dead boy

• Я стою перед абсолютно незнакомыми мне людьми. Глаза устремились в пол, сердце колотится с бешеной скоростью, а про себя я читаю молитвы, которые не могут сплестись воедино, чтобы обрести хоть какой-то смысл. Пальцы мои путаются друг в друге и соскальзывают от пота. Учитель представляет меня классу и я на ватных ногах сажусь на свободное место за партой. Эти ублюдки продолжают пялиться и шептаться. • У меня наушники без музыки в ушах. Я просто медленно и вяло протягиваю руку к банке на витрине. Сбился со счёта, сколько я этих энергетиков выпил, да и мне было это не важно. Ничто не было для меня важно, всё вокруг высасывало из меня энергию и порой, шесть банок в день были для меня нормой. — Парень, ты не боишься, что у тебя сердце остановится? Ты сегодня уже брал несколько, — с опаской и раздражением на меня смотрит кассирша, у которой помада превратилась в месево и тени скатались. — Похуй, — отрезал я и положил деньги в лоток. Я ненавижу людей и разговоры, это утомляет. Если бы я мог, то зашил бы себе рот и глаза, лишь бы не видеть и не говорить. Ведь люди вынуждают это делать друг для друга, но зачем? Бесполезная трата времени и энергии. Хотя время мне и не нужно. Ничего не нужно. Я просто сижу в своей «скорлупе» и поглощаю энергетики, втыкая в стену. • Мерзкий пастельно-голубой кабинет. Повсюду трещины и потёртости. Передо мной сидит мужик, который перебирает какие-то бумажки. Это психотерапевт. Я заставил себя прийти сюда, потому что общество думает, что я какой-то не такой. Плевать. Они бесполезны. Хоть меня и раздражает эта назойливость людей, я сюда пришёл, чтобы узнать свой «диагноз». — Так что вас беспокоит? — начал врач своим высоким голосом, который шёл будто из носа, а не из глотки. Это смущает и заставляет меня поморщиться. — Меня — ничего. Насчёт других, много чего, — я закатил глаза и щёлкнул кистью. Психотерапевт хмыкнул и почесал щетину. • Я стою перед этой бледной девицей и смотрю как она плачет. Я не хочу ничего говорить, не хочу её трогать, как это делают другие люди в сопливых фильмах по телевизору. — Чё ты, блять, стоишь?! — она крикнула и затянулась, продолжая плакать. Я немного был удивлён, но мне мерзко не стало. Не знаю почему, но она не вызывает у меня никаких отрицательных эмоций. Я тушу свою почти докуренную сигарету и приближаюсь к ней. Волосы этой девушки промокли возле лица от слёз и она нервно пытается сделать ещё одну затяжку, её всхлипы становятся почти криком. Я убираю руку бестии от её лица и медленно, словно какая-то амёба, прикасаюсь к её губам. Что это сейчас за хуйня происходит, мы оба не знаем. Но мы стоим ночью на балконе и целуемся, будто в каком-то сопливом фильме по телевизору… • Я сплю. Во сне мне снова 15. Отец везёт меня куда-то, где я не был никогда. В какие-то ебеня нашего города. Мотель. Неоновые вывески светят прямо в глаза и выжигают отражение на моей роговице, чтобы я больше никогда не забыл это мерзкое сияние. Возле одной двери на втором этаже стоит дама, выглядящая как потаскуха, которую показывают во всяких антисоциальных рекламах. Ну или это просто грустная одинокая баба, кто знает. Мой отец знает. Он всё знает, мудак. Я ненавижу его с самого рождения, потому что он вечно суёт свой нос туда, куда не нужно. — Челси! — отец кричит и судя по всему, той самой грустной шлюхе. Под «шлюхой» я подразумеваю не оскорбление, а возможно, работу этой дамы. Папа подзывает меня рукой к себе и поднимается на второй этаж. Я следую за ним. • Моя рука трясётся при таком давлении. Они все смотрят, наблюдают. Высасывают жизненную энергию, из-за чего я бьюсь в предсмертной агонии. Я готов. Заберите мою душу, дьяволы. Не хочу им представляться, не хочу с ними дружить и общаться. Да даже взглядами обмениваться, ведь они словно вампиры, которые будут мучить меня за то, что я не такой. Я не вампир. Я терпила, которого можно просто так убить. Никто не очухается. • Я хлещу эту банку за обе щеки, потому что она кажется мне не такой, как другие, будто придаёт мне сил и жизнь наполняется красками. Будто я стал таким же тупым, как остальные, стал радоваться всему, что со мной происходит. Но потом банка кончается и я выбрасываю её в мусорный бак, скачу в парк, желая насладиться природой, пока я ещё жив. Жив морально. Хотя, может и физически, ведь это уже 7 банка за день. Я бы сходил за ещё одной, но мне бы попросту не продали и отправили в больницу со словами: «Отдел психиатрии направо по коридору». Я сижу. Я дышу. Я смотрю. Небо такое же, как и всегда. Пасмурное. Всё такое скучное и бессмысленное. Но не сейчас. Сейчас я рад, что я сижу здесь и что наш мир такой «замечательный» или как там говорят. Всякие растения шевелятся от ветра и солнце немного начинает проглядывать. Меня тошнит от него. Разум постепенно возвращается и я хочу блевать. То ли от энергетиков мой желудок уже заёбан, то ли просто надоело. • Я в безумном поту представляю, как мозги вперемешку с кровью стекают по этим ёбаным светлым стенам. Как на кушетке с огнём в глазах смеётся псих, а этот психотерапевт лежит в углу кабинета. Этим психом был я. Я дрожу. Я ненавижу кровь, но она постоянно появляется в моей фантазии. Хватит. Перестань. • Она отстраняется и стоит в полном шоке. Я машинально швыряю своё тело в другой конец балкона и опускаю лицо, желая закрыться от этого позора чёлкой. Она начинает говорить и всё внутри переворачивается. Хочется блевать кровью. Я не знаю, что со мной. Я дрожу, как и всегда, случись со мной неладное. • Я дальше не вижу ничего. Сон будто прекратился, но я никак не проснусь. Может это то, что я так долго ждал? Это тот самый момент погребения моей души в ад, а тела под землю, на корм червякам и другим падальщикам? Пытаюсь улыбнуться. Я падаль, мы все падаль. Как назло перед глазами появляется эта неоновая мерзкая надпись «МОТЕЛЬ». Либо я не умер, либо в аду тоже есть мотели со шлюхами. Сон продолжается. Точнее, это не сон вовсе, они снятся мне редко. Просто сборник воспоминаний, немного искажённых в мелочах, вроде кружева на лифчике Челси или обуви на моих ногах. Снова отрывки. Они угасают в конце и появляются так резко в моём мозгу, что чувствуется, как в голове тысячи машин врезаются. Она гладит меня по ногам. А мне плевать. Поднимается к ширинке. Похуй. Залезает под футболку, валит на кровать. Смотрю в потолок и вздыхаю. • После двадцати минут нахождения в этом душном, противном классе зелёного цвета, мне начало казаться, что у всех, кто поворачивается ко мне, горят глаза. Ярким цветом как кровь. Кровь. Мутит от крови, но она продолжает появляться в моём воспалённом мозгу, заставляя пугаться и скрипеть зубами ещё больше. Нет. Нет. Уходи. А в окне пустота. Ни единой души, только грязный снег. Сначала он белый и блестящий, но потом его засыпают песком или он тает, перемешиваясь с грязью. Я усмехнулся. Это так похоже на мою душу, если она там осталась вообще. На тридцать седьмой минуте я стал потеть, потому что слышал голоса. Их голоса. Они говорили про меня, я уверен. Почему им хочется открывать рот? Зачем? С какой целью? Это всё бессмысленно. Перестаньте. Мерзкий звон пронёсся в голове эхом. Наконец-то я свободен.