справитесь? — обратился Му Цинфан к Мобэй-цзюню. Тот, немного поразмыслив, молча кивнул. — Хорошо, тогда я оставляю его на ваше попечение. Мне и так еще предстоит приводить в чувство одного кричащего и сулящего удушить тебя ради своего успокоения лорда, — и, откланявшись, Му Цинфан ушел. Когда он скрылся за дверью, Мобэй-цзюнь перестал изображать из себя статую. Он подошел к кровати и, аккуратно присев на ее край, протянул руку к лицу Шан Цинхуа. — М-мой король? — Больше не горячий. Бред прошел, — сказал самому себе Мобэй, а потом, притянув Шан Цинхуа к себе, прижал его к груди. Плечи сразу же отозвались вспышками боли, но Шан Цинхуа даже не подумал вырываться. Его король беспокоится за него, а боль можно и потерпеть. — Теплый. Вкусно пахнешь, — Мобэй-цзюнь невесомо поцеловал Шан Цинхуа в висок и провел носом по бинтам на голове. — Мо… мой король, — Шан Цинхуа ощутил, как его щеки и шею заливает румянец. Таким пылким супруг на его памяти бывал только во время секса. Но Шан Цинхуа сейчас даже минет сделать не в состоянии, так все болит! — Я избавился от всех жуков и всех людей, решивших поохотиться на тебя, — прежде чем Шан Цинхуа успел себя накрутить, произнес Мобэй. Он начал невесомо поглаживать его по спине. — Теперь, когда с глупостями покончено и больше тебе ничто не мешает, ты переедешь жить в мои покои? — Нет, мой король, мне больше ничто не мешает, — произнес Шан Цинхуа, утыкаясь лицом в грудь своего возлюбленного. — Простите, что я снова все перекрутил в своей голове, ничего не сказав. Я не понял, что вы не просто зовете погостить, а… — Если есть трудности, говори, и вместе мы все преодолеем, — произнес Мобэй-цзюнь, нежно погладив Шан Цинхуа по голове. — Я всегда приду к тебе на помощь. — Да, — Шан Цинхуа шмыгнул носом. — Я и правда глупый. Решил нелепо погеройствовать, даже не подумав, что вы будете чувствовать. — Да, верно, ты поступил опрометчиво. Я не люблю беспокойство, — обнимающие его руки сжались еще крепче. — Поэтому спрошу еще раз: согласен ли ты переехать в мои покои и жить там? Со мной, как своим супругом? — Вы… — Ты — мой супруг по выбору сердца, а не по долгу жизни. Тебе не стоит думать, что ты мне противен или я жажду причинить тебе вред. — Простите, кх, прости, любовь моя, больше не буду. — Ты так и не дал ответа на мой вопрос. За окном шелестели деревья, издалека доносились угрожающие вопли Шэнь Цинцю, а Шан Цинхуа сидел на кровати в обнимку с тем, кого любил, и чувствовал, как развязывается тугой узел в груди. Он — не неудачник! Его не ненавидят и не презирают, просто в силу своего упрямства он сам себя таким сделал. Он - тот, кто нужен многим, даже не обладая аурой главного героя. Он - тот, кто нужен его королю. — Да, я согласен.