Нужно (Need)

— Всего одна планета, — попросил Мастер. — Нет. — Значит, луна. У Скети-3 их двенадцать. Они вряд ли будут тосковать по одной. — Не-а. — Континент. Страна. Одна страна. Не обязательно даже большая! Доктор даже не поднял взгляд от книги. — Я не позволю уничтожить страну, просто потому что тебе стало скучно. — Я не собираюсь уничтожать ее, идиот! Я намерен править ей. — В конце концов результат будет тот же, — Доктор перевернул страницу. Мастер закатил глаза. Доктор мог прочитать «Отверженных» от корки до корки за три секунды, и все же он упорно пялился в текст, как одна из его драгоценных обезьян. Мастер счел бы это ещё одним из многочисленных недостатков Доктора, если бы не подозревал, что в данном случае другой Повелитель Времени использует книгу как предлог, чтобы игнорировать его. Мастер не собирался оставаться без внимания. — Я был бы гораздо лучшим владыкой, чем те безмозглые одноклеточные, которым это поручено сейчас. Ты же знаешь, я правил многими мирами. Многими. Я был бы великолепен. — Логополис. — О, чудесно, — Мастер вскинул руки. — Давай, швырни это мне в лицо еще раз, почему бы и нет? Не моя вина, что у тех кретинов не было резервного варианта. — Чтобы взять верх, после того как ты истребил их население и прорвал дыру во Вселенной? — Да! Сам же видишь, если бы я с самого начала был главным, я бы подготовился к такой возможности! Доктор ничего не ответил. Мастер нахмурился и щелкнул несколькими тумблерами на консоли ТАРДИС. Результата не последовало — второй Повелитель Времени изоморфно заблокировал управление, прежде чем доставить пленника на борт, но он все равно это сделал, потому что знал, насколько это раздражает Доктора. Би-ип… бу-уп… бип… Игра с управлением не повлияла на курс Тардис, зато она начала издавать шум. Мастер лениво забарабанил левой рукой по пульту, а правой продолжил нажимать кнопки. Тук-тук-тук-бип. Тук-тук-бип-бу-уп-тук-тук. Тук-би-ип-тук-бип-тук-бу-уп-тук… — Точно! — Доктор захлопнул книгу и вскочил на ноги. — Смена обстановки — вот что нам нужно. О, и я как раз знаю подходящее место. Оттолкнув Мастера локтем, он начал устанавливать пространственно-временные координаты. Мастер последовал за ним вокруг пульта, вытянув шею, чтобы заглядывать через плечо Доктора и одаривать того ценными замечаниями. — Терморегулятор, темпоральный модулятор на 60%… Нет, нет, нет, включи буферы прежде, чем освобождать квантовый замок, тебя разве ничему не научили в Академии? — Заткнись, — бросил Доктор. — Я просто указыва… Доктор рванул рычаг, и ТАРДИС яростно задрожала, швырнув Мастера на пол. Его голова ударилась о коралловую опору, и на мгновение мир затмили звезды. — Дох Ши в’чел’Крим на л’ч'вателна… — Высший Галлифрейский не содержал ругательств, однако Мастер мог безупречно подчинить его своей цели. Еще было невозможно выплюнуть тональные гармоники, но и с этим он тоже справился. —… и я знаю, что ты прошел основы пилотирования, так что ж ты за слюнявый идиот в этой регенерации, раз забыл выставить амортизаторы материализации? — Я не забыл, — Доктор — какая досада! — удержался на ногах. Он поставил машину на ручной тормоз и перепрыгнул через распростертое тело Мастера, чтобы опуститься на колени в нескольких футах от него. Приподнял секцию решетки на полу и начал шарить под ней. — Амортизаторы расположены с другой стороны пульта управления материализацией, и ты, как и я, знаешь, что они должны быть включены между первой и второй её фазами. У меня нет времени бегать вокруг консоли и обратно, чтобы просто обеспечить тебе мягкую посадку. — Хм, — Мастер поднялся на ноги, ощупывая ноющий затылок. — Ты же знаешь, я могу помочь. Доктор поднял голову, и в эту долю секунды Мастер заметил в его глазах что-то, напоминающее горечь. А потом все исчезло. — Этого не случится. Когда-нибудь, возможно, я построю еще один контур обратной связи, чтобы включать амортизаторы удаленно. У меня какое-то время был такой, но он сгорел и едва не утянул за собой всю схему материализации… Так, где это?.. Ага! А вот и ты! — он вытащил из-под решетки большую синевато-зеленую металлическую коробку и начал копаться в ней. — Голопроектор... руководство по клавесину... радиолюбительская установка… — Это и есть твоя файловая система? — недоверчиво произнес Мастер. — Теперь, когда я думаю, сколько раз ты срывал мои планы… Мне стыдно. — Гармоника… гипоспрей… вот вы где! — Доктор просиял, вытаскивая комплект конвоирских электронных наручников. — Moltobene! — О, ты, наверно, шутишь, — протянул Мастер. — Бондаж, Доктор? На нашем первом свидании? Как смело с твоей стороны. Доктор бросил на него быстрый взгляд. — Не питай больших надежд. Сейчас ты можешь надеть их и выйти на улицу. Или можешь не надевать — и остаться здесь. Твой выбор. — О, ты же вечно говоришь о выборе, не так ли? — усмехнулся Мастер. Посмотрел на металлический браслет, который протягивал ему Доктор. Ему хотелось плюнуть в лицо второму Повелителю Времени, отвернуться и уйти, чтобы доказать, что он не нуждается в его милосердии, его жалости. Еще одна неделя в закрытом помещении — приемлемая цена за возможность увидеть боль в чрезмерно выразительных глазах Доктора. Он даже не пошевелился. Тишина отсчитывала секунды, пока они стояли там, неподвижные, и электронный наручник висел между ними на вытянутых пальцах Доктора. — Чудесно! Ладно! — взорвался Мастер. Он схватил наручник и нацепил его на левую руку, защелкнув на запястье. — Ну что, доволен? — В экстазе, — Доктор поймал запястье Мастера и удерживал его неподвижно, пока направлял звуковую отвертку на браслет, включая ток и фиксируя его на месте. — Восемь футов, — сообщил он, надевая парный наручник на свое запястье. — Отойдешь от меня еще дальше — и наручник сработает. — И начнутся всевозможные ужасные последствия, знаю, знаю, — перебил его Мастер. — Я удивлен, что ты не взял с собой ошейник и поводок. Доктор застыл. Их глаза встретились, и Мастер понял, что они оба думают об ошейнике, который он заставил Доктора носить в тот год на «Вэлианте», в год, которого никогда не было. Доктор первым разрушил чары неподвижности. — Это твоя причуда, а не моя. Мастер ухмыльнулся. — Неужели? — он сократил расстояние между ними и взял Доктора за руку. Пробежал пальцами по хрупким костям ладони до самого края металлического браслета, прижимающегося к нежной коже запястья. — Мне вспоминается иное… Доктор не пошевелился. Кто-то другой мог бы счесть его бесстрастным, но Мастер слышал слабое прерывистое дыхание, и его пальцы на внутренней стороне запястья Доктора чувствовали двойной пульс быстро бьющихся сердец. Он наклонился ближе, вдыхая запах кожи Доктора, похожий на запах пергамента и осенних листьев. — Нет, если ты хочешь знать, что помню я, — прошептал он на ухо Доктору, — я помню те ночи, когда ты… Доктор резко отпрянул, разорвав хватку Мастера. — Пора идти! Встречаться с новыми людьми, любоваться новыми местами! Просто подожди, тебе понравится. Вся история этой галактики сводится к одному-единственному моменту, и ты, Мастер, ты будешь там! Продолжая тараторить, он обежал вокруг консоли, сорвал плащ с раздвоенной колонны, куда по обыкновению бросил его, и накинул на плечи. «Убегает как раз тогда, когда становится интересно, — подумал Мастер. — Типично». Он нахмурился, следуя за ним гораздо более достойным шагом, который, тем не менее, позволял держаться в пределах восьми футов от Доктора. — Чья это история? — спросил он, снимая собственный пиджак, аккуратно висевший на вешалке рядом с дверью. — В какой галактике? Что ты несёшь? — После тебя, — сказал Доктор и открыл дверь ТАРДИС. Мастер попытался казаться равнодушным, но не смог полностью скрыть своего облегчения, когда вышел наружу. Прошло уже пять дней с тех пор, как Доктор взял его на борт; 104 часа 36 минут и 15 секунд с тех пор, как он в последний раз видел даже бледное земное подобие солнца. Он никогда не думал, что может так сильно страдать от радости, ощущая свет и свежий воздух на своем лице. Сияло солнце, огромное и красное, заполняющее половину неба. Небо само по себе было медово-янтарным, а трава — густой, мшисто-зеленой, усеянной крошечными синими и желтыми цветами. Легкий ветерок доносил их горчичный запах. С каждым шагом ноги все глубже погружались в упругий дёрн. Доктор последовал за ним, плотно закрывая за собой дверь ТАРДИС. Мастер увидел, что они стоят на вершине холма, возвышающегося над длинной речной долиной. По крайней мере, он предположил, что это была речная долина. Он определенно уловил отблеск солнечного света, который мог отражаться от воды, но затруднялся сказать наверняка, потому что вся долина внизу была заполнена толпой. «Какие-то инопланетяне», — подумал он — ну, очевидно, они были инопланетянами, потому что единственный оставшийся Повелитель Времени во Вселенной стоял рядом с ним. Но они выглядели более или менее гуманоидными, во всяком случае, двуногими, и он не мог понять точно, были ли блестящие гребни, выгибающиеся над их головами, на самом деле частью их анатомии или просто украшением. Украшений было много. Ветер трепал знамена и флаги всех цветов, начиная от индиго и фиолетового, заканчивая уходящими в инфракрасное излучение. Мастер не мог быть уверен, есть ли здесь река, потому что если она и была, то её так тесно забили лодки и баржи, украшенные флагами, что почти не было видно воды. Там должны быть миллионы… — 16,4 миллиона, — сказал Доктор, и только тогда Мастер понял, что произнес свою мысль вслух. — Это самое большое собрание в истории, по крайней мере, для этой расы. Для народа Нейкол. Они приехали сюда со всего мира, все собрались здесь в одно время, и все из-за нее. Он указал пальцем. Прищурившись, Мастер смог разглядеть только поляну в центре огромного скопления людей, поляну, которая, как он теперь понял, должна была быть некой приподнятой платформой. На открытое место вышла какая-то фигура. Тысячи гигантских обзорных экранов ожили, заставив её изображение рябью прокатиться по долине. Мастер мельком увидел сморщенное коричневое лицо под большим белым гребнем. Гребень выглядел так, словно был сделан из кости и покрыт пушистыми перьями, похожими на волосы. «Определённо часть анатомии», — подумал Мастер, наблюдая, как он на мгновение приподнялся, а затем прижался к её голове так, что перья коснулись плеч. — Пешрен Вахрин Салигурна, — сказал Доктор. В его голосе прозвучала почти отеческая гордость. — Они называют ее матушка Пеш. Эта планета воюет уже пять тысяч лет. Пять тысяч лет гражданской войны. Они начали бить друг друга камнями и дошли до детонации своих первых атомных бомб. Одна из них несколько лет назад пробила мантию планеты. Может быть, это, в конце концов, напугало их настолько, что они задумались, потому что именно тогда они начали слушать её. И вот теперь она здесь. Она всю свою жизнь работала ради этого: дня, когда лидеры планеты подпишут декларацию всеобщего мира. — Я такое уже не раз слышал, — заметил Мастер. На сцену поднимались другие инопланетяне, чтобы присоединиться к Пеш. Все богато одетые, с ярко раскрашенными гребнями всех оттенков синего, красного и золотого, и на них было что-то вроде церемониальных мечей. — Да, но в этот раз они справятся, — возразил Доктор. — У нейколов строгий кодекс чести. Он был причиной многих их войн в прошлом, но в данном случае это значит, что они сдержат свое слово. Эта встреча заложит основу того, что станет Конфедерацией Нейколов. Через несколько сотен лет они распространятся на четверть Галактики Лейрок. Учителя, ученые, художники, философы, целители... Их цивилизация в течение десяти тысяч лет будет оставаться маяком надежды, и все это из-за нее. Мастер ничего не ответил. Он стоял, засунув руки в карманы, наблюдая, как мировые лидеры один за другим выходят вперед, чтобы подписать договор. Когда все расписались, наступила пауза, а затем они одним движением выхватили свои мечи. Мастер наклонился вперед, надеясь на какое-то зрелище, но все, что они сделали — опустились на колени и положили свои мечи на сцену у ног Пеш. Аплодисменты были почти оглушительными даже на таком расстоянии. Мастер разочарованно откинулся назад. Когда шум стих, Доктор все еще продолжал говорить: — Ее имя будет жить дальше, унесённое к звездам. Через тысячу лет или около того они будут поклоняться ей, как богине. Но сегодня она просто… — Окей, окей, — перебил его Мастер. — Я понял. Она чертовски хорошая женщина. Я удивлен, что ты еще не увез ее в свой гарем. — Не будь грубым, — фыркнул Доктор. — Мы действительно встречались раз или два. Не то чтобы я вмешивался. Нисколько. Мы просто беседовали. Несколько раз. Когда она чувствовала себя подавленной и думала о том, чтобы сдаться. Но все это было ее рук дело. — Право же. Теперь там играла музыка, и человек с блестящим пурпурным гребнем пел то, что Мастер принял за какой-то гимн. Он покачнулся на каблуках. — Впечатляет. — Ты действительно так думаешь? — покосился на него Доктор. — Ну конечно, — Мастер пожал плечами. — Посмотри на них всех. Они изменили свой мир, потому что она велела им это сделать. Это и есть Сила. Теперь Доктор наблюдал за ним, почти незаметно наклоняясь к нему. Он, вероятно, даже не осознавал, что делает. Мастер спрятал усмешку.  — Действительно, это зрелище заставляет меня желать отказаться от моих планов по всеобщему господству. Я узрел Свет. Мир — это путь, по которому нужно идти. Забудь об империи Повелителя Времени, думаю, я осяду на милой тихой планете и вместо этого буду выращивать пушистых кроликов. Лицо Доктора потемнело. Боже, в его голове не существовало ни единой мысли, которая бы не отразилась на лице. Это было действительно трогательно. И жалко. — Заткнись. — Ой! — Мастер метнулся в его сторону, когда он отвернулся. — Какую породу кроликов, как ты думаешь? Вислоухих или нормальных? Мне нравятся вислоухие, они такие чертовски милые. Ты просто хочешь уткнуться носом в их маленькие головки. — Пошли, — Доктор вытащил из кармана ключ от ТАРДИС, все еще не глядя на спутника. — Да ла-а-адно, Доктор, — протянул Мастер. — Ты ведь об этом мечтаешь, разве нет? Скажу тебе так, вместе мы можем построить хорошенький маленький домик с забором из штакетника. Я даже разрешу тебе выбрать занавески. Доктор толкнул дверь и вошел в ТАРДИС. Он направился прямо к пульту, не потрудившись снять плащ, и начал устанавливать последовательность дематериализации. Мастер вприпрыжку поднялся по трапу следом за ним. — Боже, видя, как много хорошего сделала эта обычная женщина, я чувствую себя очень, очень плохо из-за всех ужасных вещей, которые творил в своей жизни. Мне стоит заняться какой-нибудь благотворительностью, чтобы компенсировать это. Оу! Я мог бы подарить пушистых кроликов, ну не знаю, сиротам, или больным детям, или еще кому-нибудь. А как насчет больных сирот? Вот тебе и билет «два по цене одного»! Знаешь каких-нибудь больных сирот, Доктор? Двери ТАРДИС с грохотом захлопнулись. Временной ротор начал двигаться, посылая глубокое пульсирующее гудение по всему кораблю. Мастер надул губы. — Ой, да ладно тебе. Не будь таким букой. На карту ведь поставлено искупление моей злой души. Доктор ударил по кнопке дематериализации. На мгновение он тяжело опёрся на консоль, широко расставив руки. — То, что сделала эта «обычная женщина», было экстраординарно. Если ты этого не видишь, это твой недостаток, а не мой. Оттолкнувшись от консоли, он зашагал прочь. Когда он вышел из комнаты управления, электронный наручник на запястье Мастера предупреждающе запищал. Он ойкнул и поспешил за вторым Повелителем Времени. Когда он догнал его, Доктор резко повернулся к нему лицом: — Что еще?! Мастер продемонстрировал руку. — Ты же сам хотел, чтобы я был рядом с тобой, помнишь? Доктор пристально посмотрел на него. Для человека с таким выразительным лицом его глаза в этот момент были совершенно нечитаемы. Схватив Мастера за руку, он выудил из кармана плаща звуковую отвертку и направил ее на металлическое кольцо. Послышался короткий скрип, и наручник распахнулся. Доктор сдернул его с запястья Мастера и сунул в карман, уже отворачиваясь. Мастер стоял неподвижно, потирая запястье и наблюдая, как другой Повелитель Времени уходит по коридору. — Знаешь, — позвал он, — когда я сказал, что она изменила мир, выражение надежды в твоих глазах было просто бесценным. Доктор напрягся. Он открыл дверь (в библиотеку, решил Мастер, хотя трудно было сказать наверняка. ТАРДИС довольно часто меняла расположение комнат). Вошел внутрь и закрыл за собой дверь. *** Подобная игра с Доктором имела свои плюсы и минусы. Положительная сторона заключалась в том, что его последнее лицо было настолько выразительным, что просто не могло скрыть эффект, который производили действия Мастера. Малейший намек на то, что Мастер — возможно — становится чуть менее склонным к убийствам, поднимет его надежды в снежные выси — а потом Мастер столкнет их вниз и полюбуется разлетающимися осколками. Недостатком было то, что крушение надежд заставляло Доктора дуться, и когда он дулся, он переставал говорить с Мастером, а когда он переставал говорить с Мастером, барабаны, в присутствии Доктора необъяснимым образом затихавшие до приемлемого уровня, возвращались с удвоенной силой. Еще одним недостатком была еда. На следующее утро после визита к нейколам Мастер стоял на кухне ТАРДИС, сердито глядя в пустой холодильник. Он был уверен, что вчера видел там еду. Там было полбуханки хлеба, яйца различных видов птиц с трех разных планет, мясо, овощи и фрукты. Теперь там стояла ровно одна полупустая банка консервированного молока. Согласно надписи на этикетке, срок годности истек три дня назад. Мастер свирепо уставился на нее. Закрыл дверь и сконцентрировался. Грохот барабанов мешал думать, но он все равно справился, тратя всю свою волю Повелителя Времени на создание образа хлеба, яиц, бекона и грибов. И снова открыл дверь. К жестянке с молоком добавились четыре ломтика хлеба. Мастер улыбнулся. ТАРДИС сделала все, что было в ее силах, но она не могла полностью проигнорировать все свои программы. Алгоритмы, заставляющие ее повиноваться Повелителю Времени, были записаны в основные матрицы на самых первых стадиях вылупления. Он сунул руку в холодильник и вытащил свою победу. Это был пумперникель*. Мастер ненавидел пумперникель. Он хмуро смотрел на него, скрестив руки на груди, когда Доктор влетел на кухню. Второй Повелитель Времени выглядел свежим, надел свой любимый коричневый костюм, его галстук был завязан узлом, а волосы тщательно взъерошены. Мастер нахмурился еще сильнее. — Утро, — оказалось, что Доктор пренебрегает своим обычным методом борьбы с неприятными событиями: притворяется, что они никогда не случались. В его голосе и жестах не было никаких признаков того, что он помнит о вчерашней размолвке. Мастер ничего не ответил. Он сунул в тостер два ломтика своего пумперникеля. Памятуя прежний опыт столкновений с кухонным оборудованием ТАРДИС, он настроил его на самый щадящий режим. Краем глаза он видел, как Доктор открыл холодильник и достал оттуда бутылку апельсинового сока, коробку яиц, буханку хлеба с корицей, банку варенья и пакетик грибов. Тостер вышвырнул пумперникель. Тот был сожжен. — Чудесно. Просто чудесно, — Мастер взял нож для масла из ящика стола и попытался отскрести почерневшие кусочки. — Твоя ТАРДИС ненавидит меня. — Ну, однажды ты накромсал её на салат, — заметил Доктор. Он нарезал грибы. — Да, а она меня однажды прожевала. Один — один. Доктор бросил грибы на сковородку и зажег плиту. Та была газовой; на самом деле, вся кухня была выполнена в стиле Земли начала двадцать первого века — с шкафчиками вишневого дерева и инкрустированными мрамором стойками. Если бы не изящно изогнутые коралловые колонны, поддерживающие стены и потолок, Мастер мог бы вообразить, что застрял в том мрачном маленьком мирке. Воспользовавшись тем, что Доктор отвлекся, он стащил кусок коричного хлеба. Потом потянулся к банке с вареньем, но заколебался. — Ты ведь больше не ковырялся здесь пальцами, правда? Доктор быстро глянул на него, приподняв одну бровь. — Почему же? Ты ведь не возражаешь. — Конечно, я возражаю! Это отвратительно! — Правда? Одним быстрым движением Доктор выхватил у него банку и открыл ее. Погрузил два пальца внутрь до основания и вытащил обратно, капая клубничным вареньем. На глазах у Мастера он принялся облизывать их долгими, томными движениями. У Мастера пересохло в горле. Он вдруг остро осознал, что все еще в пижаме и черном халате. Он чувствовал, как каждая складка шелка прилипает к его коже. Доктор выпустил подушечки пальцев изо рта и посмотрел прямо в глаза Мастеру. Мастер запоздало осознал, что у него отвисла челюсть. Он вернул ее на место, выпрямился и сглотнул. — Как я и сказал. Отвратительно, — боже, его голос звучал гораздо выше, чем обычно. Заметил ли Доктор? Ну разумеется, заметил. Чтоб ему провалиться. — Я… я просто пойду приму душ — то есть оденусь, — Мастер попятился, прихватив с собой хлеб с корицей. Выбегая из кухни, он услышал за спиной смех Доктора. Он зашагал по коридору, его уши горели. Доктор сделал это специально. Конечно, специально. Самодовольный, невыносимый, высокомерный, лицемерный ублюдок. К тому времени, как он нашел свою комнату (ТАРДИС стала прятать её от него, хотя на этот раз он вычислил нужную дверь относительно быстро), принял душ (вода определенно была прохладной, но это ничего не значило; ТАРДИС не давала ему горячего душа с тех пор, как он поднялся на борт) и оделся, он уже дышал значительно спокойнее и думал об отмщении. Он тщательно подобрал одежду: черный костюм, черная рубашка и черный галстук с красными крапинками, под стать подкладке пиджака. Потом осмотрел себя в единственном зеркале, украшавшем его спартанскую (если не сказать «тюремную») комнату. Он выглядел умным. Властным. «Как настоящий Мастер», — подумал он. Мастер, который собирался сбить с толку одного-двух Докторов. Когда он вернулся на кухню, Доктор уже сидел над своим омлетом. Мастер налил себе чашку чая из чайника и схватил тарелку и вилку. Он опустился на стул рядом с ним. — Так куда же сегодня? — спросил он, крадя кусок тоста Доктора. Доктор посмотрел на него. — С чего ты взял, что мы куда-то направляемся? — Ох, да ладно, — закатил глаза Мастер. — Не рассказывай мне, что ты сбежал с Галифрея — нет, прости, сбежал с Галифрея, а потом взорвал его, — чтобы просто дрейфовать в космосе. Доктор вздрогнул. — Я еще не решил. Мастер подул на чай, пряча улыбку. — Может, на Землю? Я знаю, ты просто обожаешь эту планету. — Мы можем отправиться куда угодно, кроме Земли. Ты больше никогда не ступишь на нее, не окажешься там еще очень, очень долго. — Ну и что же это значит? — резонно спросил Мастер. — «Больше никогда» или просто «очень, очень долго не»? Потому что время — не проблема, сам знаешь. Столетия хватит? Как насчет ста тысячелетий? Я слышал, год 200 100 очень хорош. Доктор нахмурился. — Откуда ты об этом знаешь? — О, достаточно долго общаешься с красавчиком Джеком — узнаешь кой-какие занимательные вещи, — Мастер отрезал кусок омлета Доктора и положил на свой тост. — Ты пытал Джека. — Ну-у, если ты настаиваешь на формальностях, полагаю, да. Не волнуйся так, он мне не рассказал ничего полезного. Как, например, та твоя схема с сетью «Архангел», о которой было бы действительно приятно узнать, — Мастер задумчиво прожевал кусок сэндвича. — Он был очень верен тебе, не так ли? Любопытно, что ты сделал, чтобы это заслужить. Доктор прекратил есть. Он смотрел в пространство. Когда он наконец заговорил, его голос был пустым и тихим: — Ничего. Я никогда не делал ничего, чтобы заслужить это. — Ты имеешь в виду, этот чудик претерпел по собственной воле? — присвистнул Мастер. — Как много интересного я могу сделать с такими приспешниками… Плюс — он не может умереть! Это же идеально! Конечно, есть небольшая проблема — ты не сумеешь наблюдать за ним. Невыносимо, как скрип ногтей по грифельной доске, правда? Быть рядом с ним? Я зна-аю. Но, возможно, через какое-то время ты привыкнешь. Стоит попробовать, не так ли? Доктор поднялся из-за стола. — Держись от него подальше. — Или ты сделаешь… что? Доктор уставился на него, и его глаза были очень, очень темными. Улыбка Мастера погасла. Без особой причины он вдруг вспомнил старое прозвище, которое далеки дали Доктору. Его затылок покалывало. — Держись. От него. Подальше. — Ладно, — согласился Мастер. — Мне плевать. Мне, в общем-то, не нужен твой Чудик. Может, я просто как-нибудь пойду и сделаю себе такого же. Доктор развернулся. Когда он покидал кухню, Мастер бросил ему в спину: — Он тебя любит, знаешь ведь. Это все упрощает, не так ли? Доктор запнулся на полушаге. Линия его плеч напряглась, но он не обернулся. Через мгновение он пошел дальше. Мастер ухмыльнулся и положил на тарелку остатки омлета Доктора. Барабанный бой в его голове становился все слабее.