Сойти с ума

Восемнадцать причин, чтобы сойти с ума. Или всего лишь четырнадцать? Уиллу кажется, что он потерял ориентацию в пространстве и времени, а звучащая откуда-то музыка — не больше, чем странная галлюцинация. Уилл один. Один с той самой минуты, когда позволил себе поделиться с Оливье наболевшим и сказал простое, короткое, но губительное «люблю». Уилл не ждал, что Оливье ответит ему взаимностью. Он вообще ничего не ждал. Он хотел лишь избавиться от наваждения, но, выпустив ситуацию из-под контроля, сделал всё только хуже. Часы на стене тихо тикают, отмеряя секунды, а Уилл по-прежнему видит перед собой лицо Оливье и его силуэт, прячущийся за тонким стеклом. Иллюзия слишком сильна, и Уилл думает, что, стоит ему только протянуть руку, как Оливье окажется рядом: живой, во плоти, с едва заметной улыбкой и проступающими морщинками в уголках глаз. Уилл задумчиво проводит рукой по губам, представляя, как, должно быть, умело целуется Оливье. Но у него не будет шанса узнать это на собственном опыте, и от такой мысли Руссо становится немного печально. Он закрывает глаза, перемещая ладонь на грудь, где под мягкой тканью футболки ещё стучит разбитое сердце. Удары частые, громкие, словно оно куда-то торопится, но Уилл точно знает, что спешить ему больше некуда. Он продолжает сидеть в тишине ещё какое-то время, а затем, повинуясь необъяснимому желанию, опускает ладонь ещё ниже и нащупывает через джинсы собственный член. Уилл размеренно гладит себя по паху, вспоминая, как неоднократно наблюдал за Оливье, когда думал, что тот не видит, и как хотел его — до шума в ушах и дрожи в коленках. Видение придаёт Уиллу сил, он гладит себя всё настойчивее и нетерпеливо расстёгивает ширинку, вытаскивая член наружу. Обхватывает его ладонью, очерчивает большим пальцем головку, резко дёргает и тут же жалеет о том, что Оливье не может этого видеть. Уилл отдал бы сейчас всё на свете за то, чтобы тот хоть на миг оказался рядом. Уилл напряжён до предела, он крепко сжимает сочащийся смазкой член и быстро водит рукой вверх и вниз. Ему начинает мерещиться то, чего никогда не будет в реальности: Оливье, стоящий перед ним на коленях и отсасывающий ему, тепло чужого тела, бесконечная близость и долгожданные ласки... Уилл бредит наяву, упивается выдуманными картинками и ни за что не хочет разрушать созданную иллюзию. Он кончает со сдавленным стоном, запрокидывая голову вверх, ещё несколько минут неотрывно глядит в неподвижную точку на потолке, ощущая, как его затапливает чувство стыда, и по-прежнему сожалеет о несбывшихся надеждах. Спустя пару часов, когда от содеянного не остаётся ни малейших следов, а Уилл расслабленно лежит на диване с очередной нудной книгой, по квартире разносится трелью пронзительный звук дверного звонка. Руссо кладёт книгу в сторону и идёт открывать, ещё не зная, какой сюрприз приготовила ему жизнь. — Привет, — на пороге стоит Оливье и с виноватой улыбкой протягивает другу бутылку виски. — Я подумал, что должен перед тобой извиниться. — За что? — недоумевает Руссо. — За то, что послал тебя и даже не дал высказаться. Нужно обладать изрядным мужеством, чтобы признаться в собственных чувствах. — И? — Выходит, что ты победил. А я... трус, — усмехаясь, добавляет Оливье. — Мне не хватило этого мужества. — Наверное, я чего-то не понимаю, — растерянно отступает вглубь комнаты Уилл. — Не волнуйся, у тебя ещё будет время понять, а пока запомни одно: я тоже тебя люблю. Оливье мягко хлопает его по плечу, будто бы в знак примирения, но Уилл всё расценивает по-своему: жадно целует его, с удивлением сознавая, что тот ничуть не сопротивляется. — Доставай бокалы, — отстранившись, кивает Оливье на бутылку. — У нас с тобой впереди ещё долгая ночь.