Хоть как-нибудь

Его шрамы звенят на кончиках моих пальцев, больно режут, как слишком новая тетива. Я хотела бы с ним расстаться или остаться, но опять застревают в горле комком слова, когда он, возвращаясь, стаскивает футболку — а под ней вся в крови и в свежих порезах грудь. Он суёт мне катушку, перекись и иголку. — Кейти, ты же умеешь? Штопай. Хоть как-нибудь. Я училась стрелять, не штопать придурков всяких — но как будто другого выхода просто нет. Хорошо, что хотя бы вышел живым из драки. Плохо, что и от этой драки остался след; плохо, что наживую шьют — и он терпит молча, а я будто бы чувствую каждый укол иглы. Очень плохо, что вновь геройствовал в одиночку: может быть, не хватило только моей стрелы, чтобы он в этот раз выпутался без шрамов. — Это выглядит плохо, Кейти? — Да мне плевать. У меня ведь бывали и без единой раны, что как будто с обложки журнала — ко мне в кровать. А вот этот — и стар, и шрамами разрисован, и когда я пыталась в любви объясниться — дрых. Только если я ухожу — возвращаюсь снова, и уже разговоров не завожу дурных. Ему нужен хороший друг. А других — навалом. От последней на месте сердца вообще дыра. И я шью. Зашиваю грудь его как попало, чтоб на ней превратиться в памятный грубый шрам.