This is My Girl

      Быть подростком – отстой. Но быть девочкой-подростком – ещё хуже. Уже хотя бы потому, что уровень давления, который общество оказывает на психику в разы выше. И все вокруг точно знают, как именно ты должна себя вести. Этот «шаблон» незамысловат, скучен, и сер. Он не оставляет пространства для индивидуальности, а любая попытка отступить от него чревата неприятностями.       Эту простую истину Беверли выяснила на собственном горьком опыте, став изгоем среди сверстников. История была проста и прозаична, ведь её сгубила красота. Девочка расцвела раньше сверстниц и нравилась многим мальчикам, чего нельзя было сказать о них. Обозлённые таким положением вещей они распустили слух, выставив её шлюхой. Её, девочку, которая целовалась всего один раз, да и то по сценарию школьного спектакля. Однако же ложь прижилась и теперь, даже если бы кто-то захотел подружиться c Беверли, им бы не дали ни минуты покоя в школе. Но никто и не хотел – все только травили бедняжку почём зря, а в особенность – другие девочки, опасавшиеся, что их тоже запишут в шлюхи, если они будут общаться с ней. И это была только половина её беды!       Потому что если бы Беверли, вынужденная в одиночку держать оборону в школе, могла отдохнуть хотя бы дома, под защитой родных стен, то жизнь, возможно, и не казалась бы ей адом. Но дома девочке приходилось едва ли не хуже, чем даже в школе. Её отношения с отцом были напряжены до предела и опасно балансировали на грани сексуального насилия. Чем старше становилась его дочь, чем больше она походила на свою мать, тем чаще Элвин Марш начинал вести себя так, что девочке передвигаться по дому на цыпочках. Быстро и тихо, чтобы лишний раз не столкнуться с ним. Потому что каждый раз возвращаясь домой, она не знала – что произойдёт там с ней, и выйдет ли она оттуда целой и невредимой в наиболее пугающем для невинной девушки, смысле слова.       А после того случая, когда он застал её с пакетом тампонов в руках, всё стало совсем плохо. Даже сейчас Беверли не могла вспоминать об этом без содрогания. Вроде бы ничто не предвещало беды и девочка уже подумала, что ей в кои-то веки повезло и она успеет добраться до своей маленькой комнаты и убрать покупку прежде, чем поздороваться с отцом. Но тот внезапно выскочил в коридор и, вырвав пакет у неё из рук, принялся копаться в его содержимом, которое Беверли не хотела ему показывать. В первое мгновение ей стало стыдно, но потом, когда она увидела отвратительную улыбку на лице этого человека, показавшегося ей в тот момент совершенно незнакомым, и нездоровый блеск в его воспалённых глазах, стыд исчез, уступив место всепоглощающему страху.       Потому что даже обитающий в канализации Дерри монстр, способный разрывать людей на кусочки, не казался ей таким страшным, как собственный отец. Беверли чуть в обморок не упала когда он принялся лапать её потными ручищами и слюнявить длинные волосы. Кое-как убедив «папочку» в том, что она всё ещё «его малышка» Беверли заперлась в ванной комнате и трясущимися руками, с отвращением и со слезами на глазах постригла себе волосы, уничтожив ту Беверли, которую он хотел видеть (и не только видеть) в ней. С тех пор она носила короткую – не длиннее, чем у других мальчишек – стрижку, надеясь, что столь андрогинный образ в сочетании с «пацанским» стилем одежды, хотя бы на время сделает её менее красивой и защитит от отцовских посягательств.       Стоило ли говорить, что подобное изменение образа не добавило ей привлекательности в глазах сверстников, продолживших оскорблять её при каждом удобном случае. Девушка так часто слышала грязь в свой адрес, что в какой-то момент почти поверила в то, что о ней говорили. И лишь кулон в форме ключа, который она носила на шее, напоминал Беверли, что она не «шлюха» и не «говняшка». Что её время ещё придёт и она отыщет путь к своему счастью, открыв заветную дверь этим самым ключом. И даже если за этой дверью её будет ждать смерть – пусть будет так. Потому что даже смерть была лучше той жизни, которую она вела сейчас.       Именно такие мысли привели Беверли сначала в канализационный коллектор, куда она забралась спасаясь от избившего её отца, а затем и в объятья изменяющего форму существа которое представилось ей Пеннивайзом, Танцующим Клоуном. Сейчас, сидя в пустой ванной она вспоминала их встречу почти с улыбкой, хотя в тот момент и перепугалась до чёртиков. Да и как было не перепугаться, когда из пропитанной зловонием темноты навстречу её выплыла связка красных, как кровь, шариков, на каждом из которых было написано «Я люблю Дерри». Неестественно-яркие, настолько, что едва не светились, в полумраке, разгоняемом тусклым светом лампочек, вечно горящих на стенах, они приближались к ней. Дрейфовали по туннелю. Медленно, но неотвратимо и жутко.       Затем из темноты показалась рука, державшая связку шариков. Перчатка на ней была настолько белой и так плотно сидела на пальцах, что они казались сделанными из фарфора. Силуэт, до этого лишь смутно различимый во тьме, вступил в круг света, позволив густым чёрным теням стечь со своего тела. Но прежде, чем это произошло, Беверли уже знала, что увидит перед собой именно клоуна. Долговязого парня в пыльно-сером костюме, который казался почти серебристым, когда на него падал тусклый свет ламп. Бесцветное одеяние, в сочетании с выбеленным гримом лицом, сделало бы его похожим на тень, если бы не пучки ярко-рыжих волос, торчавших по обеим сторонам почти лысой головы, и оранжевые помпоны на груди и острых носках башмаков, которые подобно вспышкам цвета выделяли его на окружающем фоне. Будь она помладше на несколько лет и этот образ показался бы ей забавным.       — Привет, Беверли. Я Пеннивайз, Танцующий Клоун, – чудак улыбнулся, из-за чего нарисованная вокруг его рта клоунская улыбка сделалась ещё шире, обнажив два выступающих вперёд верхних зуба, выглядевшие почти трогательно. – Ты хочешь шарик?       — Нет,– не колеблясь, ответила девушка, подавляя желание отступить от незнакомца. Да он выглядел и вёл себя как обычный клоун, возвращавшийся домой с вечеринки, где наверняка развлекал гостей с максимальным профессионализмом, но интуиция подсказывала, что под его яркой одеждой скрывалась некая тёмная и ужасная сущность. Ей казалось, что этот добродушный фрик в любой момент может превратиться в потустороннего кровожадного монстра, о котором шёпотом рассказывали дети, и разорвать её.       — Но ты даже не представляешь, от чего отказываешь, – назвавшийся Пеннивайзом сделал шаг в её сторону, и Беверли смогла разглядеть, что, не смотря на выдающиеся скулы и острый подбородок, его лицо выглядело скорее отталкивающим, чем красивым.       Да и во всём его облике ощущалась некая едва уловимая неправильность. Увеличенный череп, по форме напоминающий луковицу, нереально-длинные конечности, узкий вытянутый торс – все эти черты, подчёркнутые костюмом с завышенной талией и укороченными штанами, выглядели жутковато. Едва Беверли обратила на это внимание, клоун сразу перестал выглядеть забавным.       — Посмотри, как они летают, – Пеннивайз, с ловкостью заправского фокусника отсоединил один из шариков от общей связки и направил его в направлении девочки. А тот, вместо того, чтобы взлететь к потолку, медленно поплыл в указанную хозяином сторону.       — Я же сказала, что не хочу шарик! – воскликнула Беверли, пытаясь отбросить от себя это летающее недоразумение, но его упругая поверхность, неприятно напомнившая человеческую кожу, лопнула под её пальцами с противоестественно-громким хлопком.       Беверли вскрикнула от неожиданности, и от того, что Пеннивайз, до этого стоявший в дюжине шагов впереди, вдруг оказался на расстоянии вытянутой руки от неё. Он как будто... переместился с одного места на другое, пока обзор ей загораживал шарик.       — Они все летают, Беверли, – пропел клоун с улыбкой, сделавшей его похожим на оживший ночной кошмар. Теперь, когда он стоял почти в плотную к ней, рыжеволосая не могла не отметить, что баланс между милым и ужасным в его образе явно был смещён в сторону последнего. Так элегантные красные линии, прочерченных по его щекам, напоминали рассекающие клыки, а трещины в корке спёкшегося грима, наводили на мысли о швах в костях черепа. Даже его жёлтые глаза смотрели в разные стороны – левый косился на связку шариков, которую Пеннивайз по-прежнему держал в руке, а правый отвратительно вытаращился на Беверли.       — Ну давай, сделай это! Ты ведь за этим пришёл. Чего стоишь? Сделай это, ну! – выкрикнула та, превозмогая страх. Шестое чувство подсказывало ей, что уйти из этого туннеля живой не удастся. Что этот клоун и есть таинственный маньяк, ответственный за исчезновение детей в Дерри. Но раз пришло время умирать, она решила хотя бы взглянуть в лицо тому, кто держал в страхе город.       — Сделать что? – насторожился клоун. В его жёлтых глазах мелькнула неуверенность, как будто он был сбит с толку той непоколебимой решимость, что звучала в голосе девушки. И медлил теперь, пытаясь выяснить причину прежде, чем броситься на жертву.       — Убей меня! Это ведь ты убил всех тех детей, – если бы Пеннивайз был обычным преступником столь прямой и дерзкий ответ либо поверг бы его в бегство, либо вынудил напасть. Однако же он не сделал ни того, ни другого, оставшись на прежнем месте.       — С чего ты взяла, что это я убил их? – нижняя губы вывернулась вниз, обозначая до нельзя зловещую ухмылку, намекавшую на то, что её обладатель всё же имеет отношение к убийствам тех детей, с которыми Беверли связала его внезапное появление.       — Ой да ладно, парень в костюме клоуна шляется по канализации ночью и предлагает шарик. Это не может хорошо кончится.       — Но ведь ты тоже здесь шляешься, Беверли, – жёлтые глаза клоуна засветились ярче, налившись злой, сверхъестественной силой. Показав, что знает её имя он, по-видимому, хотел продемонстрировать жертве свою власть, но та лишь пожала плечами.       — Мы будем болтать? Или займёмся делом? Давай, убей же уже меня, и покончим с этим! – её крик эхом разлетелся по туннелю.       Вложив в него всю злость и обиду на весь этот несправедливый мир, Беверли замерла, ожидая реакции стоящего перед ней существа. Колени дрожали от страха, а живот скручивало тугими спазмами. Она не хотела умирать, но жить так и дальше уже не могла. Произошедшее этим вечером избиение переполнило чашу терпения девочки, и она решила, что домой больше не вернётся. Твёрдо уверенная в правильности принятого решения беглянка, в то же время, не могла не понимать, что идти ей некуда и полицейские, рано или поздно, поймают её и отведут на расправу к отцу. Поэтому смерть в тот момент не казалась ей таким уж плохим выходом. Но Клоун почему-то медлил, и хотя в его жёлтых глазах уже разгоралось пламя голода, он всё равно продолжал стоять, внимательно рассматривая девочку, предложившую себя ему в жертву. Секунды шли, сплетаясь в минуты, а клоун всё не нападал на неё.       — Ты не боишься меня... – прошипел, наконец, Пеннивайз, с разочарованием отстранившись от готовившейся к смерти Беверли.       — Извини, конечно, но знаешь... по сравнению с моим отцом ты довольно забавный, – честно ответила рыжеволосая, испытывая облегчение от того, что клоун не напал на неё, и одновременно пытаясь спровоцировать его нападение своей последней репликой.       — А это уже было обидно, знаешь ли, – шутник из преисподней попятился, намереваясь исчезнуть во тьме, из которой явился.       — Подожди! – остановила его Беверли, осознав, что ей не хочется сейчас оставаться одной.И пусть странный тип с острыми зубами и явно недружелюбными намерениями был не самой подходящей для неё компанией, но всё же это было лучше, чем ничего.       — Если не собираешься убивать меня, то может мы... я не знаю, просто поговорим, – она впервые набралась смелости и попыталась завести беседу с кем-то. Тем горче было её разочарование, когда этот «кто-то» проигнорировал её самым циничным образом.       — Я и так всё знаю о тебе, Беверли Марш. Девочка, которая больше всего на свете боится своего папочку, – Пеннивайз буквально рассмеялся ей в лицо, открыто демонстрируя дьявольское веселье. Вместо того, чтобы убить, он просто... посмеялся над ней!       Да и разве могло быть иначе? Разве мог он обратить внимание на замухрышку вроде неё? Конечно нет! Она никому не нужна!       — Да что ты можешь знать обо мне?! – воскликнула Беверли, ощущая, как на глаза наворачиваются слёзы несправедливой обиды. Даже клоун-маньяк, специализирующийся на убийстве детей пренебрёг ей. Ниже падать было уже некуда – она достигла дна.       Чувствуя, что сейчас расплачется она накинулась на Пеннивайза и, схватив за грудки, припечатав к влажной стене туннеля.       — Что ты можешь знать о моей жизни?! – выкрикнула она в вытянувшееся от удивления белое как мел лицо клоуна. – Или о моём отце? Или о том, каково это жить и не чувствовать себя в безопасности? Ни дома, ни в школе, ни на улице – нигде! Мне нет ни секунды покоя! Меня все ненавидят, издеваются и гонят прочь, а теперь ещё и ты... Да что со мной не так? Что со мной не так?!       Беверли всё говорила, говорила и говорила, выплёскивая из себя все те эмоции, что годами копились в ней после смерти матери. А Пеннивайз просто смотрел на неё и слушал, безучастно наблюдая за тем, как находящаяся на грани истерики девушка колотит кулаками по его груди, пытаясь добиться ответов на свои вопросы или заставить проявить хоть какую-нибудь реакцию. В какой-то момент ему это надоело, и он прервал бессвязный поток слов лёгким прикосновением к её волосам. Яркая белизна обтягивавших пальцы перчаток резко контрастировала с яркой рыжиной локонов, придавая клоуну сходство с мультяшным персонажем.       — Что ты делаешь? – сразу насторожилась Беверли, которой жест неприятно напомнил оскорбительное прикосновение её отца.       — Успокаиваю тебя, – если Пеннивайз и ждал какого-либо эффекта, то точно не этого. Девочка кинулась к нему на шею со слезами на глазах, и, крепко прижавшись к груди, разразилась горестными рыданиями. Почувствовав так необходимую ей поддержку, она сразу, без оглядки на здравый смысл, доверилась незнакомцу, которого только что, сама называла убийцей, и который демонстрировал поистине сверхъестественную осведомлённость о том, что касалось её жизни. Но в тот момент Беверли это не волновало. Отыскав, наконец, того, кто пытался уменьшить её боль, она воспользовалась этой возможностью и рассказала Пеннивайзу всё. Про своего отца и про то, что больше всего на свете боится того дня, когда окончательно повзрослеет, перестав быть «его малышкой».       Мягко говоря, слегка опешивший от такого потока красноречия клоун, как мог пытался успокоить её. Когда же ему, наконец, это удалось, Пеннивайз убедил Беверли отправиться домой, заверив, что с ней всё будет хорошо и отец больше не тронет её сегодня.       Несчастная не очень-то поверила его заверениям, решив, что собеседник пытается избавиться от неё таким незамысловатым способом, но почему-то всё же послушалась совету этого непонятного существа со странным вкусом и вернулась домой. К её удивлению клоун не обманул - отец не только не тронул её, но и вовсе не обратил внимания, продолжая безучастно сидеть перед телевизором. Несказанно обрадованная этим фактом Беверли на следующий же день отправиться искать своего более чем странного, и, признаться честно, довольно жуткого, но от этого не менее обаятельного знакомого, чтобы поблагодарить за чудесное спасение.       Бродить по канализации было тем ещё развлечением – из-за неприятного запаха, оседавшего на одежде и волосах, прозвище «говняшка» окончательно закрепилось за Беверли, – однако результат того стоил. Забитая, и всеми презираемая девочка обрела умного и действительно понимающего друга, которому могла пожаловаться на жизнь или поболтать о том, о чём-то отвлечённом.       Пеннивайз, поначалу, слушал её без особого интереса, изредка вставляя язвительные комментарии, но чем больше времени они проводили вместе, тем больше менялось его отношение к ней. С каждым новым спуском в подземные глубины рыжеволосая всё чаще замечала его сдержанный, чуть отстранённый интерес. Существу в образе клоуна явно было любопытно, сколько ещё она продолжит приходить и о чём ещё станет ему рассказывать. Не прошло и недели, как Пеннивайз начал принимать в их разговорах более активное участие, расспрашивая отважную диггершу о жизни на поверхности или уточняя некие, непонятные ему детали. Как позже выяснилось, у него тоже никогда не было друга, поэтому он подсознательно тянулся к девушке, что первой заговорила с ним.       Они часами могли разговаривать, сидя у входа в канализацию, и при этом их никто не тревожил. Люди просто проходили мимо, не замечая двух рыжеволосых чудаков, оживлённо беседовавших о чём-то. Отец Беверли тоже как будто не замечал частых отлучек дочери. Она была свободна и могла идти куда хотела и делать. На исходе второй недели знакомства Пеннивайз привёл в своё логово, расположенное в узловой точке канализационной системы, где сходились сразу несколько туннелей. Там, в луче тусклого света, падавшего сквозь огромную трубу, уходящую вверх на несколько десятков метров, располагалась огромная груда старых вещей, которые Пеннивайз крал в городе на протяжении нескольких сотен лет. Там было остовы старинных повозок, изъеденные гнилью, различная цирковая атрибутика вроде кукол и, музыкальных коробок, а так же более современные вещи. Мебель, картины, посуда и даже всякие безделушки и сувениры. Однако не это привлекло внимание Беверли, а трупы пропавших детей, которые летали или, скорее плавали в воздухе, словно подвешенные на невидимых нитях. Похожие на бабочек, запутавшихся в огромной паутине.       Их вид настолько потряс Беверли, что она так и стояла, задрав голову, пока подкравшийся со спины Пеннивайз не обнял её за плечи и не задал свой любимый вопрос, приблизив губы к её ушку и раздувая сырым дыханием, короткие, огненно-рыжие пряди.       — Ну что, теперь ты боишься меня, Беверли Марш? – сладкое предвкушения в его голосе отозвалась покалыванием мурашек, пробежавших по рукам и ногам девушки, однако же она сумела взять себя в руки и ответить ему твёрдым, не дрогнувшим голосом:       — Нет, я ведь не среди них, – странно, но в тот момент она действительно не ощущала страха. Лишь облегчение от того, что Пеннивайз, пока что не убил её и не отправил летать вместе с другими пропавшими, которых здесь, внизу оказалось ох как много.       Немало разочарованный её реакцией, Пеннивайз пригласил Беверли быть его гостьей и даже соорудил для них двоих нечто вроде гостиной, вытащив из груды хлама стол, два стула и даже чайный сервиз. От угощения девушка, конечно же, отказалась (потому как ей страшно было даже подумать – из чего оно) но и попыток бежать прочь с воплями не предприняла. Вместо этого она сидела и слушала разговорившегося Пеннивайза, который поведал ей о том, что на самом деле он не просто слетевший с катушек маньяк, возомнивший себя клоуном-убийцей, а космическая сущность, способная принимать различные формы и питающаяся детской плотью и страхами. Его излюбленной ипостасью стал демонический клоун-позёр, образ которого помогал втираться в доверие.       Пеннивайз подробно рассказал ей о том, как продумывал свой облик, сплавляя воедино различные стили, показавшиеся ему подходящим. Так охватывавший его шею пышный, гофрированный воротник был позаимствован у модников XVII века, в то время как дублет с рукавами фонариками пришёл из более ранней эпохи. А выбивавшаяся из-под камзола расклёшенная баска, похожая на пышную юбку, и вовсе была популярна в XIX веке. Бессмертную сверхъестественную сущность не интересовала историческая достоверность, а потому она не пыталась неукоснительно следовать моде какой-то определённой эпохи. Получившийся в итоге образ воплощает собой его представление о клоуне и выглядел несколько фантасмогорично. Каждая деталь образа подразумевала нечто одновременно древнее, но в то же время и нетрадиционное, как бы намекая, что носящий его терроризирует жителей Дерри уже не первое столетие и делает это с большим удовольствием. Пеннивайзу не просто нравилось быть клоуном, он кайфовал от этого.       Беверли слушала Пеннивайза и понимала, что должна бояться его, но не боялась. Да, после того, как он раскрыл ей свою истинную сущность, девушка ощутила некое подобие благоговейного трепета перед этой всемогущей сущностью, но она по-прежнему не боялась его. Наверное, потому, что он был единственным во всём Дерри, кто не сделал ей ничего плохого. И за это она была бесконечно благодарна этому оборотню-людоеду, которого даже и не подумала бросать. Скорее наоборот – это откровение ещё больше сблизило их, и теперь Беверли с удовольствием проводила время в логове адского клоуна. Да, там было темно и сыро, но, если не обращать внимания на это и запах сточных вод, к которым примешивался аромат гниющего мяса, это место было уютным.       Ведь там ей ничего не грозило. Пеннивайз не задумываясь, расправился бы с любым, кто попытался бы причинить ей вред в его владениях, попросту запугав наглеца до смерти. А ещё он частенько показывал Беверли представления, заставляя кукол петь и танцевать для неё, или же сам исполнял какой-нибудь номер, забравшись на сцену для театральных постановок, явно позаимствованную в каком-то цирке времён прошлого века. Пару раз Беверли даже оставалась у него ночевать, и, свернувшись калачиком на более-менее сухом матраце, который, как оказалось, тоже был здесь в наличии, засыпала сладким сном. А проснувшись следующим утром, неизменно обнаруживала себя укрытой каким-нибудь куском ткани и ласково улыбалась заботливому хозяину жуткого места.       Да, это было не правильно, но родной отец и другие жители Дерри никогда не проявляли о ней даже такой заботы. Поэтому она и предпочла им охотившееся на них чудовище, благодаря которому смогла пережить последние, самые тяжёлые месяцы в её жизни.       Когда Пеннивайз попросил её о помощи Беверли согласилась без колебаний. Во первых ей не нужно было никого убивать, на что девочка, пока что, явно была не готова пойти. А во-вторых, задание, выданное ей Танцующим Клоуном, оказалось довольно простым – подружиться с группой подростков, которые как-то смогли сопротивляться его власти, войти к ним в доверие и выяснить, что они замышляют. Беверли с лёгкостью справилась с ним, став почётным членом клуба неудачников, как называли себя эти мальчишки. Однако, она не ожидала, что начнёт проникаться симпатией к ним. Теперь ей было даже немного жаль, что всем им в скором времени придётся умереть, пополнив коллекцию летающих трупов Пеннивайза. А в том, что он убьёт их, девочка не сомневалась.       Повинуясь внезапному порыву чувств, Беверли вытащила из своего тайничка открытку, подаренную ей одним из неудачников. Ничего особенно, просто прямоугольный лист картона, на лицевой стороне которого была изображена водонапорная башня Дерри, а на развороте – выведены слова признания. Полюбовавшись несколько секунд своим «сокровищем» девушка перевернула открытку и пробежала глазами наизусть выученный текст, ломая голову над тем, кто именно его написал. Не то чтобы это имело какое-то значение, но всё же ей было слегка любопытно. Беверли нахмурила брови, разглядывая листок и так и этак. Поначалу она думала, что открытка от Билла, но засомневалась в этом после того, как он признался, что не силён в стихах. И хотя ей всё ещё хотелось верить, что Денбро просто застеснялся и соврал, чтобы отвести от себя подозрения, интуиция подсказывала, что это всё же был не он.       — Думаешь, он любит тебя? – раздавшийся над её ухом тихий, шипящий голос заставил Беверли не просто вздрогнуть, а подскочить чуть ли не до потолка. Судорожно обернувшись, она, к своему невероятному облегчению обнаружила у себя за спиной не отца, а всего лишь непонятно как подкравшегося к ней Пеннивайза. Прилепившись к стене, он раскорячился на паучий манер и теперь, вывернув голову немыслимым для человеческого существа образом, с любопытством заглядывал ей через плечо. Видимо пытался прочитать слова, написанные на развороте, как будто ему тоже было интересно – кто сложил для неё этот стих? Хотя, конечно же, это было не так. Пеннивайз знал всё и обо всех – под маской обряженного в нелепый наряд клоуна скрывался непостижимый разум.       Замершее от ужаса сердце Беверли забилось вновь, колотясь о рёбра грудной клетки. Виски неприятно пульсировали, а перед глазами закружились тёмные точки. Испуг был таким сильным, что она ещё с минуту не могла прийти в себя, продолжая безмолвно таращиться на незваного гостя. Прежде оно никогда ещё не приходило сюда – в её убежище. Единственное место во всём доме, где Беверли чувствовала себя в относительной безопасности и могла позволить себе немного расслабиться. Её собственная комната для этой цели не подходила, поскольку её дверь всегда была открыта из-за чего даже там девушка не чувствовала себя в полной безопасности, всё время оставалась настороже, опасаясь, что её отец может явиться в любую минуту. Лишь в ванной, которую можно было запереть на щеколду, и которая находилась вдали от любопытных глаз, Беверли чувствовала себя хоть немного комфортно.       До этого момента. Своим появлением Пеннивайз вторгся в её безопасное место и сделал его своим, как уже сделал это с ней.       — Эй! Не смотри! – возмутилась Беверли, пытаясь спрятать любовное послание, но её противник оказался проворнее. Ловко выхватив из её рук кусочек картона, он оттолкнулся от кафеля и, оправдывая своего прозвание, сделал сальто, приземлился в нескольких шагах от ванной, картинно разведя руки в стороны. Улыбнулся опешившей от подобной прыти девушке своей коронной, дьявольской улыбкой и, подбоченившись, принялся декламировать стихи, выведенные на обороте потной мальчишеской ладошкой.       — Жар твоих волос – угли в январском костре. Я в нём сгораю. Какая безвкусица. Ни ритма, ни рифмы. У парня совсем нет таланта! – состроив смешную гримасу, протянул клоун, при этом придав своему голосу максимально глумливый и издевательский тон.       — И никакая это не безвкусица! Просто тебе этого не понять, – возмутилась девушка и, изловчившись, всё-таки забрала у Пеннивайза кусочек картона. Не потому, что ей не хотелось, чтобы он его трогал или что-то в этом роде, а из обыкновенной вредности.       — Тебе что, нравится это... – собеседник задумался, наморщив лоб в попытке подобрать подходящее определение, но, видимо так и не сумев этого сделать, затих. Как бы давая понять, что тут бессильно даже такое всезнающее и могущественное существо.       — Ага, – рыжеволосая весело усмехнулась и, перевернув открытку лицевой стороной, продемонстрировала нависшему над ней Пеннивайзу выцветшее изображение водонапорной башни. – Напоминает о тебе. Ты водил меня туда на прошлой неделе, помнишь?       Эту фразу стоило сказать только для того, чтобы увидеть реакцию зловещего существа, скрывающегося за маской клоуна. Его красивое, выбеленное гримом лицо сначала приобрело недоумённое-комичное выражение, а затем озарилось злобной радостью.       — Точно-точно, – протянул клоун с ностальгическими нотками в голосе, – Я помню это страшное место. Раньше оно использовалось в качестве городской смотровой площадки, было открыто для посещений. Дети приходили туда поиграть, а подростки... ты сама понимаешь. Однако после нескольких несчастных случаев, доступ туда был закрыт. Жаль, мне понравилось топить их тела.       — Ты бесчувственный монстр! – в этот раз гнев Беверли был почти настоящим. Она так до сих пор и не смогла привыкнуть к тому, что её необычный друг ест людей. И не каких-нибудь уродов вроде Генри Бауэрса, а беззащитных детей – таких, как Джорджи.       Пылая праведным гневом, девушка заглянула в жёлтые, чуть светившиеся в полумраке ванной глаза чудовища и увидела в них то, чему не смогла бы найти определения. Кроме ставшего уже привычным голода, с которым он то и дело посматривал на неё, Марш смутно различила и ещё какую-то иную неведомую доселе эмоцию. Слишком холодную и чуждую для понимания подростка.       — Вовсе я не бесчувственный, Беверли, – с притворной обидой возразило оно, придав голосу заупокойно-трагические нотки.       — И это говорит тот, кто ест людей, – хихикнула Беверли, ощущая непонятно откуда взявшуюся уверенность. Некая, пока ещё не вполне осознанная, мысль крутилась у неё в голове и предчувствуя её рождение девушка ощутила, как на щеках проступает задорный румянец, а губы против воли изгибаются в лёгкой улыбке. К сожалению, Пеннивайз воспринял её поведение как издёвку.       — И кто может съесть тебя в любой момент! – пригрозило злобное существо, сбрасывая с себя маску человечности. Его белёсое лицо приблизилось почти вплотную к лицу Беверли, а рот оскалился в поистине монструозной улыбке. Зубы удлинились, превратившись в длинные, костяные иглы, а накрашенные губы растянулись невозможным для человека образом придав Пеннивайзу кошмарный и абсолютно чужеродный вид. Любой другой подросток на её месте визжал бы от страха, но Беверли лишь закусила губу.       Да, гротескное лицо клоуна выглядело пугающе, но этот испуг не имел ничего общего с тем беспросветным ужасом, который вызывал у неё отец. Этот изменяющий форму злой дух (ну или кем он там на самом деле являлся), терроризировал Дерри, являясь его жителям в образе их худших кошмаров. Но худший кошмар Беверли всегда был рядом. Она жила с ним под одной крышей с самого детства и успела привыкнуть к страху. Потому власть Пеннивайза над ней была слабее. Девочка боялась его, но не так как другие.       — Хватит меня пугать! – скрывая страх за возмущением Беверли, стукнула открыткой по выпуклому лбу клоуна и, отодвинувшись на всякий случай – вдруг ему всё-таки приспичило бы на неё наброситься, спросила. – Или же ты поиздеваться надо мной пришёл?       — Я пришёл удостовериться, что ты не отступишь от нашей сделки, – из уголка его губ стекла нить вязкой и тягучей слюны.       — Да-да, я приведу неудачников в твоё логово, как мы и договаривались – отозвалась девушка, откинувшись на край ванны, чтобы не испачкаться. – Ты... хм, наешься и вновь погрузишься в сон на двадцать семь лет. А я смогу, наконец, убраться отсюда!       План был чудовищен – принести в жертву шестерых мальчишек, чтобы спастись самой. Выбраться из Дерри не дожидаясь совершеннолетия, разорвать все связи со своим отцом и никогда, никогда больше не вздрагивать от страха, заслышав его шаги. От мыслей о предстоящем Беверли почувствовала тошноту. Становиться пособницей питавшегося человеческой плотью чудовища само по себе было достаточно ужасно, но ей предстояло обречь на гибель тех, кто доверяли ей и считали подругой, хоть это было и не так.       Все действия с момента прихода в клуб неудачников были продиктованы необходимостью втереться к ним в доверие. Беверли была двойным агентом Пеннивайза и, действуя от его имени, вела мальчишек в ловушку. Убеждала их в том, что легендарного монстра Дерри можно убить, старательно подрывая их веру в его силу и безнаказанность. Зачем? Потому, что эти мальчишки были опасны. Они, по какой-то непонятной причине, не поддались своему страху. И пусть ни у одного из них не было той силы, что у Беверли, всё же они представляли для него некоторую опасность. Уже хотя бы потому, что отказывались делать вид, что клоуна-убийцы не существует, как делали все остальные в городе. Эти шестеро верили, и вера давала им странную силу. Поэтому Пеннивайз не мог расправиться с ними так же, как с другими и сделал ставку на Беверли Марш. Чёрную Королеву в шахматной партии.       Отчуждённую девочку, вынужденную терпеть нападки в школе и не способную отдохнуть от ужаса, который ждал её дома. Его план сработал идеально. Будучи единственной девушкой в клубе неудачников мисс Марш была, одновременно и чуть ли не самой смелой из них. Она сплачивала друзей вокруг себя, убеждая, что им нужно сразиться с Пеннивайзом, потому что больше этого сделать не кому. Именно с её лёгкой руки шестеро побитых жизнью подростков взяли на себя ответственность сразиться с меняющим облик, злобным клоуном, убивающим детей в Дерри и, вооружившись, отправились в заброшенным дом на Ниболт-Стрит, 29.       Там Беверли проявила себя как истинный лидер маленького отряда. Она единственная не замерла от ужаса, увидев противника в его любимом образе Танцующего Клоуна, и сразу же попыталась убить его. Как будто это было возможно сделать! Пеннивайз, с его-то уровнем регенерации, был способен оправиться и от куда более серьёзных повреждений, однако же, обман сработал. Благодаря её действиям неудачники поверили, что враг смертен. Ведь того, кого можно ранить, можно убить. Теперь их вера в себя и друг друга была крепка как никогда. Беверли оставалось лишь убедить их не трястись дома под простыней поодиночке, надеясь, что если они больше не будут лезть к нему, Пеннивайз не убьёт их, а взять в руки оружие и отправиться в его логово и покончить с ним.       Потом... потом она повернулась бы против них и неудачники, лишившиеся самого сильного члена команды и веры в свои силы, впали бы панику Пеннивайзу осталось только отлавливать их и пожирать поодиночке. Но чтобы план сработал, Беверли должна была убедить их спуститься в канализационный коллектор. Только она могла сделать это. Ведь Билл, пришедший к тем же выводам, не смог организовать остальных на этот поход. Без Беверли за ним никто не пошёл. Не стал рисковать жизнью ради его мести за брата.       Билл не смог убедить их. Беверли могла. Она была сердцем клуба неудачников, а потому могла с лёгкостью как погубить их, так и спасти. Вопрос был в том, имела ли она право поступить так и предать товарищей ради собственных, эгоистических побуждений?       Думая об этом, девушка неохотно признала, что за прошедшее время прониклась симпатией к этим шестерым и даже начала находить некоторое утешение и радость в общении с ними. Однако, она не могла не понимать, что эти парни, даже при всём желании, не смогут дать ей то, чего она жаждала больше всего на свете – безопасности. Как бы они ни хотели, им было не под силу защитить её от отца. А Пеннивайз мог сделать это по щелчку обтянутых белыми перчатками пальцев. Его способности выходили далеко за рамки любого воображения, позволяя существу в Танцующего Клоуна, скрываться у всех на виду. Именно его злая воля заставляет людей не замечать убийств, которые происходили прямо у них под носом. У подростков не было ни шанса против такого противника.       Наверное, она думала слишком громко, или сомнения слишком явно отразились на её лице и Пеннивайз что-то заподозрил.       — Да? Ты приведёшь их ко мне? – с недоверием спросил он, взяв девочку пальцами за подбородок, заставляя её поднять голову и посмотреть на себя. – А вот мне так не кажется. Мне кажется, ты хочешь спасти одного из них. Заику Билли – разве нет?       — Ты что, ревнуешь? – его жест, видимо, должен был напугать её, но вместо этого Беверли Марш только покатилась со смеху.       — Ничего я не ревную! С чего ты взяла? – видеть, как Пеннивайз шарахает от неё было до того забавно, что Беверли залилась смехом, чем ещё больше обескуражила и без того уже сконфуженного клоуна. А отсмеявшись, продолжила и дальше дразнить его:       — Ревнуешь-ревнуешь, – повторяла она на разные лады, как будто он был не жутким порождением тьмы, а её сверстником.       — Я. Не. Ревную, – лицо клоуна вновь исказила гримаса дикой ярости, но девушка и не подумала испугаться. Только не сейчас.       — Ревнуешь. Поэтому и хочешь убить Билла и остальных, – сладко проворковала Беверли, касаясь выкрашенного красной краской носа кончиком пальца. Она прекрасно понимала, что Пеннивайз может отхватить ей руку по плечо и всё же решила рискнуть.       — Убить? – взвизгнул клоун, вытаращившись на юную нахалку. – О нет. Нет, Беверли, я не убью их. Они будут летать. Там внизу. Они все там летают. Я пожираю лишь их плоть, а души... о, они будут тонуть в моих мёртвых огнях, целую вечность, Беверли.       — Говорю же ты рев... – девушка продолжила настаивать на своём, но осеклась, услышав стук в дверь. Удары были такими сильными, что хлипкое дерево содрогнулось. Безудержный напор человека, стоявшего по другую сторону двери, испугал бы любого.       — С кем ты там говоришь, Беви?! – отцовский крик заставил девушку испуганно сжаться в ванной, подтянув колени к груди.       — Ни... ни с кем пап. Я просто... просто... – закончить фразу девушка так и не смогла. Челюсти страха стиснули её горло, перекрывая доступ кислорода. Единственное место, в котором она могла побыть самой собой, оказалось под угрозой, и девушка не знала, что ей делать теперь. Куда бежать и как объяснить присутствие здесь типа в клоунском наряде, который не собирался ей помогать.       — Открой дверь! – услышав её сбивчивый лепет, отец принялся стучаться с удвоенной силой, повергая свою дочь в истерику.       — Я не одета! – взвизгнула Беверли, озираясь в поисках пути к спасению из западни, в которую превратилось её убежище.       — Не заставляй меня повторять дважды. Открой эту чёртову дверь или я выломаю её! – это была последняя капля. Рыжеволосая, конечно, и раньше понимала, что её беспокойный родитель с лёгкостью может выбить эту дверь, если разозлится, но всё же она надеялась, что этого не произойдёт. Произошло и теперь ей не оставалось ничего другого, как уповать на помощь своего друга.       — Пожалуйста, пусть он уйдёт, – затравленный взгляд Беверли остановился на Пеннивайзе, который всё это время стоял в сторонке и с интересом наблюдал за её метаниями. Благодаря своим тёмным талантам сразу он точно знал, чего, а точнее – кого девочка боится больше всего на свете и теперь, кажется, с удовольствием смаковал её ужас. Монстр всегда оставался монстром.       — Открывай сейчас же!!! – потеряв терпение, Элвин зарядил в дверь с ноги, от чего она едва с петель не слетела со стоном.       — Я сделаю всё, что ты хочешь, только, пожалуйста, пусть он уйдёт! Пожалуйста! – в отчаянии Беверли кинулась на шею к Пеннивайзу именно в тот момент, когда её отец всё-таки доломал несчастную дверь, осквернив неприкосновенность убежища дочери.       — Кто это? Ты что... чем вы здесь... – высокий мужчина замер в дверном проёме с ужасом и неверием глядя на свою дочь, прижавшуюся к изменившему облик чудовищу. Танцующий Клоун предстал перед Элвином Маршем в образе худшего его кошмара.       А больше всего отец Беверли боялся, что его малышка однажды вырастет и встретит парня, который во всём будет лучше него. Поэтому, вместо кривляющегося урода в рыжем парике, он увидел Беверли в объятьях красивого молодого человека в элегантном чёрном пальто. Русые волосы, уложенные в аккуратную причёску, светлая кожа, тонкие черты лица, умопомрачительные скулы, умный взгляд – всё это делало его самым настоящим красавцем Фактурная внешность в сочетании с лоском и лёгким флёром аристократизма – в этом образе Пеннивайз был неотразим. Настолько, что отец Беверли потерял дар речи при виде такого соперника.       — Я ухожу отсюда и забираю Беверли с собой, – добродушно и даже с лёгким оттенком жалости улыбнулся молодой человек, обнимая девушку за дрожащие плечи. Комната вокруг них была декорирована красными воздушными шариками, на каждом из которых готическим шрифтом было выведено: «Я люблю Беверли». И это окончательно вывело неуравновешенного мужчину из себя.       — Ты не заберёшь её у меня! – закричал он, кинувшись на хрупкого, в сравнении с ним юношу, но тот оттолкнул его рукой.       — А кто мне помешает, ты что-ли? – губы парня растянулись в зловещей ухмылке, напомнившей мистеру Маршу о тех, что смеялись над тем, что он беден. – Давай, тронь меня, и я тебя по судам затаскаю. У тебя есть деньги на адвоката? Нет? Я так и думал.       Танцующий Клоун усмехнулся и, ничуть не боясь противника, шагнул ему навстречу, таща испуганную подопечную за собой.       — А тронешь Беверли хоть пальцем, и я позвоню в органы опеки. Уж они-то быстро устроят тебе отпуск в казённом доме, – от этих слов мужчина дёрнулся как от пощёчины и отступил, освобождая проход. Однако Пеннивайз не ушёл, а продолжил мучить его.       — За что хочешь сесть? Жестокое обращение или совращение? – юноша наступал, а мистер Марш пятился от него, пока не прижался спиной к стене. – Лично мне ближе второй вариант. В тюрьме за сексуальные преступления следуют сексуальные наказания.       Улыбка Пеннивайза сделалась настолько жуткой, что взрослый мужчина сполз по стене на пол и скорчился в углу в позе зародыша. Самое страшное из всего, что могло произойти, происходило сейчас с ним наяву, а мужчина никак не мог этому помешать.       — Просто ничтожество, – выплюнул юноша, брезгливо переступая через человека, копошившегося в пыли, словно какое-то огромное, отвратительное насекомое и уводя девушку подальше от него и этого дома. Беверли не сопротивлялась, позволив ему увести себя в неизвестном направлении. Случившееся потрясло её до глубины души, поэтому девушка всю дорогу молчала, пытаясь не споткнуться на заплетающихся ногах. Путь по бездорожью она преодолела только благодаря помощи поддерживавшего её парня.       — С этими домашними тиранами и насильниками всегда так, – заметил Пеннивайз, сажая Беверли на крышку канализационного колодца, торчавшего посреди травы. – Больше всего они боятся, что кто-то сильный сделает жертвами их. Какая же это скукота.       — Ты не мог бы... остаться... со мной... – впервые за всё время пути подала голос та, не желая расставаться с его объятьями.       — Что? – нахмурился клоун, непонимающе глядя на прижавшуюся к нему девушку – О чём это ты? Я всегда рядом с тобой.       — В этом облике... – пояснила Беверли, отрывая заплаканное лицо от его груди. – Не мог бы носить его иногда, ради меня?       — Этом? Но ведь он совсем не страшный, – Пеннивайз поморщился так, словно откусил кусок лимона, но почти сразу просил. – Стоп! Погоди! Кажется, я сообразил, ты хочешь, чтобы я гулял с тобой по улице в таком виде, а все смотрели на нас и завидовали.       — Ты ничего не понимаешь, – Беверли вздохнула, окончательно успокоившись в руках монстра, который оказался более добр к ней, чем её собственный отец. Пеннивайз же несколько секунд смотрел на неё, а затем подался вперёд и... поцеловал. Прикосновение накрашенных помадой, мужских губ ошеломило девушку, заставив её сердце сначала пропустить удар, а затем затрепетать подобно рвущейся на волю птице. Секунду она не двигалась, но придя в себя ответила на поцелуй парня, который уже превратился обратно в клоуна. Её руки оказались на его шее, а нога обернулась вокруг талии, прижимая тонкий девичий стан к мужской груди.       — Я сделаю это! Принесу их тебе в жертву, – прошипела Беверли отрываясь от него и слизывая оставшуюся на губах помаду, так напоминавшую кровь. – Этим соплякам не уйти. Их так напугала последняя встреча с тобой, что они разбежались по домам, решив, что если не будут больше лезть к тебе, то ты убьёшь вместо них кого-нибудь ещё и оставишь их в покое. Но я приведу их тебе.       — Вот это моя девочка, – рассмеялся Пеннивайз и Беверли улыбнулась в ответ, потому что эта фраза больше не пугала её, а служила выражение похвалы от того, кто был ей дорог и кто, будучи воплощением страха спас её от кошмаров прежней жизни.