Все хорошо, мастер Вэй

Вэй Ин пьян и разбит. Алкоголь не приносит ни забытья, ни веселья, лишь теребит не до конца зарубцевавшиеся душевные раны. Вэй Ин очень устал. От чужого страха и ненависти, от разочарования близких, от второго Нефрита ордена Гусу Лань, который выбрал крайне неудачное время для повторного визита на Луанцзан. Лань Чжань смотрит на него взглядом побитой собаки, пытаясь удерживать лицо максимально бесстрастным, вновь попрекает за избранный путь и зовет с собой. Вэй Ин раскатисто смеется ему в лицо, отчего даже у скрывающегося в тенях пещеры Вэнь Нина черная кровь стынет в жилах. Лань Чжань уходит, взмахнув белоснежными полами ханьфу, оставляя Вэй Ина в компании немертвого слуги. Темный заклинатель, отсмеявшись, хрипло сетует на благочестивых Ланей. В который раз Вэнь Нин думает, что Старейшина Илин смотрится донельзя инородно в заваленной рукописями и заготовками для талисманов пещере. Вэй Ин, не раздеваясь, падает на кровать и смотрит в потолок, что-то еле-слышно шепча себе под нос. Повернувшись в сторону Вэнь Нина, он вдруг замирает, растягивая губы в широкой улыбке. Горькой, почти безумной. – А-Нин, – зовет он, – подойди сюда. Вэнь Нин послушно подходит, стоит рядом с кроватью и ждет дальнейших указаний. Он уже готов отправиться на поиски вина или господина Лань, хоть и считает, что ни к чему хорошему это не приведет. Но Вэй Ин его удивляет. Он берет Вэнь Нина за руку и тянет на себя. – Иди ко мне, А-Нин, – со все той же широкой улыбкой велит заклинатель. Вэнь Нин не понимает, чего хочет его хозяин. Шутит ли он или настолько нуждается хоть в ком-то рядом, что зовет в постель мертвеца. Вэнь Нин аккуратно устраивается рядом и выжидающе смотрит на человека, чувства к которому не смогла погасить смерть. – Обними меня, – велит он и довольно улыбается, когда холодные руки осторожно обхватывают за плечи и несильно прижимают к жесткой груди. Вэй Ин пододвигается ближе, вплотную, и заглядывает Вэнь Нину в лицо. – Крепче, – шепчет он, запуская руку в спутанные волосы своего Призрачного Генерала. Вэнь Нин слушается, сжимая его в бережных объятьях. Ему хочется плакать, потому что Вэй Ин в его руках хрупкий и отчаянно одинокий, потому, что сам он не может ощутить чужие прикосновения. Его тело, преобразованное темной энергией, будто застыло в стазисе, законсервированное, не подвластное разложению и гниению, оно не могло испытывать боль, не могло чувствовать. Вэй Ин утыкается носом ему в шею, дышит тяжело, но без всхлипов. Давать волю слезам не хочется, пусть влага и щиплет глаза, а горло будто сдавливает. В объятьях Вэнь Нина все так же холодно, но отчего-то уютно, надежно. Вдохнув в очередной раз запах пыли и прелой листвы, пропитавший одежду и волосы его Генерала, Вэй Ин касается губами черной сетки вен и прижимается ближе. Кому еще он может доверять также как Вэнь Нину, человеку, который вернулся к нему с того света, существу, которое он сам создал. Вэй Ин знает, Вэнь Нин никогда его не предаст, никогда не ослушается, всегда будет рядом. Не оставит его одного в оплетающей темноте. В крайнем случае, они пропадут в ней оба. – Поцелуй меня, – просит Вэй Ин. – Но, господин Вэй… – Вэнь Нин безумно хочет прикоснуться к своему человеку, своему божеству, ради которого пойдет на все, что угодно. Но разве смеет он, чертов мертвец, даже думать о чем-то столь драгоценном? Происходящее кажется неправильным, даже насмешливым, ведь будучи живым, он бы, наверное, предал свой орден за подобную просьбу Вэй Ина. За возможность почувствовать вкус и мягкость так часто улыбающихся губ. – Поцелуй, – настойчиво велит тот. – Ты ведь даже отравить меня не сможешь, потому что не разлагаешься. Или ты не хочешь? – спрашивает Вэй Ин так ломко, болезненно, почти жалко, что Вэнь Нин не может этого вынести. Он целует довольно грубо, сминая пересохшие потрескавшиеся бледные губы. Вэнь Нин не умеет целоваться – не представилось возможности научиться, будучи далеко не самым коммуникабельным, да еще и безответно влюбленным. Он старается быть не слишком напористым, не причинять боли и игнорировать собственное отчаяние от отсутствия тактильных ощущений. Вэй Ин цепляется за него, держится, словно тонет или падает. Стонет в поцелуй и скользит языком в рот, совершенно не задумываясь о возможных неприятных последствиях. Целоваться с Вэнь Нином странно – сухо, прохладно и безвкусно. Он позволяет все – вылизывать небо, кусать губы так, что у живого человека уже наверняка пошла бы кровь, тянуть за волосы и вцепляться ногтями до вспоротой кожи. В ответ Призрачный Генерал только льнет ближе, двигает губами, задавая темп, гладит спину и смотрит, прислушивается, чтобы ненароком не навредить. Почти идеальный любовник. Вэй Ин пьяно смеется и расцеловывает его лицо. Вэнь Нин потерян, счастлив от этой легкой, невинной ласки. Воистину, стоило умереть и восстать ради того, чтобы быть рядом с Вэй Ином сейчас. Быть рядом с ним всю обозримую вечность. Вэй Ин вжимается в него своим возбуждением, трется о так удобно устроившееся между его ног бедро и стонет Вэнь Нину в рот. Будь тот жив, полыхал бы щеками ярче, чем узоры на клановых одеждах. Возбужденный Вэй Ин прекрасен, и в сознании Вэнь Нина отзывается восхищением и довольством. Ведь это с ним он такой, это его, Вэнь Нина заслуга. Хочется сделать еще лучше, еще приятней. Чужое удовольствие греет как собственное, а разгоряченное, полное жизни тело становится стократ привлекательнее. Вэнь Нин все четче слышит, как бежит кровь в человеке под ним. Он прихватывает кожу на шее, аккурат над бьющейся жилкой, выцеловывает горло, чуть сжимает зубами кадык, срывая с губ хозяина стон. Вэй Ин сам подается на встречу, прижимает чужую голову ближе, выпрашивая более сильные укусы и прикосновения, требуя приятной боли. Но Вэнь Нин не желает причинять боль. Он мечтает дарить нежность, насколько способен. Вэй Ин чуть отстраняется и выпутывается из одежды. Вэнь Нин жадно смотрит на обнаженное тело юного, но успевшего много пережить мужчины, покрытое шрамами, родинками, ссадинами, ожогами. Идеальное. Вэнь Нин касается его благоговейно, невесомо гладит свое божество, пока Вэй Ин вновь не привлекает его к себе вплотную, впиваясь в губы. Он сам ведет руками Вэнь Нина по своей коже с желанным нажимом, трется голой плотью о грубую ткань одежд и всхлипывает на выдохе. Заклинатель не понимает, чего именно жаждет. Но Вэнь Нин знает, чего хочет он. Покрыть поцелуями бледную грудь с печатью над сердцем, вылизать шершавым языком, укусить до маленьких ранок, чтобы ощутить единственный доступный ему ныне вкус – вкус крови и энергии ян. Вэй Ин позволяет. Просит еще и стонет громче, когда Вэнь Нин спускается к самому паху и поднимает на хозяина абсолютно черные глаза. Он трется прохладной щекой о подтекающую смазкой потемневшую головку, пачкающую живот, и касается ее языком. Вэй Ин всхлипывает и неразборчиво бормочет что-то свистящим шепотом. Вдохновленный реакцией, Вэнь Нин гладит член, ведя от головки до основания, прежде чем машинально облизнуться, погрузить член в свой рот и плотно сжать губы. Вэй Ин машинально вскидывает бедра, толкаясь глубже, и шипит – слишком сухо. Слюны во рту лютого мертвеца нет, а смазки катастрофически не хватает. Вэнь Нин отстраняется, аккуратно выпуская чужую плоть, оглядывает пещеру в поисках мази от ожогов, которую не так давно сам приносил Вэй Ину. Горшочек находится быстро, и Вэнь Нин наносит ее на чужой член под затуманенным, алым взглядом темного заклинателя. С мазью дело идет лучше. Блестящий от смазки, рельефный, от проступивших вен член легко входит в расслабленное горло и скользит обратно, по шершавому языку и податливым губам. Вэнь Нин упирается на локти, чтобы удобней было принимать, не касаясь руками – не хочется в забытии случайно сжать орган слишком сильно и как-то повредить хрупкому живому хозяину. Вэй Ин снова путает свои руки в его волосах и насаживает на себя. Вэнь Нин совершенно не против. Ему нравится, как Вэй Ин шепчет просьбы взять глубже, двигаться быстрее, как красивые сильные бедра поднимаются ему навстречу, загоняя член в горло так, что тяжелые яйца шлепают о подбородок. И чем быстрее становится темп, короче толчки, а дыхание Вэй Ина тяжелее, тем отчетливей Вэнь Нин чувствует внутренний жар, голод, почти непреодолимое желание быть единым с Вэй Ином, безграничную любовь к нему, абсолютную одержимость. Тьма почти застилает сознание, будя инстинкты, и Вэнь Нин с трудом отстраняется, под недовольный стон Вэй Ина, которому до разрядки оставалось совсем немного. – Что такое, А-Нин? – Если мы так продолжим, то я вас сожру, – честно отвечает он, – и начну с корня ян. Вэй Ин смеется, вновь откидываясь на постель, а Вэнь Нин быстро сбрасывает одежду и растягивает себя, стараясь использовать побольше мази – он боли не чувствует, а вот для Вэй Ина такая близость без подготовки точно не будет приятной. Решив, что уже достаточно, Вэнь Нин садится на бедра своего личного божества. Вэй Ин чуть привстает на локтях и гладит его по щеке ласково-ласково. Вэнь Нин прикрывает глаза, ластится интуитивно, а потом отстраняет от себя аккуратную ладонь, борясь с желанием вцепиться зубами в запястье. Вэй Ин понимающе хмыкает и перемещает руки на бледные, будто мраморные, с черной паутинкой, бедра. Вэнь Нин приподнимается и неловко пытается направить в себя член. Но тот только проезжается меж ягодиц. – Направь сам, – просит он, позабыв о титулах и дистанции, что сам так старательно выстраивал на протяжении всей бытности мертвецом. И Вэй Ин направляет. Головка давит на смазанное кольцо мышц. Входит тяжело, так, что Вэй Ин машинально задерживает дыхание от постепенно охватывающего чувства тесноты. Вэнь Нин опускается медленно, любуясь хозяином, жадно наблюдающим, как его член скрывается в прохладном теле. Внутри узко почти до боли и далеко не так гладко, как раньше. Измененная темной энергией плоть в меру податлива, даже смазанная и растянутая, она с трудом принимает и отпускает налитой член. Но есть в этом что-то заставляющее желать продолжения. Удовольствие, готовое сорваться в боль, острое и черное, как клубящаяся вокруг них тьма. Вэй Ин задает темп. Насаживает Вэнь Нина на себя, удерживая за бедра, и сам толкается навстречу, с каждым движением все больше теряясь в разделяемом сумасшествии. Вэнь Нин прекрасен, окутанный темной энергией, бледный словно луна, хищно смотрящий антрацитовыми глазами без белков. Его верный демон – улыбается заклинатель. Разрядки хочется нестерпимо, в погоне за ней Вэй Ин наращивает темп, закрыв глаза и хватая воздух в хриплом стоне. Заклинатель теряется в беспорядочных, но таких острых ощущениях, в звуках: скрипе кровати, влажных шлепках кожи о кожу, шуршании белья, собственных стонах и сбитом дыхании. Вэнь Нин двигается на нем уже самостоятельно, царапая собственную грудь, чтобы не вцепиться в опьяненного удовольствием человека, чье сердце так соблазнительно громко стучит за клеткой ребер. Кончая, Вэй Ин вскрикивает особенно громко, выгибается так, что на несколько секунд прижатыми к постели остаются только голова да пятки. Вэнь Нин вновь опускается, придавливая чужие бедра обратно к простыне, продолжает двигаться, пока горячее тело хозяина дрожит в оргазме. Вэнь Нин и сам подрагивает, ощущая, как его наполняет энергия ян. Для полного экстаза не хватает, пожалуй, льющейся в горло горячей, чудно пахнущей возбуждением крови. Он любуется красивым лицом, его заломанными бровями, открытым в идеальном «о» ртом, с покрасневшими от поцелуев и укусов губами, дрожащими густыми ресницами и прилипшими к потному лбу прядками. С каким-то странным чувством Вэнь Нин в очередной раз осознает, что Вэй Ин – самое восхитительное, что он видел в своей жизни и в посмертии. Он поднимается с заклинателя и ложится рядом, пряча это сокровище в своих объятьях. Тьма постепенно рассеивается, как и опьянение Вэй Ина. Когда он восстанавливает дыхание то, наконец, осознает, что наделал. Ведомый собственной болью, одиночеством и пороками, заставил своего друга, не способного ослушаться, возлечь с ним. Эта мысль пронзает Вэй Ина сотней ледяных кинжалов, напоминая, насколько он мерзок, жалок и испорчен. Не удивительно, что подобное чудовище покинули все, у кого была возможность. Ему бы сдохнуть, а не приумножать страдания тех, на чью долю мучений и так выпало с лихвой. Глаза жжет от злых бессильных слез, Вэй Ин смаргивает их, замирает и приподнимается на руках, обеспокоенно вглядываясь в бледное лицо Вэнь Нина. – А-Нин… – шепчет он. – А-Нин, прости меня, А-Нин… Вэнь Нин смотрит непонимающе, а потом улыбается чуть кривовато. Аккуратно стирает с нежной щеки дорожку слез и привлекает хозяина обратно к собственной груди. – Все хорошо, мастер Вэй, все хорошо…