Трое в квартире

Нельзя сказать, что у них отношения на троих. В их уравнении на стыке химии, геометрии и простой арифметики дано: три человека, которые создают две пары, которые пересекаются. Точка их контакта и невозврата — Тэхён. В отсутствие этой точки Намджун и Чонгук две параллельные прямые, которым и поговорить-то не о чем. Чонгуку очевидно стыдно, этим явно фонит от него, стоит магнитному полю Тэхёна убраться на достаточное расстояние, чтобы радары морали мелкого очистились от шумов. Намджуну... странно. Даже не от надуманности ситуации, когда парень, которого Намджун когда-то взял под крыло из самых добрых побуждений, не так уж и вдруг становится его любовником, но тащит в их постель кого-то третьего. В первую очередь, странно, что Намджун не ревнует. Не ревнует, когда Тэхён, заламывая собственные пальцы, заговаривает об этом. О мальчишке, которого он хочет пригласить в их дом и их постель. Которого он хочет. Не ревнует, когда Чонгук шкерится в углу дивана, зажимает руки между коленями, очевидно мечась между желанием свалить из этой странной квартиры и от этой криповой перспективы — технически разделить постель сразу с двумя парнями — или пойти до конца. «Как меня угораздило?» — крупным шрифтом читается по диагонали на его лице, пока просто симпатичном, но в будущем обещающем стать по-настоящему красивым. Ответ на этот вопрос пружинит по комнате шариком на биллиардном столе от Намджуна к Чонгуку. Кажется, Тэхён только сейчас понимает, что двое людей, так легко вписанных им в свой горячий план, — вполне себе живые и чувствующие. Во внутреннем мире Намджуна лёгкий переполох. Он сам предлагал Тэхёну подумать, повыбирать, не циклиться на нём только потому, что другие кандидаты находятся дальше, чем за соседней стенкой в общей квартире. Не раз думал о том, что будет чувствовать, если Тэхён всё-таки приведёт в их дом кого-то со словами «познакомься, это мой парень». О, Намджун не сомневался, что попытается отгрызть тому голову! А потом смирится и отпустит — ситуацию и Тэхёна. Но сейчас, глядя на готового пойти на попятную Чонгука и растерявшегося Тэхёна, он не ревнует. Он тормозит посреди комнаты пошедшего на очередной круг Тэхёна, растирает его предплечья. Смотрит, как плещущаяся в глазах напротив паника растворяется, уступая место чему-то другому, что понукает Тэхёна приподнять подбородок и облизать коротко губы. Тэхён тянется к нему сам. Обнимает его лицо ладонями и оставляет крохотные поцелуи: на виске, на скулах, на губах — секундный, самый длинный. Затем делает шаг назад. Чонгук лихорадочно пялится на них, тяжело дышит приоткрытым ртом, полыхая всей кожей — ото лба до ключиц в вырезе футболки. Он вцепляется в плечи Тэхёна, когда тот толкает его спиной на диванные подушки, бесцеремонно забираясь сверху. Он пытается что-то сказать в поцелуй, но Тэхён за рулём, и они уже летят на красный. Без шансов, мелкий. Намджун не ревнует, когда наблюдает, как Тэхён берёт Чонгука, лишаясь своей последней девственности. Для Чонгука это впервые, и он отдаёт нечто большее. Где-то в ворохе простыней в ту ночь остаются его детство и невинность. Такого не было с Тэхёном в их первый с Намджуном раз. Дети-сироты вообще очень рано взрослеют и перестают быть невинными. Но Чонгук из другого теста. Следующим утром он уходит из квартиры немного другим человеком. Не ревнует, когда, проснувшись раньше всех, готовит символический завтрак на кухне, но возвращается в спальню, привлечённый тихими, но однозначными звуками. Он замирает перед приоткрытой дверью, не прячется, просто не отвлекает. Сжимает себя через ткань пижамных штанов и смотрит. Тэхён двигается плавно, его позвоночник прокатывается мягкой волной под кожей, на которой выделяются розовые полосы — отпечатки складок постельного белья. Он полностью накрывает собой Чонгука, только черноволосая голова мелкого виднеется, когда Тэхён мнёт губами его шею и плечи. Их бёдра скрыты простынями, но видно, как Чонгук отведённой назад рукой теснее прижимает к себе чужое тело. Кожа Тэхёна не настолько тонкая, чтобы от подобного давления на ней оставались синяки, но красное пятно от собравшейся внутри крови будет сходить ещё пару часов. Слышно, как жалобно Чонгук стонет, и Тэхён низко вторит ему. Должно быть, Тэхён взял его, ещё непроснувшегося. Понимает ли Чонгук, что происходящее — не его мокрый сон? Они трахались сегодня ночью, так что он наверняка ещё достаточно растянут, чтобы подготовка не требовалась. Каково это — проснуться от того, что тебя распирает изнутри, понять, что тебя трахают? Вроде бы без твоего ведома и согласия, но лучше тебя зная, что ты не будешь против. Глядя на Чонгука днём, невозможно вообразить, каким покорным он умеет быть, как нравится ему это. Это-то и заводит Тэхёна донельзя, не позволяет ни ждать, ни спрашивать. Тэхён запускает руку под простыни, под их с Чонгуком слившиеся тела, не забывая о чужом удовольствии. Чонгук всхлипывает и дёргает бёдрами, собирает все ощущения, что может. Намджун нехотя выпускает из пальцев член, одёргивает футболку. Запоздало вспомнив, бросает взгляд через плечо на кухню, но пригорать там нечему. Пятно на штанах будет лишним, так что закончить лучше в ванной. В два движения освободившись от одежды, он встаёт под тёплые струи, подкручивает вентили до комфортной температуры. Ловит ртом воду, сплёвывает её и касается себя снова. Ему не требуется долго воображать себе какие-то особо возбуждающие картинки — это удовольствие будет быстрым. Как наяву ощущаются нагретые телами простыни, покачивающийся под мерными движениями матрас. Его бы выдернуло из сна уже это, не говоря о стонах рядом. Он мог бы придвинуться к Тэхёну, повернуть его голову к себе, ловя плывущий взгляд, и поцеловать. Взять его рот так же глубоко, как Тэхён берёт в этот момент Чонгука. Движения Намджуна ускоряются. Тэхён любит это — теряться между ними двоими. Намджун любит его любым. Он кончает на кафельную стенку, и вода моментально смывает следы. Намджун не ревнует.