Когда Дэйгун встретил Шайлу

      — То есть как это? — не веря своим ушам, Шайла уставилась на хозяина гостиницы. — И вы так спокойно говорите, что сдали мою комнату кому-то еще?              — Прошу меня простить, госпожа Кеттлбек. Обычно мы стараемся идти навстречу постоянным клиентам, но, сами понимаете, жреческий конгресс…              — Так ради него я и приехала! Я буду петь на открытии, понимаете? Мне необходимо отдохнуть, настроиться!              — …мы считаем, что оплата наличными дает некоторые преимущества…              — Я заплачу вам завтра, сразу после конгресса! Вы же знаете, я всегда плачу по счетам! Ну, сколько вам доплатить за хлопоты? Десять, пятнадцать серебряков?              Хозяин глубоко вздохнул.              — Вот этот молодой эльфийский господин, — проговорил он невыразительным тоном, бросая быстрый взгляд в сторону зала, — уплатил за комнату пять золотых.              Шайла раскрыла рот и медленно обернулась. «Молодой господин» оказался не принцем в шелках и бархате, а тощим, потрепанного вида лесным эльфом. Даже за столом он не снял плаща и ковырялся в миске с таким видом, словно лежали перед ним не печеные, а конские яблоки.              — Так что еще раз прошу меня извинить, госпожа Кеттлбек. Может быть, позволите предложить вам небольшую компенсацию… — Сердце Шайлы радостно встрепенулось. — Ужин за счет заведения?              Бурчание в животе совершенно заглушило голос гордости. Она и так потратилась на достойный жреческого конгресса наряд: парадную белую мантию и венок из зачарованных маргариток, и теперь в кошельке царила пугающая тишина, словно даже последние медяки попрятались по углам.              — Что ж, уговорили! — заявила Шайла высокомерно, спрыгивая с приступочки для полуросликов возле стойки. Ей нравилось быть на равных с людьми, ведя переговоры, но совсем не хотелось, чтобы хозяин заметил, как она сглатывает голодную слюну.              И все же мысль о ночевке в конюшне не давала Шайле покоя. Братья и сестры по вере и так считали ее слишком легкомысленной, опасно балансирующей на грани нарушения догм Арворина, — и она собиралась подтвердить это утром, явившись возносить хвалы божеству растрепанной, немытой, с соломой в волосах? Нет, как подобает слуге Арворина, Шайла должна была сражаться до конца, и потому она решительно направилась прямиком к эльфу.              — Сэр, вы джентльмен? — без экивоков спросила она.              Он кинул на нее мутный, какой-то уклончивый взгляд. Шайла заподозрила бы, что эльф пьян, но вином от него не пахло, и все же его рука, державшая ложку, еле заметно подрагивала.              — Нет, я следопыт, — ответил он тихо и вновь еле ковырнул великолепное, политое сливками и медом, яблоко.              — Оно и видно, что не джентльмен. Вы захватчик, знаете? — Теперь эльф даже головы не повернул, и Шайла самую чуточку повысила драматический накал голоса. — Захватили мою комнату! Я забронировала ее месяц назад, а вы…              — Заплатил золотом.              — Я потому и говорю, что вы захватчик, а не мошенник. Я понимаю, что в этом клятом Порт-Лласте сейчас и конуры на ночь не сыщешь, но у вас есть хотя бы деньги, а у меня — только талант! Я певица, и на рассвете, когда слитые в едином порыве голоса служителей господних начнут возноситься к небесным высям… — Шайла запнулась, сообразив, что цитирует рекламный буклет. — …Одна я, что ли, буду выглядеть невыспавшейся замарашкой, недостойной носить священный знак его?              Эффектным жестом она выдернула из выреза рубашки символ Арворина, но это не пробудило в лесном невеже хоть толику уважения. Он даже прикрыл ненадолго глаза, будто ожидая, когда Шайла, устав стоять с воздетой рукой, сердито спрячет амулет.              — Мне очень жаль, мать… сестра… мадам… — Эльф запнулся. — Но эту ночь я проведу здесь. Под крышей. В кровати.              «Ну и балованные нынче следопыты пошли!» — возмутилась про себя Шайла, но продолжать этот разговор означало только скатиться в совсем уж недостойную жрицы склоку. Насупившись, она двинулась к ближайшему свободному столику, надеясь хоть немного пригасить пылающий внутри гнев холодным вином и умягчить сердце нежнейшим гусиным паштетом.              После третьего бокала в тучах над головой Шайлы наконец-то появился просвет. Прищурившись, она посмотрела поверх кувшина на эльфа — тот все еще сидел, нахохлившись, словно растрепанный воробей, над почти нетронутой едой, — и решила, что там, где нет пользы в разговорах, необходимо переходить к действиям. Эльфийскому захватчику не лишить ее завтрашнего триумфа — когда, между прочим, она будет возносить молитву и за таких, как он! Добрые боги не одобряют воровства, но насчет «делиться» ни в чьих скрижалях слова дурного не сказано.              Напевая себе под нос, Шайла поднялась на второй этаж. Простенький замок не бросал никакого вызова ловким пальцам полурослика, и она вступила во владение половиной комнаты с отличной кроватью, лоханью с исходящей паром водой и видом из окна на цветущие кусты сирени. Передвижная приступка оказалась и здесь, так что Шайла не отказала себе в удовольствии ни подышать вечерней свежестью, ни понежиться в горячей воде, ни покружиться без одежды перед огромным, в рост человека, зеркалом, расчесывая длинные рыжевато-каштановые волосы. Наконец она облачилась в ночную рубашку и, произнеся короткую молитву Арворину, вскарабкалась на свою часть постели.              Дверь хлопнула в тот самый момент, когда Шайла, счастливо вздохнув, наконец-то смежила веки.              — Вам я оставила большую и лучшую часть кровати, можете померить и убедиться сами, — сообщила она, приоткрыв один глаз. — Воду, к сожалению, так не поделишь, но прошлый раз я мылась позавчера и за это время явно набрала меньше грязи, чем вы из своих лесов на одних сапогах принесли. Чистое полотенце есть, окно я очень попрошу не закрывать…              — …Что здесь происходит? — запоздало спросил эльф.              К немалому облегчению Шайлы, он не начал шуметь, и она посчитала, что ее шансы сладко подремать в ближайшее время резко возросли.              — Восстанавливается справедливость, хотя вам, конечно, сейчас так не кажется. Но если вы позволите мне объяснить преимущество морального права над правом сильного…              Пальцы эльфа вцепились в косяк, лицо странно исказилось, и, перепугавшись, что он все-таки завопит, призывая хозяина, Шайла рывком села на кровати.              — Да хоть что делайте, а ночевать на конюшне я не буду!              Она всегда верила: когда у тебя отбирают последнее, надо постараться оставить за собой хотя бы последнее слово.              Эльф взглянул на нее, как ей показалось, оценивающе — будто прикидывая, в самом ли деле ему выдан карт-бланш, — и сделал то, чего Шайла уж точно не ожидала: медленно сполз по двери.              — Эй-эй! — перепугавшись до полусмерти, Шайла прыгнула к нему с постели. — Что с тобой?!              Ей удалось подхватить эльфа до того, как он рухнул на пол; кое-как он смог удержаться на коленях. Только сейчас, когда их лица оказались на одном уровне, она заметила и нездоровый пепельный оттенок смуглой кожи, и выступившую на лбу испарину. Его тело казалось ужасно тяжелым; пытаясь взяться поудобнее, Шайла схватила эльфа за плечо, и он, охнув от боли, отшатнулся.              — Тише, тише… — виновато пробормотала она. — Извини, пожалуйста. Но только не падай! Если упадешь, я тебя не подниму. Вставай, вставай… Попробуем добраться до кровати, ладно? Шажочек за шажочком…              Не будь руки заняты эльфом, Шайла охотно закатила бы себе парочку оплеух: как могла она, настолько забыв о жреческом долге в угоду вздорным чувствам, даже не заметить, что бедолага болен или ранен?              Со всем раскаянием воззвав к Арворину, Шайла помогла эльфу дотащиться до кровати. На нее он рухнул кулем, из последних сил оберегая раненое плечо.              — Сейчас-сейчас, — бормотала Шайла, переворачивая его на спину, — все будет хорошо!              Ей удалось распутать завязки его плаща, но вот рубаху под ним пришлось разрезать, чтобы обнажить плечо и грудь. Повязка была наложена довольно толково, но от того, что обнаружилось под ней, у Шайлы перехватило дыхание. Какой коновал нанес на раненое плечо слабенькую заживляющую мазь, которой мажут детишкам разбитые коленки, не очистив как следует рану?              — Не оставь меня сейчас, Арворин, не для себя же прошу! — выдохнула Шайла, отыскивая в памяти сильнейшее из известных ей заклинаний.              Перекинув ногу через торс эльфа, она уселась прямо ему на живот и запоздало сообразила, что не надела под ночнушку белье, чтобы дать отдохнуть телу. Но до того ли, когда речь идет о спасении чужой жизни?              Эльф следил за ней мутными, измученными и полными сомнения глазами. Шайла постаралась ободряюще улыбнуться ему, прежде чем задержала ладони над загноившейся раной и принялась нараспев читать слова заклинания.              Ненавидя поводы, по которым приходилось их произносить, Шайла, тем не менее, больше прочих любила именно исцеляющие заклятья. Она бы скорее откусила себе язык, чем призналась в этом, но было в них что-то от секса: восхитительные моменты, когда божественная сила изливалась через нее толчками, наполняя страдальца и принося ему облегчение.              Вот и сейчас ее счастливый всхлип слился с полным облегчения тихим вздохом раненого, голова Шайлы устало свесилась вперед, волосы мазнули щеку эльфа, — и они оба уставились друг на друга с крайне близкого расстояния. Мимоходом Шайла отметила, что, пусть даже черты его лица выглядели слишком острыми и резкими, изумрудно-зеленые глаза под длинными ресницами были чудо как хороши.              — А меня, кстати, Шайла зовут, — сказала она, посчитав невежливым сидеть на ком-то, даже не представившись.              — Дэйгун, — ответил он в тот самый момент, когда Шайла уже решила, что их представления о вежливости сильно расходятся. Но все оказалось гораздо проще: взгляд эльфа опустился с ее лица в вырез ночной рубашки, и для более активного общения Шайле пришлось сесть прямо.              — Я бы сказала, что мне очень приятно, если бы мне не хотелось спросить: чем ты думал, Дэйгун, когда тратил пять золотых на сраную комнатенку вместо того, чтобы бежать к нормальному лекарю после того живодера, который чуть тебя не угробил?              — Кажется, не я один был готов рискнуть, чтобы заполучить эту комнату.              — Я-то не рисковала жизнью для того, чтобы в ней остаться! — Шайла задумалась. — Ну, возможно, рисковала бы, окажись ты злобным следопытом-убийцей… которому к утру все равно светило бы стать одноруким. В лучшем случае.              — Днем все было неплохо, — после паузы сказал Дэйгун. — Почти не болело. Я думал, что высплюсь под нормальной крышей и смогу восстановиться собственными заклинаниями.              — Что ж, без лишней скромности скажу: тебе очень повезло, что я тоже надеялась выспаться под нормальной крышей. Может, это тебе знак свыше быть более отзывчивым к обделенным, м?              Любуясь своей работой, она погладила плечо Дэйгуна, а после для сравнения провела ладонью по груди: да, и там и здесь — гладчайшая эльфийская кожа, на ощупь не понять, где только что была жуткая рана. Боли от этого прикосновения уж точно не должно быть, но по телу эльфа прошла крупная дрожь, и он напрягся, пытаясь подняться.              — Эй, ты чего! — Шайла обеими руками уперлась в грудь Дэйгуна, удерживая его под собой. — Ты сейчас, небось, слабый как котенок. Тебе надо отдыхать.              — Тогда не сиди на моем животе, — довольно хрипло ответил он.              — Я что, такая тяжелая? Ну, извини. Сейчас сдам назад.              Шайла сдала назад и бедрами ощутила то, чего определенно не было перед началом лечения. Несколько удивленная, она подвигала задом, пытаясь определить, верна ли ее догадка, и вырвавшийся у Дэйгуна стон стал лучшим ответом. Тем не менее, пояснил он столь же сдержанно:              — Когда ты елозишь по мне, становится только хуже.              — Да не глупи, это очень хороший знак! Божественная сила наполнила твое тело, и оно быстрее тебя сообразило, что мучительная смерть отменяется. Энергия жизни требует выхода, понимаешь?              — Мне нужно от этого избавиться, — сказал Дэйгун таким тоном, словно «это» не имело к нему никакого отношения.              — Что ж… — Шайла в задумчивости провела пальцем по его животу. — Ну, ты можешь подрочить.              С еще большим изумлением она увидела, как лицо эльфа заливает густой темный румянец. Откинувшись на одеяло, Дэйгун обратил в потолок невидящий угрюмый взгляд.              — А еще говорят, что следопыты близки к природе! — пробормотала Шайла огорошенно. — Тебя-то, похоже, даже мужская пугает.              — Да я руки поднять не могу! — процедил он сквозь зубы. — А ты трогаешь меня везде и трешься своей мохнатой… своей…              Женская природа, похоже, страшила Дэйгуна не меньше, поскольку предложения он не закончил.              — Промежностью? — подсказала Шайла, но, разумеется, даже кивка не дождалась.              Покусывая губу, она вновь оглядела Дэйгуна, последовательно оценивая длинную изящную шею и гладкую смуглую грудь, и после недолгого размышления решила, что если не весь этот ворчун, то хотя бы отдельные его части заслуживают всей помощи, которую она в состоянии оказать.              — Тогда, если хочешь, я могу тебе подрочить.              Если бы одна из этих частей — невидимая, но очень даже ощущаемая через ткань штанов, — могла говорить, то выкрикнула бы сейчас: «Да, о боги, да!», но остальному Дэйгуну недоставало подобной железной уверенности в своих желаниях.              — Что, вот так… просто?              — Ну не звать же для начала жреца, чтобы он нас поженил! — Шайла вздохнула. — Погоди, или, может, ты уже женат?              — Нет.              — Или больше по мужикам?              — Нет!              — У тебя предубеждение насчет молодых красивых женщин, сохраняющих естественный волосяной покров?              — Да ты надо мной издеваешься?!              — Просто перебираю соображения совести, по которым ты не можешь принять чужую помощь. Знаешь, есть не так-то много способов справиться со стояком.              — Подожду, когда пройдет сам! — выдохнул Дэйгун.              Шайла вновь мысленно посочувствовала члену — из-за упрямства хозяина ему, наверное, уже приходилось нелегко в тесных штанах, — с другой стороны, история с плечом подсказывала, что Дэйгун по жизни предпочитает страдать и преодолевать, а не искать легких путей.              Немного разочарованная, она пожала плечами и скатилась с эльфа, прежде чем поудобнее устроиться рядом. Опершись на локоть, она продолжила участливо наблюдать за бугром в штанах, а Дэйгун — смотреть, как она за ним наблюдает. Закончились эти переглядки долгим тяжелым вздохом.              — Мне кажется, никакая ты не жрица, Шайла, — доверительно сообщил Дэйгун. — Ты ведьма.              — И почему невежественные мужчины так любят это объяснение? — пробурчала она, разбираясь с завязками штанов.              Наконец страдалец был освобожден из плена, и Шайла невольно им залюбовалась, словно экзотическим грибком на стройной ножке, с нежной тугой шляпкой, случайно попавшим в корзину, полную крепеньких, но прозаических подосиновиков и веселок. На ее взгляд, член Дэйгуна был куда симпатичнее лица — вот чему, похоже, достались все эльфийские изящество и гармония! Изначально Шайла собиралась только подрочить Дэйгуну, но, глядя на эту прелесть, решила, что он определенно заслуживает лучшего.              — Что? — оторопело спросил Дэйгун, когда Шайла вдруг спрыгнула к кровати и метнулась с полотенцем к бадье.              Намочив ткань, она обернулась:              — Ну, вообще-то я решила тебе отсосать, а немытой я даже морковку из грядки в рот не потяну. Люблю, знаешь ли, вкус чистой кожи.              Ее крайне удивило промелькнувшее на лице Дэйгуна облегчение, как будто он ожидал услышать что-то намного более ужасное.              Вообще, Шайлу всегда заводило это дело — сосать. Давало ощущение власти над мужчиной, возможность как довести его до состояния скулящего студня, так и навсегда оставить ни с чем, просто сжав покрепче зубы (правда, вторым способом она наслаждалась только мысленно). А уж с Дэйгуном она расстаралась на чистом азарте: в удовольствии, как и в боли, он оставался молчуном, и этим самым как будто бросал вызов ее умениям. Он вздыхал, он подавался ей навстречу, но непреклонно глушил каждый стон.              Наконец Шайла выпустила член изо рта — отдышаться и поглядеть, что же там все-таки с этим упертым Дэйгуном. Она была уверена, что все это время он пролежал, глядя в потолок, старательно сохраняя суровый и отстраненный вид, — и как же ошиблась! На самом деле он, приподнявшись, наблюдал за ней и за ее работой — и что-то подсказало Шайле, что на сей раз и румянец Дэйгуна, и затуманившийся взгляд вызваны вовсе не смущением. Вдохновленная этим, она повернулась так, чтобы тоже его видеть, и вобрала член в рот так глубоко, как могла, потом еще и еще… и наконец-то по телу Дэйгуна прошла сильнейшая дрожь, а из губ вырвался стон, который он не смог или уже не захотел подавить.              И все же Шайла вовсе не хотела, чтобы дело закончилось здесь и сейчас: было бы несправедливо, достанься ему все удовольствие, а ей — все труды. Поэтому, в последний раз пройдясь губами снизу вверх, она выпустила изо рта головку, так и не доведя Дэйгуна до разрядки. Он застонал уже разочарованно, невольно двинул бедрами ей навстречу, но она осталась неумолима. Вытерла слюну с подбородка подолом рубашки, выпуталась из нее и, обнаженная, подползла к лицу Дэйгуна.              — Мне кажется, тебе тоже надо немножко поработать, — сказала она, недвусмысленно нависая над ним, и для его удобства раздвинула пальцами складки.              Дэйгун покосился на густую курчавую поросль, кинул странный взгляд на лицо Шайлы, и она подумала, что сейчас он страдальчески скривится или начнет возражать, или вообще спросит, что происходит… и снова ошиблась. Без единого слова он потянулся к ней и заработал языком.              Оказалось, что язык Дэйгуна, плохо приспособленный для нормальных разговоров, был отлично натренирован для кой-чего другого, более полезного. Он умел и непринужденно поддразнивать, и подкупать вдумчивой обстоятельностью, и ошеломлять страстным напором. Он был настолько убедителен и вдохновляющ, что, как только к Шайле вернулась способность соображать, она тут же решила: с этим парнем нужно идти до конца.              В жизни Шайлы было несколько весьма приятных приключений с мужчинами высоких рас, но всегда ее правила были строги — только язык и пальцы. Что может быть глупее смерти от кровотечения на члене в твою руку толщиной? А вот дэйгуновский изящный ключик, возможно, был маловат для эльфийских замочков, зато для ее шкатулочки со сластями он приходился впору — в чем Шайла и убедилась с превеликим удовольствием.              — Ну, ты и большой все-таки! — выдохнула она, опустившись на него. — Но вот прям сколько надо большой! Ох, чувствуешь, как туго? — И она сжала внутренние мышцы.              Похоже, Дэйгун не привык слышать подобные комплименты. На его лице появилось такое удивленное беззащитное выражение, что Шайла впервые пожалела об их разнице в росте — так ей захотелось наклониться и поцеловать его прямо сейчас. Вместо этого она просто начала двигаться — неторопливо, поглаживая себя, чтобы Дэйгун смотрел, — ох, как ему нравилось смотреть! — чтобы стонал все громче, чтобы двигался ей навстречу все резче, чтобы рухнул на кровать совсем заезженным, напрочь забыв о дурацкой сдержанности.       

* * *

             «От судьбы не уйдешь», — мрачно размышляла Шайла на следующее утро, спускаясь со сцены под жидкие хлопки. Да, она провела ночь в отличной постели, ее белая мантия не помялась и не испачкалась, а до венка из маргариток не добралась любопытная лошадь… только вот отдохнуть перед выступлением она так и не отдохнула. Да и непросто думать о высоком, когда тело ноет, на шее засос, а во рту по-прежнему ощущается вкус чужой слюны, пота и семени, — и мысли все возвращаются к тому, как она неторопливо вылизывала, покусывала и зацеловывала тело Дэйгуна сверху донизу… и какой же это был заход, третий или четвертый?              Негромко застонав, Шайла от души стукнула себя кулаком по лбу и присела на мраморную ступеньку храма Тира.              — Запомни уже, идиотка: благотворительность, угодная богам — это когда дают тебе, причем монетки для сирот, а не когда даешь ты, причем в постели!              Сообразив, что произнесла это вслух, она пугливо огляделась и вздрогнула, заметив среди светлых жреческих мантий потрепанный зеленый плащ. Явно чувствуя себя неуверенно, Дэйгун медленно приблизился к ней и остановился, глядя куда-то поверх ее головы.              — Тебе идет, — сказал он таким напряженным голосом, что Шайла не сразу сообразила, что это похвала ее наряду.              — Угу, — она стянула с кое-как уложенных волос венок и отшвырнула в сторону. — Даже за нормальную жрицу некоторые принимают.              — Об этом я и хотел поговорить! — в голосе Дэйгуна прозвучало странное облегчение. — Наверное, мне надо заплатить тебе? То есть за лечение, не за…              Первым порывом Шайлы было выбить монеты из протянутой руки, но потом она решила, что если уж каяться и смиряться, так на полную.              — Себе оставь, — буркнула она. — Еще пригодятся. Не последний, думаю, раз после лекаря-шарлатана попрешься снимать комнату втридорога, а меня рядом уже не будет.              Она вскочила на ноги, попыталась вспомнить, где в Порт-Лласте можно дешево и качественно напиться, но далеко уйти не успела.              — Шайла! — неуверенно позвал Дэйгун. — Прости.              Слегка заинтересованная, она обернулась.              — Прости, — повторил он, — знаю, я глупость сказал… не мог придумать повод, чтобы подойти к тебе… На самом деле… ты куда теперь собираешься?              — Что? Да мне уже без разницы, лишь бы там не слышали о моем позоре на открытии конгресса. А это… любой уголок мира, вроде как?              — Тогда нас таких двое. В смысле, кому без разницы, куда теперь идти. Так, может, ты не против… — Дэйгун набрал в грудь побольше воздуха. — И нет, дело не только в том, что было ночью, или что с тобой мне не придется тратиться на шарлатанов. То есть мне понравилось и то, и то, но… Я просто хочу сказать…              — Что ты проснулся в пустой кровати и понял, что такую заботливую, яркую и очаровательную леди, как я, трудно найти, невозможно забыть и нежелательно потерять, — медленно перевела Шайла с дэйгуновского на понятный. — Поэтому почему бы нам не отправиться в путь вместе и не узнать друг друга получше, поскольку это единственный разумный финал этой странной истории. Что… вот так просто?              — Ну, не звать же для начала жреца, чтобы он нас поженил.