Было два друга,
Воевали они друг за друга.
Жили они, дружили, общались
И не заметили как влюбились.
Да только не в девушек милых,
А друг в друга.
Признаваться не хотел ни один —
Боялись обжечься,
Но сделали так ещё больнее.
История их не очень то длинная
И точно уж нет в ней хэппи энда.
Как бы не было страшно и больно, —
Я расскажу что с ними было.
История наша началась так давно, что даже не вспомнить. Но не забыть одной только вещи — как они любили и дорожили всем тем, что имели. Хочу так написать о том, о чём молчали очень долго. Эта история не имела огласки, о ней забыли все давно. Все, но только не те, кто к ней имеет самое прямое отношение.
Позвольте начать свой рассказ.
Flashback.
— Ну что, Пак Чимин, ты готов?
— Смотря на то, готов ли ты, Чон Чонгук.
— Я всегда готов, если вдруг ты забыл, — ухмыльнулся Чон и встал в стойку. — Начнём?
— Почему бы и да.
Этот поединок стал ключевым моментом в нашей истории. Два друга, которые готовы были убить всех друг за друга, но сами себя погубили.
— Звоните в скорую! Пак Чимин, ты как? Ты меня слышишь, Чимин?
Этот шёпот был везде. Чонгук не понимал, что он наделал. Тренер сразу же увёл его в раздевалку и сказал, чтобы шёл домой.
End of flashback.
— Чонгук, сходи к нему в больницу. Вы же друзья.
— Мама, пожалуйста, не надо мне говорить это. И так знаю.
— И что ты будешь делать? — спросила миссис Чон, обнимая своего сына.
— Я не знаю, мам. Я впервые не знаю, что мне делать.
— Завтра днём сходишь в больницу к Чимину, ему тоже там нелегко. Я утром схожу в магазин, куплю все, что нужно. А сейчас быстро спать.
Той же ночью.
Дорогой Чимин.Привет. Как ты там? Всё хорошо?Солнце, прости, что так вёл себя, просто по другому никак.Ты прости мне всё то, что я тебе когда-то говорил. Я не со зла, ты же знаешь.Столько раз хотел сказать, что я тебя люблю, но так и не смог.И за тот случай прости. Я правда не специально.
Знаешь, я оченьлюблю тебяскучаю по нашему общению. Мне не хватаеттвоего тепла, наших ночевок и посиделок до утра за разговорами или играми. Но это не вернуть. Я бы вечно писал о том, чтобезумно люблю тебя и схожу от этого с ума, наша дружба была очень крепкой и важной для меня. Надеюсь, что для тебя тоже.
Прости за всё.Солнце, ты мне нужен. Я без тебя умираю.Твойвлюблённыйдруг, Чон Чонгук.
В больнице.
Сначала они оба молчали, но потом Чимин вдруг начал:
— Для чего ты пришёл? Каяться? Просить прощения? Или жалеть?! Не нужно! Не смеши меня, Чон, — сказав это, Пак встал с кровати и подошёл к окну. Помолчав пару минут он продолжил: — Слушай, а я знаю чего ты ко мне пристаёшь? Ты же завидуешь. Понимаешь, в этом вся проблема…
— Чим, — перебил его Гук, — ты с чего это взял? Почему ты думаешь, что я тебе завидую? Только из-за того, что делаю то же, что и ты? Но это ведь не так. Я просто хочу это делать. И хочу, чтобы ты мне рассказал, что такого произошло, что изменило тебя в другую сторону?
— Другую сторону? Не неси бред, Чонгук. Я не поменялся!
— Ещё как! Ты стал более замкнутым, злым и мрачным! Может, что-то произошло? Расскажи… Мы же друзья, как никак.
— Мы? Друзья?! Не издевайся, Чон! Мы с тобой не друзья! — грозно воскликнул он, ткнув в Чонгука пальцем.
— Я не издеваюсь, Чимин, а спрашиваю!
— Не стоит спрашивать такую глупость! Потому что мы с тобой никогда не были настоящими друзьями! — безобразно осклабившись, уверенно сказал он.
— Хорошо, — тихо ответил Чонгук. — Я всё понял. Приношу свои глубочайшие извинения за то, что нарушил Ваш покой, Господин Пак. Мне пора, я, пожалуй, пойду.
Гуку было очень больно от слов Мина, но он их принял, расставив все недостающие точки. А Чимин просто стоял и смотрел на то, как его лучший друг уходит. Хотя, вряд ли друг. Ведь младший для него был больше, чем друг.
— Ты о чём? Что ты несёшь? Чонгук, остановись! — но тот его не слышал, а просто вышел из палаты и побежал, забыв своё пальто, — Пожалуйста…
Я думал, что мы друзья, а он! Почему же я люблю тебя, Пак Чимин, даже в тот момент, когда должен ненавидеть всем сердцем и душой?! Я ненавижу себя за это! Зато теперь я полностью уверен в том, что я сделаю.
Прости меня, Гуки~я. Если бы ты знал, чего мне стоили эти слова. Господи, да почему нельзя просто сказать «Я люблю тебя»? Любовь ведь не преступление. Я так перед ним виноват, а как исправлять — не знаю. Но так жить я не смогу.
— Чимин~а, ты куда собираешься? Тебе доктор запретил вставать.
— Мама, я собираюсь исправлять всю ту хрень, которую натворил ещё очень давно.
— Что? Это что за выражения, Пак Чимин?! Живо в постель! Я твоя мать, я старше тебя!
— Прости, но нет, — он обнял свою маму, одел куртку, после чего взял пальто Гука. — Я не намерен больше делать только то, что захотите вы с отцом. Я устал. Из-за вас я поссорился с важным для меня человеком, без которого я жить не смогу.
— А это не тот паренёк, который выбежал с твоей палаты весь в слезах?
— В сле-слезах? Ты не шутишь?
— Нет, сынок… Господи, почему ты так похож на своего отца?
Сломя голову, Чимин бежал на улицу, потому что других вариантов не было. В кармане было то, что он очень долго не мог отдать Чону. Хотел сегодня, но они поругались. Это грело сердце и вселяло надежду. Небольшую, но надежду.
Возле больницы.
— Пацан, ты чего творишь? Слезай оттуда!
— Тебе жить надоело или что?!
Все только и говорили «Молодой такой, куда он полез?», «Он что, с секты какой-то?», «Он же прыгнуть может. Высота-то нормальная такая.»
— Чон Чонгук! Прошу тебя, уйди оттуда! Ты слышишь меня, дурак?! Если ты не спустишься сюда сейчас же, то я сам за тобой прыгну, понял меня?! — сердясь, кричал Чимин, — Пожалуйста, Чонгук~а! Не оставляй меня одного, умоляю! Я люблю тебя, Чонгук!
От этих слов Гук замер. И тех нескольких минут хватило Чимину на то, чтобы подняться к брюнету. Вид был просто прекрасным: закатное небо, лёгкий ветер и тёплая погода. Ну, если бы не ситуация, то можно было и насладиться.
— Чонгук, я прошу тебя, слезь. Слышишь? Гуки, пожалуйста.
— Зачем? Зачем ты так со мной, Чимин?! Что я такого сделал тебе?! Чем я заслужил такого обращения к себе… Я же просто люблю тебя.
— Чон… Прости. Прости, что не сказал тебе раньше. Прости, что не решался отдать тебе кое-что важное, — Пак говорил медленно и со слезами на глазах, но шёл к краю крыши уверенно.
— Что ты говоришь? Чи…
— Помолчи и дай мне договорить. Я всегда думал, что никогда не смогу никого полюбить. И когда я влюбился, то добивал себя мыслями о том, что это неправильно. Что таких чувств к лучшему другу не должно быть. Я просто не должен был в тебя влюбляться. Но случилось то, что случилось. Потому я и начал так себя вести. Просто не хотел, чтобы ты узнал. Я боялся, что это не взаимные чувства. Думал, если я буду вести себя странно, то ты перестанешь со мной общаться, — Чимин остановился, чтобы перевести дыхание и продолжил, подняв глаза на Чона, — Я просто думал о тебе. И хотел, чтобы ты был счастлив. Понимаешь? Прости меня, Гуки. Прошу…
— Минн~и… Это ты меня прости. Я сам виноват. Не сказал, что влюбился в тебя. И мучался от мыслей, что тебе было бы противно, узнай ты правду обо мне. Я молчал. Молчал и любил. Я боялся. Просто… боялся, — кисло улыбнувшись, негромко сказал он.
Когда они оба сказали всё, что так тщательно скрывали и о чём очень долго молчали, то просто сели на краю крыши, свесив ноги, и смотрели на небо.
— И что теперь будет?
— А что? Встречаться мы будем, Чимин, встречаться.
— А родители? Они же не поймут.
— Ну, придётся. Ты же и сам это понимаешь, — сказав это, Чонгук обнял Пака, — Я думаю, что они смогут нас принять. Конечно, времени им надо будет много. Очень много.
— Пошли обратно в палату? Становится холодно.
— Хорошо. Я люблю тебя, Пак Чимин.
— А я люблю тебя, Чон Чонгук.
