Любовь

Ему просто нравится ехать вместе со мной в трамвае и молчать. Улицы кажутся слишком мрачными, чтобы не удивиться тому, как люди здесь сохраняют способность улыбаться. Рельсы скрипят, ему это совсем не нравится, но если бы этого не было, то он не чувствовал бы себя до конца счастливым. Он тяжелый. Угрюмый. Даже прозрачный. Иногда я вижу, что он совсем ничего не чувствует. Нам просто нужно быть рядом. Вообще все у нас просто. Он не обижается, когда я прихожу домой с цветами, и от меня пахнет духами, которых у него нет. Он все равно ждет меня каждый вечер, чтобы вместе попить чай с фруктовыми конфетами, чтобы прочитать мне свои стихи, от которых у меня болит голова и дрожит где-то в груди. Они мучительны. Он зачем-то посвящает их мне, и от этого становится еще хуже. Он не знает, кто виноват в том, что мы такие. Мы даже пытались прекратить это. Ничего не вышло. Все равно я прихожу в его квартиру, ем его макароны и кутаюсь в его одеяло. А он так же вытирает меня полотенцем, выходит покурить со мной на балкон и страдает. Понять бы, от чего. Наверное, от счастья. Он знает, с кем я сплю. Наверное, ревнует. Но не злится и не пытается отомстить. А я, правда, иногда жду какого-нибудь скандала, на который он неспособен. Однажды у него случился приступ. Зайдя в квартиру, я увидела, как он, лежа на полу, с разбитой головой, пытается себя задушить. А я стояла и смотрела, дав только обнаружить свое присутствие. Я бы тоже упала где-нибудь рядом, тоже принялась бы душить себя или его, лишь бы это кончилось. Но это не кончалось, потому что нам это доставляло особенное, извращенное, удовольствие. Затем он поднялся, вытер кровь о мою рубашку и пошел готовить ужин. Он как-то признался мне. Сказал, что у меня такая же искалеченная душа и что нам суждено вот так, всю жизнь, питать свое больное естество искаженными радостями. Мы вместе потому, что поодиночке мир тут же признает тебя сумасшедшим, в то время как наше существование устраивает нас обоих, и за счет этого мы вполне можем сойти за нормальных. Иногда мы говорим о любви. Наверное, это здорово любить кого-нибудь, - говорю я. Он отвечает, что любовь – это таблетка, которую принимаешь, чтобы снять спазм жизни и на некоторое время почувствовать себя полноценным земным творением. Но действие таблетки проходит, кроме того, она вызывает привыкание и в конце концов становится бесполезной, потому что боль мутирует, обрастает уродством и доставляет все больше мучений. Наш анальгетик – мы сами. И затем опять стихи. И трамваи. И наша жажда стать чуточку свободнее.