Прошедшие через ад

Солнечные лучи проникали в комнату, делая на стенах свои остановки в долгом путешествии, и окрашивали комнату в такие тёплые и уютные цвета заката, внушая тишину и спокойствие, вызывая на милой мардашке невероятно тёплую улыбку, а по нежным щёчкам бежали слёзы. Была новость, которую парень не знал, как преподнести любовнику. Изумрудные глаза то и дело метались на стоящие в фоторамке фотографии, где брюнет, растеряв свою серьёзность ради Эрена, улыбался на камеру, делая своего любовника счастливым — красивые воспоминания долгих и невероятных путешествий были самым настоящим сокровищем. Домик у моря, где каждый день шатен встречал любимого вкусными ужинами, располагался на берегу моря, на частной территории. Белые занавески, без рисунков, взлетали вверх и шлейфом разлетались по комнате от тёплых и сильных порывов ветра. Закат, уют, и вроде бы тепло, но душу морозило до непонятной степени. Внутри бушевали самые настоящие февральские ураганы. Всхлип за всхлипом. Это было невыносимо держать в себе. Перед глазами плыло и медленно наступала темнота, и она подкрадывалась всё ближе и ближе; очки и капли больше не помогут; парень не сможет больше приготовить любимому ужин, больше не сможет увидеть любимого, и потому перед его глазами исчезали закат и море. И те самые простые занавески превращались в непонятную белую полосу и растворялись в темноте. Боль. Крик. Отчаяние. Эрен ослеп окончательно и бесповортно. Всё это началось год тому назад. Сначала просто головные боли. Потом медленно, но верно надписи начинали расплываться, а родные черты лица перестали узнаваться издалека, но зато узнаваема была походка. Хоть что-то помогало скрывать на тот момент кажущиеся мелочью проблемы. После боли усилились, зрение упало сильнее. Обследование, и доктор Зое произнесла убивающий вердикт: неизлечимая болезнь, убивающая долго, и первый её признак — потеря зрения полностью. Таблетки горстями. Дорогостоящие лекарства. И его стали узнавать в аптеках и знать по имени. Что чувствует человек, когда, приходя домой, он слышит вместо весёлого лёгкого топота и крепких объятий от молодого мальчишки, его крик? Что чувствует человек, когда вместо улыбки и просьб взять его на ручки, его слёзы? Что чувствует человек, когда вместо нежных поцелуев, закусанные в кровь губы? Вместо смеха — всхлипы. Вместо объятий — дрожь. Вместо открытости — замкнутость. Мир никогда не будет прежним. Но Аккерман утешал Эрена тем, что он ещё жив, что он чувствует. Что они способны прикасаться друг к другу. Что они вместе. Что он всё ещё рядом. Повторял, что потеря зрения — это не конец. Что видить можно кожей. Что даже так можно быть счастливым. Изо дня в день. Но Эрен его гнал безустанно, потому что не хотел быть обузой, и от этого, срываясь, на стенах и уже сбитыми об них в болячки костяшки кулаков Ривай продолжал быть непоколебимым, нежным и спокойным в присутствии Эрена, в присутствии того, кого действительно любишь. И, кажется, Йегер смирился. Больше не гнал. Больше не плакал. Он начинал отдавать тепло, словно заново учась жить. Жить в тех условиях, которые были ему поставлены. Снова смех. Снова улыбки. Только Эрен теперь не мог увидеть того самого недостающего вида. Теперь не видел серых глаз и той полуулыбки, но искренней и нежной. Эрен грыз подушку, пока этого не видел, как ему казалось, Леви. А он видел. Эрен скрывался и плакал. Ривай знал, но не смел нарушать покой Йегера, потому что ради Ривая мальчишка обещал быть сильным. Он бы держал всё в себе. Он бы не выдержал. Он бы погиб заранее. Но иногда даже так мальчику удалось забываться. Он забывался когда крепкие руки так нежно прикасались к его телу. Когда ночами не спалось обоим. Когда счастье и любовь перекрывали пути боли. Просто когда под прохладными порывами ночного ветра мальчишке мерещелись звёзды, а родной голос описывал то, что происходило вокруг во всех красках. Когда под родное шептание разбавлялось объятьями крепких рук и от холода защищало тепло крепкого и главное любимого человка. Но отсутствие молящих взглядов и взгляд сквозь вызывали слёзы. И Ривай был несказанно благодарен, что Эрен не видит его убитого выражения лица и мужских несдержанных слёз. А Эрен чувствовал. Но со временем и это прошло. Прошло всё. Осталась лишь любовь, прикосновения и пережившие всё искренние чувства друг к другу. Они оба научились жить с этим. Эрен и правда видел кожей, и он ощущал, слушал, изучил маршруты по домику. Вновь смех, улыбки. Эрен изучал улыбку Леви кончиками пальцев, за которые, иногда играюще, мужчина цеплялся зубами, словно пытался их укусить, заставляя мальчишку улыбаться. Но такая жизнь жестоко выматывала. Многое было трудным. Но это было не самым страшным. Не тем, что способно убить. Долгое движение: ходьба, ёрзанье... Эрену стало хуже. Слёзы боли... Аккерман не мог этого вынести. От этого вида слёз в груди всё сжималось, переворачивалось и словно пронизывалось раз за разом непонятным ощущением, не то страдания, не то ощущения этой боли. Мужчина метался, срывался на уже потрескавшемся от стольких ударов столе, ругался на всех, кроме одного единственного дорогого ему человека. Однако в последнее время он мог вскрикнуть и на него, а потом был способен часами просить прощения. Он ругал сам себя, маялся, сходил с ума и уставал от такой жизни. Леви искал выход и пытался пробить стены, ведь больше он так не мог. Он убивался и в итоге нашёл выход. Ривай доверял Зое, и он оставил ей Эрена, самое дорогое в его жизни Рейс. Самолёт. Другая страна... Эрен не знал, куда пропал любимый. Но Ривай сказал, что нужно уехать, и шатен полностью ему доверял. Он, Леви, сказал, что вернётся, значит, вернётся. Но уже через час разлуки его катастрофически стало не хватать. Мальчишка маялся. Он не знал, куда себя деть, не знал, чем себя занять, а равнодушный голос сообщал, что абонент выключен или вне зоны действия сети. Ханджи перестала набирать телефон брюнета. Перестала звонить ради Эрена. Точнее не при нём... День... Второй... Третий... Мужчина молчал, а сердце юноши было готово выпрыгнуть из груди. Он волновался, плакал, обнимал подушку, не хотел никого видеть, кричал, ненавидел весь мир и проклинал понятия разлуки и тоски по человеку. Убивающая тоска окутывала каждый сантиметр, словно заключая в кустарник колючих роз душу. Казалось, мелкие иголки прекрасных цветов были намного больше, чем обычно. Отныне Эрен ненавидел розы. Четвёртый день шатен ничего не ел — он отказывался от воды. Ханджи набирала один и тот же номер, и в ответ звучал всё тот же равнодушный голос. Женщина возненавидела лучшего друга. Первое сообщение от Леви. Но от Ривая ли? Ханджи с какой-то грустной физиономией взяла из рук взволнованного мальчишки мобильник и, сделав голос более уверенным, прочитала сообщенин с оправданием, где говорилось, что трудности, что связь не ловит, что он далеко от города — тысяча и одна отговорка. Вернув телефон, она покинула спальню мальчишки под предлогом, что нужно готовить, а на деле она взяла свой мобильник, отправляя очередное сообщение не гнущимися пальцами. Хорошо, что Эрен не мог прочитать от кого оно. И так каждый день. Каждый ебучий день. Вот уже полгода. Ривай молчал. Ханджи всё время читала сообщения, в которых мужчина твердил, что не может позвонить, что сообщения отправляются долго, что не может приехать, что... Слишком много "что". Ханджи повторялась. Мысли заканчивались. За окном бушевала метель, заставляя хлопья снега вбиваться в лица прохожих, и даже за закрытым окном был слышен этот беспокойный шум. Холод пронизывал мир, укутывая тот в свои одеяла и заставляя искать попытки согреться. Так больше не могло продолжаться. Эрен не глуп. Он всё понимал. Он уже смирился, только вот сердце продолжало сжиматься от каждого воспоминания. По груди свинцом раскатывалась боль ,утаскивая совсем ещё юного мальчишку на дно заставляя его кусать до крови губы, хвататься за грудь, впиваясь в ту ногтями с желанием извлечь главный источник чувств — сердце, но ни черта не выходило. Цветные фото давно были убраны с полок. Не Эреном, а Ханджи. Зое просто не могла смотреть на фото друга, и она плакала, понимая, что Эрен просто брошен. Просто больше не нужен. Просто оставлен на произвол судьбы. И она хотела заменить ему всё, дать то самое, необходимое простое человеческое внимание. Эрен всё понимал. Он почти не двигался. Болезнь брала своё. Кому нужен не способный ни на что инвалид? Возможно, только Ханджи. Но Эрен продолжал любить всем сердцем, подыхал, но берёг чувства. Очередной вечер. Очередное сообщение на телефон. Снова как-то странно вовремя пришла Ханджи, и её настрой сбил тихий охрипший голос, прозвучавший как-то умирающе безразлично: — Это не его сообщения? Не обманывай меня хотя бы ты. Комнату оглушила тишина. Зое начинало трясти, и она, закусив губу боялась всхлипнуть, не желая выдавать себя с потрохами. По её щекам бесшумно побежали слёзы, а она, быстро смахнув их, сжалась, стараясь держаться из последних сил. Сердце пробивало словно ножом. Не о себе она беспокоилась. Не о себе переживала. — Он не пишет... Да, верно. Я просто надеюсь, что без меня он счастлив. Ханджи, он бы убился, но позвонил. Топот её ног говорил лишь о том, что женщина в истерике покинула комнату. Её трясло, никогда в жизни она не испытывала подобного давления. Она возненавидела Ривая. Было лишь одно желание: проехаться по его красивой роже за все страдания Эрена перенесёные в одиночку. Зое рыдала около двух часов. Ей требовалась эмоциональная разрядка. Просто представить, когда рядом человек, нуждающийся в том, кому не нужен. Женщина пыталась выплеснуть всё на посуде и полках, и только после этого она нашла в себе силы вернуться к смотрящему прямо пустыми глазами Эрену. Но всё, что она получила от него — просьбу остаться в одиночестве. Когда-то Эрен сбежал из семьи ради Ривая, оставил друзей, да и целом оставил всю свою прошлую жизнь, и, наверное, он заслужил всё это. Наверное, это расплата за грехи, но прошлого не изменить. Не изменить ничего. Пройдёт полгода, и Эрен скончается, в бреду повторяя лишь одно засевшее в сердце имя того, кого он до безумия любил, любит и будет любить, даже покинув этот мир. Имя пропавшего на века в миллионах Леви. После смерти шатена Ханджи направилась на поиски Аккермана. Её кулаки так и горели от желания его избить — таким образом она хотела пояснить то, что испытывал Эрен. Проораться. И она его нашла. Нашла и, бредя по пустынной из-за раннего утра улице, Зое не знала, что ей делать. Её трясло. Столько оскорблений было отправлено в адрес Ривая. И всё зря. Леви лишь нашёл Эрену лекарство. Слишком дорогое лекарство ради чего мужчина продал многое из того, что у него было. Поездка Ривая в два дня стала поездкой длиною в жизнь. Брюнета убили через двадцать минут после получения лекарства. Мобильник, который отныне навсегда вне зоны действия сети, выкинули неизвестно куда, а мужчину нашли полицейские, только тот был присмерти. Всё, что они узнали, это имя Ривай и его город. Всё. Больше мужчина ничего сказать не мог, ведь душа покинула тело. Крик оглушил тихую улицу, и женщина отдала все эмоции в быстром беге. Могила Леви находилась по соседству с Эреном. И, в отличии от организованной надгробной плите шатена, у Аккермана была лишь табличка с именем, расположенная на земле и заросшая травой. Женщина исправит всё. Поставит как положено совместное надгробье. Они такие счастливые на фото. Молодые. Любящие. Когда-то это фото Эрен видел одним из последних. Медленно на землю опустились красный шарф, подаренный когда-то Риваем Эрену, кулон, сделанный Эреном Риваю, и небольшая баночка того самого лекарства, отсутствие которого убило одного, его появление второго и не спасшее ещё никого. Больше Ханджи не вернётся сюда. Слишком тяжело смотреть на счастливые когда-то улыбки, отныне нарисованные лишь на надгробье. От женщины потребовалось лишь сообщить родителям о судьбах их детей, и, с грузом на душе, она навеки покинет этот город, потом всю жизнь вспоминая летнюю ночь, когда в последний раз видела погибшего на утро после Ривая и ещё ровно через год, в этот же день мальчишка ушёл следом. Ривай не бросал Эрена. Он не был способен на это, потому что слишком сильно его любил. Эрен открыл глаза, понимая, что эта лёгкость признак одного — он покидает своё тело. Издалека разносился плач Ханджи, а перед ним стоял улыбающийся Ривай, взявший, как при жизни, нежно ладонь шатена и, поцеловав ту, погладил родного мальчика по голове. — Как бы я хотел, чтобы ты прожил целую счастливую жизнь, малыш, но, к сожалению, и нам пора. Идём. И Эрен пошёл, встречаясь с ярким светом лучшего мира и вновь находясь в объятьях любимого. Новый мир. Как они любили стоять у моря, смотря на звёзды. Только тут они совсем иные.