get religion quick (cause you're looking divine)

      Существовало три вещи, в которых Азирафаэль был абсолютно точно уверен:             1. Как ангел, он обязан любить всех божьих созданий, включая демонов.             2. Он любил Кроули далеко за пределами того, что можно было даже щедро назвать всепоглощающей ангельской любовью.             3. Кроули, будучи демоном, никогда не будет, да и не сможет, любить его в ответ.       И это было нормально. Или не совсем нормально, но за несколько тысяч лет это стало нормальным или, по крайней мере, приблизительно нормальным. Томление, совершенно не неожиданно ставшее за это время одним из спутников посланника Небес, не было, строго говоря, очень ангельским чувством, но вот жертва, на которую приходилось идти во имя сохранения дружеских отношений, лежала в основе большинства добродетелей. Да и, как бы там ни было, он точно не нарушал этим ни одну из Десяти заповедей, так что Азирафаэль полноправно считал, что в этом плане он чист душой. Хотя грань между томлением и вожделением была, в лучшем случае, очень размытой.       Так или иначе, любовь не могла быть грехом, и не важно, что говорят кальвинисты. И вообще, было что-то глубоко поэтичное в том, чтобы любить кого-то, кого ты не должен был. Конечно, такое обычно кончалось трагедией, что не могло не быть известным Азирафаэлю, бывшему свидетелем создания "Ромео и Джульетты". Но отрицание тоже было частью некоторых добродетелей, а у Азирафаэля было полно опыта в упорном притворстве, что все не так, как есть на самом деле.       Так что все было нормально. Даже если Кроули не может его любить, он точно нравился демону в достаточной степени, а это было почти то же самое.       Без сомнения, ему бы и дальше было нормально или, по крайней мере, приблизительно нормально, если бы не вечер после предотвращенного Апокалипсиса и несколько бутылок действительно неплохого Рислинга, найденного Азирафаэлем в задней комнате его недавно восстановленного книжного магазина.       Ужин в Ритце, как и обычно, плавно перетек в посиделки с алкоголем у Азирафаэля, где они несколько часов воодушевленно благодарили Адама за то, как далеко он зашел в восстановлении винного шкафа. Азирафаэль был совершенно уверен, что, если бы он посмотрел на цены некоторых новых бутылок, то эти цифры были достаточно высокими. Однако человеческим энофилам явно не хватало опыта для правильной оценки вина, так что вряд ли это был точный показатель качества.       Так же было что сказать и о количестве, особенно когда его можно было с легкостью увеличить одной лишь силой мысли. Потому что к этому моменту в задней комнате книжного на столе и по полу уже было разбросано приличное количество бутылок, а Кроули пытался вырвать пробку из новой вышеупомянутого Рислинга. В обычных условиях это можно сделать двумя пальцами, даже не моргнув, но координация Кроули за последние несколько часов значительно снизилась.       Азирафаэль же откинулся на спинку любимого дивана и наблюдал за тем, как Кроули боролся с бутылкой. Кончик языка демона сосредоточенно высунулся из уголка рта, а солнцезащитные очки соскользнули достаточно низко, чтобы ангел мог видеть его глаза. Глядя на эту картину, Азирафаэль не смог сдержать рвущуюся наружу нежную улыбку, которая искрилась теплотой и любовью.       Он всегда любил глаза Кроули. Он не должен был, ведь они служили напоминанием, что Кроули не просто демон - он Эдемский Змий и Создатель Первородного греха. Но, на самом деле, за это Азирафаэль их и любил. Они были уникальными, принадлежавшими исключительно Кроули. Порой ангел задумывался о том, как же выглядели его глаза до Падения, имели ли они тот же оттенок отполированного золота. Однако сколько вариантов он не прикидывал у себя в голове, ни один из них и в половину не подходил демону.       Наконец, с триумфальным восклицанием Кроули открыл вино. Он наклонил его в направлении своего стакана, очень сильно промахнулся, в результате чего на ткани дивана начало расползаться светлое пятно, и, забив на все, сделал здоровый глоток прямо из бутылки. Азирафаэлю демон передал бутылку только после того, как демоническим чудом заставил развод исчезнуть.       - Итак, о чем я говорил? - спросил Кроули, слегка нахмурившись. Данное действие заставило очки соскользнуть еще ниже, пока они вообще едва не свисали с кончика его носа, и Азирафаэлю в этот миг очень сильно захотелось вовсе стряхнуть их с лица. Он, естественно, понимал практическую причину, по которой их носил Кроули, но он хотел, чтобы Змий обходился без них, когда они были только вдвоем. Он хотел видеть всего Кроули: его глаза, крылья, маленькие чешуйки, которые струятся по его позвоночнику...       Азирафаэль внезапно решил, что он еще не был достаточно пьян для подобных мыслей.       - Ах да, - продолжил Кроули, не заметив на лице Азирафаэля отпечатка гнетущих его мыслей о самоконтроле. - Тебе нравятся мюзиклы, тебе даже нравится этот, так что я не понимаю...       - Это не одно и то же! - воскликнул Азирафаэль, принимая свою обычную позицию в споре. Он всегда знал, что после его бурных возгласов Кроули начинает раздраженно проповедовать о вещах, которые, по его нескромному мнению, Азирафаэль обязан испробовать. Это должно было помочь отвлечься от ненужных мыслей. - Там есть только акустика. Меня не волнует, насколько этот твой звук дорогой, он все равно не может заменить полноценное сценическое выступление.       Кроули потянулся к бутылке вина и сделал глоток.       - Это называется объемным звуком, - сказал он, - и он не должен.       - Тогда почему я...       - Потому что это другое. Это как суши, ангел. Я просто пытаюсь расширить твои горизонты.       - Моим горизонтам неплохо и там, где они есть, - надменно изрек Азирафаэль, вырывая бутылку из рук Кроули.       - Ты то же самое говорил и про суши, - Кроули потянул бутылку назад, прежде чем Азирафаэль успел сделать глоток. - И про Шекспира, и про текилу...       - Мне не понравилась текила!       - ... и про Веру Линн, и про...       - Все, я тебя понял, - нахмурился Азирафаэль, возвращая вино обратно. Наверное, лишь силой чуда они до сих пор не испачкали диван во второй раз во время своих перетягиваний бутылки.       - Дело в том, - сказал Кроули, ткнув немного подрагивающим пальцем в сторону Азирафаэля, - дело в том, что я прав, и ты должен прислушиваться ко мне.       Среди всех искушений Кроули, это было явно не лучшим, поэтому Азирафаэль придал своему лицу скептическое выражение. Он не прикладывался к бутылке сравнительно долго, поэтому у него довольно неплохо получилось. Только вот, по чистому совпадению, Кроули понадобилось ровно столько же времени, чтобы украсть бутылку назад себе.       - Я еще не закончил! - запротестовал Азирафаэль.       Кроули одарил его настолько широкой улыбкой, что она еле уместилась на его худом лице.       - Но бутылка-то сейчас у меня, так что ты должен был закончить, ибо я всегда прав.       - Только если под "всегда" ты подразумеваешь "практически никогда".       - Суши, джаз, мюзиклы...       - И текила, так что определенно не "всегда"!       Кроули ответил на эту реплику продолжительным глотком вина, сумев наполнить это незатейливое действие большим, чем обычно, самодовольством. Когда он передал его Азирафаэлю, там оставался глоток или два, но стоило ангелу слегка нахмуриться, как сосуд вновь наполнился наполовину.       - Я оказался прав насчет мюзиклов, - сказал Кроули. Он повернулся на диване к Азирафаэлю лицом, подобрав под себя ноги и прижавшись щекой к спинке дивана. - Я знал, что буду: иногда ты ведешь себя настолько стереотипно, ангел.       У Азирафаэля тоже было несколько комментариев касательно его неизменных излишне узких брюк, туфель из змеиной кожи и еще пары вещей, но он великодушно решил оставить их при себе.       Они продолжили передавать вино друг другу, правда теперь более расслаблено, когда его количество перестало быть ограниченным. Конечно, было бы также легко сотворить вторую бутылку или просто начудесить алкоголь в двух бокалах, но их руки так хорошо мимолетно касались друг друга во время передач, что Азирафаэль не хотел лишать себя даже этих кратких контактов. Ни один из них никогда не был особенно тактильным, если этого не требовали социальные обычаи, поэтому с тех пор тепло рук Кроули надежно отпечаталось в ангельской памяти. А все, что происходило на том диване, было гораздо большим, чем обычно позволял себе Азирафаэль, большим, чем обычно допускал Кроули. Однако было и что-то утешительное в том, что, если его бессмертная жизнь закончится, то это произойдет рядом с падшим.       Немного позже Азирафаэлю пришло в голову, как очень глубокие мысли приходят к очень пьяным, насколько же близко они подошли к концу. Пришло в голову, что из-за прихотей сына Сатаны финальная битва еще будет бушевать, и самому Азирафаэлю придется принять в ней участие и что даже если ему удалось избежать уничтожения от рук самого Люцифера, ему точно не избежать кары Небес. Одна или другая сторона, в конечном итоге, победит, и это будет конец Земли, конец Соглашения, конец...       Конец Кроули.       Азирафаэль понял, что он вплотную приблизился к состоянию, когда язык вследствие алкоголя развязывается настолько, чтобы потом сожалеть об этом. В этот момент самым разумным решением было бы протрезветь или хотя бы просто прекратить пить, но, если Азирафаэль чему и научился за шесть тысяч лет на Земле, так это тому, что люди редко делали что-то в состоянии алкогольного опьянения, чего они тайно не хотели в трезвом виде.       В конце концов, он просто выскользнул из своих мыслей и посмотрел на демона. Кроули в этот самый момент ужасно искажал сюжет фильма, который, как он думал, они должны были увидеть, жестикулируя настолько широко, что пустым бутылкам на столе буквально приходилось прыгать в сторону, чтобы не упасть на пол. Он был таким красивым, смешным и, главное, живым, сидя на диване рядом с Азирафаэлем на Земле, в мире, которому не пришел конец.       - Ты знаешь, мой дорогой, - произнес ангел, лишь смутно осознавая, что прервал Кроули на полуслове, - я люблю тебя и очень сильно.       Кроули закатил глаза. Это явно было не той реакций, на которую надеялся Азирафаэль.       - Ты в доску пьян.       - Но я люблю, - уже увереннее повторил Азирафаэль. Даже если Кроули не мог любить его, он заслуживал знать, что его любят. Что он заслуживает быть любимым.       - Да-да, - сказал Кроули неопределенно взмахнув рукой. - Ты любишь все, что находится вокруг тебя, - закончил он, потягивая остатки вина.       Азирафаэль действительно любил все, потому что это была его работа, но он мог легко признать, что некоторые вещи он определенно любил больше других. И Кроули был не просто какао со взбитыми сливками или тартановыми свитерами. Возможно, именно из-за этих вещей Кроули убедил Азирафаэля спасти мир, но ангел, на самом деле, сделал это для уютных ужинов в «Ритце», для дальнейших прогулок по Сент-Джеймсу, да даже для этих ужасных поездок в автомобиле Кроули. Для Земли, конечно, тоже, но если бы Азирафаэль был до самого конца честен с самим собой (а он так редко бывал), то все это было просто для Кроули.       - Нет-нет, не так, - продолжил Азирафаэль, наклонившись таким образом, чтобы взять руки Кроули в свои. Он должен был дать демону понять, что испытываемые к нему чуства - это не просто обязанность, которую он выполняет, несмотря ни на что. Что это было намного более глубокое чувство, которое в некотором роде можно было назвать кощунственным. - Я люблю тебя, понимаешь? Не для работы. Я... я полагаю, можно сказать, что я именно влюблен в тебя, как говорят люди.       Кроули замер. Азирафаль отпустил его руки и, скрестив свои на коленях, отодвинулся на более привычное расстояние.       - Это нормально, что ты меня не любишь, - поспешил он добавить. - Это ничего не меняет. Я просто хотел, чтобы ты знал, в случае... Ну, знаешь, мы же все еще не застрахованы от нападок начальства. Не думаю, что хоть одна из сторон довольна нами в этот момент.       Кроули уставился на него поверх очков, выглядя при этом довольно ошеломленным, и издал крайне странный скрипучий звук, похожий на дуновение сильного ветра через плохо закрытое окно. Пустая бутылка вина, которую он все еще держал в руках, выскользнула из его свободной руки и упала на пол, испачкав каплями алкоголя на сей раз паркет.       - Азирафаэль, - сказал он наконец глухим голосом. - О чем ты, блядь, говоришь?       Ангел поморщился от грубого языка.       - Ты сам сказал, что не думаешь, что все кончено. Адам, конечно, показал, что с определенными вещами все будет в порядке, но еще есть Непостижимый План, и...       - Я не об этом, - прохрипел Кроули и потянулся к столу за первой попавшей пустой бутылкой. Как только он взял в руки одну из них, она наполнилась янтарной жидкостью, которая совершенно точно не была вином. Он пил из нее достаточно долго, чтобы Азирафаэль обиделся на него, но вскоре демон все же снова обратил на ангела свое внимание. - Что ты имел ввиду, когда сказал, что все в порядке, если я тебя не люблю?       - О, ну ты знаешь, - ответил он, властно приподнимаясь. - Падшие ангелы не могут чувствовать светлые чувства. Мне не стоило бы тебе говорить, что значит быть демоном, поскольку ты и сам один из них.       Лицо Кроули начало настолько быстро сменять эмоции, что Азирафаэль, все еще будучи в полупьяном состоянии, не мог отследить ни одну из них.       - Ты думаешь, я тебя не люблю? - тихо спросил Кроули, сняв свои очки и убрав их в карман. Его золотистые глаза были ясны, когда встретился взглядом с ангельскими, так же уже не затуманенными алкоголем.       - Ты не можешь, - сказал Азирафаэль, у которого вмиг перехватило дыхание. Он усилием ангельской воли сморгнул небольшие слезинки, скопившиеся в уголках его ясных глаз, и прочистил горло. - Но я не виню тебя в этом, мой дорогой, - он попытался вернуть разговор на более ровный лад. - Я очень дорожу нашей дружбой и никогда ни на что ее не променяю.       - Дружбой, значит, - категорично повторил Кроули. - Ангел.., - он сделал паузу, отчаянно хватаясь за обрывки слов в своей голове, в то время как Азирафаэль мечтал допить то, что осталось от чудеснутого Кроули ликера. Их разговор быстро превращался в такой, во время которого не стоило бы пить, но желание еще больше уменьшить свою трезвость никуда не пропадало. Возможно, он время от времени играл с падшим в смертельных врагов, рисуясь перед начальством, но в глубине души он считал Кроули другом чуть ли не с самого Эдема.       - Я просто.., - заплетаясь в словах, продолжил падший. Он зарылся рукой в свои волосы, превнося еще больше хаоса в и без того хаотичную прическу. - Как ты можешь не... Это так.., - он снова поднял голову и свел вместе брови, словно о чем-то моля своего ангела, - Азирафаэль, я конечно же люблю тебя.       И это было жестоко даже для Кроули. Возможно, он и является Первородным искусителем, но Азирафаэль считал, что они уже давно прошли все эти хитрые уловки. Он всегда знал, что его чувства к Кроули не будут взаимными, он даже, в некотором роде, смирился с этим, но сейчас показывать, что подобное возможно... Азирафаэль отчаянно желал, чтобы все сказанные падшим слова оказались самой настоящей правдой, но, к превеликому сожалению, существовали некоторые непреложные законы природы ангелов и демонов. И ангел, лучше, чем кто бы то ни было, знал, что желание чего-либо не делает это самое настоящим.       - Прекрати, Кроули, - сказал он, не имея ни малейшей возможность убрать из голоса боль. Он опустил взгляд на колени и почувствовал, что глаза вновь наполняются слезами. Будучи он более трезвым, он бы смог лучше контролировать проявление своих эмоций, однако Азирафаэль не торопился трезветь, ибо только самоубийца пожелал бы сейчас столкнуться лицом к лицу с полным грузом чувств, сдерживаемых в данный момент алкоголем.       - Нет, - сказал Кроули. Его голос был тихим, но Азирафаэль буквально чувствовал, что за этим скрывается желание кричать. - Нет! Это и есть то, о чем тебе талдычат Наверху? Господи Боже, ангел, то, что я не чувствую светлые эмоции, не означает, что я не могу их испытывать.       Эти слова действительно возымели определенный эффект. Несмотря на все противоборство Азирафаэля, в его груди пророс маленький стебелек надежды. Кроули был демоном и, как следствие, лжецом по профессии, но он никогда не лгал ангелу ни о чем важном.       - Но я бы знал, - слабо запротестовал Азирафаэль. - Я бы смог почувствовать, - но он ничего не ощущал: все вокруг было по-прежнему.       Кроули развел руки в широком приглашающем жесте. Его глаза стали выглядеть немного более дикими, и Азирафаэль решил попытаться снова, дабы избежать истерик. Светлые эмоции гораздо легче ощущать, когда ты не находишься в плотных тисках нескольких бутылок вина, поэтому он немного протрезвел и сосредоточился.       Вокруг него, как и всегда, клубилось немного тепла, но не больше, чем обычно. В Лондоне было настолько много людей, которые любили огромное множество вещей очень долгое время, что весь свет от их эмоций буквально пропитал насквозь фундамент города, как солнечный день нагревает камень. Этот камень совершенно ничего не скажет вам о температуре, ну правда, зато подскажет, можно ли ходить по нему босиком или нет.       - Я ничего не чувствую, - сказал Азирафаэль.       Кроули уставился на него.       - Это невозможно, - теперь отчаянно зазвучал он. - Как ты не можешь это не чувствовать? Это же как цифровая картинка, глубокий звук, как IMAX, черт побери! Даже Ад не прошел бы мимо! - Кроули схватил Азирафаэля за лацканы пиджака, сдерживаясь от желания потрясти посланника Небес только за счет тысячелетней выдержки. - Ты ничего не чувствуешь?       Азирафаэль нахмурился. Прибегать к физическому контакту в споре не было в стиле Кроули.       - Ничего особенного, нет, - ответил он, но, увидев немного растерянный вид Кроули, пояснил. - В этой части Лондона я чувствую... некоторый небольшой уровень любви. Окружающая среда поглощает ее везде, где люди живут достаточно долго. И это ощущается, как... тиканье часов. Через некоторое время ты просто перестаешь обращать внимание на эти звуки.       Кроули моргнул. Учитывая, что он редко за что-либо беспокоился, это было преднамеренное действие.       - Не обращаешь внимания, - эхом повторил он.       -Да, так что это все время меня окружает, - Азирафаэль не вполне был уверен, почему он должен объяснять Кроули такие очевидные вещи: у демонов ощущение пороков работало по той же схеме. Люди грешили так долго, что это просто не могло не оставить отпечатка на месте их проживания. - Да, и чем больше людей вокруг, тем сильнее поток эмоций. Так что если бы я все время считывал их, то попросту не смог бы чувствовать что-либо еще.       - И как долго? - спросил Кроули, все еще не отпуская Азирафаэля. - Как долго ты чувствуешь этот... шум?       Ангел задумался. Ему было тяжело вспомнить время, когда он не чувствовал его. А абстрагироваться от этого потока ему пришлось только тогда, когда популяция людей начала возрастать, хотя теплые волны накатывали на него чуть ли не с самого Начала.       - Несколько тысяч лет, я думаю.       Кроули издал театральный вздох и выпустил Азирафаэля, чтобы схватиться за переносицу.       - Так что, чисто теоретически, - начал демон уставшим голосом. - Если бы долгоживущее, скажем, бессмертное оккультное, существо любило какое-то - я даже не знаю - бессмертное эфирное существо, очень-очень долгое время, эта любовь была бы отличима от фонового шума?       Настала очередь Азирафаэля долго смотреть на Кроули немигающим взглядом. Кроули просто не мог иметь ввиду, что он имел ввиду, да? Ангел никогда прежде не чувствовал от демона так много любви, да даже просто светлых эмоций. Это, конечно, правда, что он время от времени совершал акты милосердия от лица Азирафаэля в соответствии с Соглашением. Но это же было из обычного желания сделать как можно меньше работы, то есть лени, а не каких-либо благородных побуждений.       Не так ли?       У Азирафаэля все было наоборот. Будучи ангелом, он не мог ощущать пороки, однако был достаточно неглупым, чтобы сознавать свои, такие как склонность к излишествам, укол зависти, который он получил, когда обнаружил у Анафемы "Прекрасные и Недвусмысленные пророчества Агнессы Псих", проблески гордыни, которые заставляли его держать свои руки в ухоженном состоянии. Предполагается, что ангелы неспособны грешить, чтобы Пасть, но все же.       Стебелек надежды вновь заколыхался в груди Азирафаэля, который не смог заставить себя сорвать его. Он снова сосредоточился на этом теплом вездесущем сиянии, раскрываясь для него насколько это вообще было возможно и считывая его абсолютно целиком. Только сейчас он понял, на что это было больше похоже: на солнце, белое и пылающее. Оно заглушало все остальные эмоции и заставляло внутренний мир Азирафаэля переворачиваться раз за разом, снова и снова. Это было так ярко, горячо и...       Лучезарно       - О, - прошептал он. - О, Кроули.., - как он мог считать, что этот свет может быть чем-то отличным от божественного? Да даже не имело значения, что Кроули давно уже не имел связи с Главным офисом, не имел связи с Ней, ибо переехал Ниже слишком долгое время назад. Потому что короткие и жалкие человеческие жизни, даже в сумме, никогда не были бы способны создать столь мощную волну любви. - Все это время?       - Почти, - Кроули немного покраснел и пожал плечами.       - До Соглашения?       - Задолго до него.       Азирафаэль поднял подбородок. Он был удивительно глупым в течение очень долгого времени, и глубокое смущение от этого осознания заставило его попытаться разделить вину за утерянные годы, столетия, тысячелетия.       - Ты мог бы хоть намекнуть, знаешь ли, - грустновато протянул он.       Кроули одарил его взглядом, полным любви и раздражения.       - Ангел, - сказал он, ласково обращаясь к Азирафаэлю и одновременно напоминая о эфирной природе оного, - ты буквально способен ощущать любовь. Я не думал, что должен обозначать свои чувства словами.       - И тем не менее, - настоял Азирафаэль.       Будучи бессмертными существами, время не было для них особой проблемой, и они, как правило, не очень-то беспокоились о нем, но, Господь Всемогущий, сколько же его потеряно. Но будь все иначе... Ничего бы вообще могло не сложиться. В этом как раз таки и состоит шутка Непостижимости. Да и кто такой Азирафаэль, чтобы подвергать сомнению Ее божественную мудрость? Ведь, в конечно итоге, именно этот неведомый никому Замысел и свел их вместе.       Но это вовсе не значило, что он не мог поддразнить Кроули на этот счет.       - И что, все это время, ты, как благородно тоскующая готическая героиня, был убежден, что ангел не может влюбиться в демона?       - Нечто в этом роде, - пробормотал Кроули, румянец на смуглых щеках которого немного угас. Он немного сгорбился и продолжил. - Я демон; вожделение чего-либо прописано в моем уставе, - он поднял взгляд на Азирафаэля, заметившего появившиеся в нем искорки озорства. - Кроме того, я же не чувствую любовь.       - Да, пожалуй, - сказал Азирафаэль. Он узнал этот взгляд Кроули. Возможно, ангелы и не могли видеть грядущее, но в одном он теперь был совершенно точно уверен: его будущее теперь еще теснее связано с этим временами невыносимым демоном, который уже никогда не отпустит свою птицу счастья.       - Потому что, если бы мог, - продолжал Кроули, позволяя улыбке становиться все шире и шире, - я бы прямо сейчас ощутил на себе ее полный груз.       - Определенно.       - За все тысячелетия.       - Да, дорогой мой.       - И я бы точно прочувствовал всю разницу между человеческой и эфирной любовью.       Существовал очень человеческий способ заставить другого замолчать, который Азирафаэль в тайне хотел испробовать. К счастью, Кроули предоставил ему великолепную для этого возможность. Поэтому, не теряя больше ни мгновения, ангел схватил демона за рубашку и дернул на себя, властно сминая чужие горячие губы в жарком поцелуе.       Стоило признать, что это был очень эффективный способ.