Не удержал

Мост. На нём находятся два танкиста, смотрящие друг другу в глаза и пытаясь понять, о чём думает другой. — Schießen (Стреляй). — уверенные, но пропитанные болью слова вырвались из Клауса, заставляя Николая еле заметно дёрнуться, и сжать винтовку крепче. Но руки предательски подрагивали, и не имея сил с этим бороться, Ивушкин опускает оружие вниз. Ягер, наблюдая за этим самодовольно улыбнулся, откидываясь назад и тихо посмеиваясь, в который раз удивляясь поведению этого русского. Коля лишь пронзительно смотрит на немца, давая себе мысленную пощёчину за свою слабость. Он же видит, что штандартенфюрер уже был готов принять свою смерть как достойный солдат, в бою. Но выходка русского отобрала у него быструю и лёгкую кончину, от чего он лишь усмехается, пронзая своими серо-голубыми глазами насквозь. Немного подумав, Клаус тянет руку к русскому танкисту, признания своё поражение. Недолго думая, Николай тянется навстречу, опираясь ногой об танк и удерживая его в равновесии. Обхватив руку русского, Ягер чувствует жар чужой ладони, из-за чего рефлекторно сжимает её сильнее. Коля невольно улыбнулся, ощущая прохладу чужих пальцев. Так… Приятно? Танк жалобно скрипит, и Клаус разжимает ладонь, добродушно заглянув в насыщенные синие глаза. — «Что? Он совсем идиот, раз решил так помереть? Ну уж нет.» — промелькнувшая в голове мысль казалась безумной, но правильной. Вот ещё немного, и железный конь летит вниз. В реку. А немца тянут на себя, хватая за обе руки и подтягивая вверх, затаскивая на твердую поверхность. Шок, в перемешку с облегчением отразились на бледном лице, делая мужчину потерянным. — Warum hast du das getan? (Зачем ты это сделал)? — на удивление чётко и без запинок спросил штандартенфюрер, в упор взглянув на Ивушкина. Тот только плечами пожал, сам не до конца понимая почему спас этого фрица. А вопрос можно было понять легко, даже не зная перевода. Это было единственное, что мог спросить Клаус в этой ситуации. Тяжёло вздохнув, Ягер попытался принять сидячее положение, но внезапное головокружение решило по другому. Заметивший состояние немца и скорое падение, Коля быстро подобрался к тому, приобняв за плечи и не позволяя раненному поцеловаться с полом. — И что мне теперь с тобой делать? Твоим оставить или с собой взять? — в слух размышлял русский, прислонив тыльную сторону ладони ко лбу Николауса, после чего ошарашенно посмотрел на него. У Ягера была высокая температура и он прерывисто дышал, прижимаясь к Ивушкину плотнее. Охнув, русский огляделся вокруг, ищя что-то. — Ну што, кончились фрицы? — выглянув из танка Т-34 поинтересовался Степан Савельич, но увиденная картина обрубила поток мыслей. Его командир сидел на коленях и придерживал полуживого немца, который жался к Николаю, сжимая его куртку. Глупо хлопая глазами, Василёнок только сейчас услышал что его зовут. — Савельич, помоги мать его! — раздражённо гаркнул Коля, махнув белорусу рукой, подзывая этим жестом к себе. Вылезая из танка, Степан настороженно осмотрел Ягера и отметил для себя пару вещей. Тот был бледнее обычного, дышал через раз и болезненно хмурился, сминая ткань штанов пальцами. — Никола, с какого черта ты этого фрица спас? — наконец заговорил Степан Савельич, присаживаясь на корточки и ещё раз пробегаясь взглядом по лежащему. — Сам не знаю, просто взял и спас. Черт бы его побрал, у него жар. — рычал Ивушкин, проверив рану на бледном животе. — Ох ты ж, матушка роща. — промямлил Василёнок, увидев рваную рану, из которой обильно вытекала кровь. Ужаснувшись, Коля не задумываясь оторвал от своей рубашки кусок и аккуратно перевязал рану, стараясь не навредить Клаусу. — Командир, скажи мне одну вещь. Як ты гэта Ане патлумачыш? — поинтересовался беларус, увидев как Коля поджал губы, не собираясь отвечать на этот вопрос. — Потом решим. — кратко бросил Ивушкин, с прищуром рассматривая лицо Ягера. Степану Савельичу осталось лишь кивнуть. — Вот же ж, чёрт. И что нам с ним делать? Вроде бы неподалёку один городок был, может быть там врач есть? Раны Волчка обработаем, да и его пусть подлатает. — в конце голос командира стал безразличным, и он посмотрел на Ягера. Степан Савельич кивнул, посчитав мысли неплохой. Да и Волчка надо бы на ноги ставить, а то уж совсем плох стал. Перекинувшись ещё парой слов, Савельич ушёл обратно к танку, оставляя русского наедине со штандартенфюрер. Вздохнув, Ивушкин осторожно подхватил Клауса на руки и понёс его к своей команде, слушая как немец тихо шипит.

***

Дойдя до города, Николай с Василёнком переглянулись, а после посмотрели назад. Аня шла за ними, устало передвигая ногами. Серафим же нёс раненого Волчка, с горем пополам удерживая того у себя на спине. Слабо улыбнувшись, Ивушкин взглянул на спящего на его руках Клауса. Тёмные ресницы подрагивали во сне, а чёрные волосы щекотали шею, заставляя фыркать. Усмехнувшись, русский поудобнее перехватил немца и пошёл дальше, переговариваясь со Степаном Савельичем что им делать дальше. — Знаешь Василёнок, я думаю что можно переждать пару дней в этом городке, потом отправиться домой. Как думаешь? — говорил Коля, смотря вперёд. — Решать тебе Никола. Я не против, но вот што делать с фрицем эти будем? С собой возьмём? — спросил беларус, покосившись на мирно спящего Ягера. — Потом решим. Время ещё есть. — ответил танкист, отводя взгляд в сторону. Обойдя уже сотый дом, ребята наконец-то нашли врача, который без раздумий впустил всех во внутрь, стоило только заметить раненого. Мужчину звали Евгений Фёдорович, он был хирургом. Он быстро и профессионально обработал раны Клауса, а затем и Демьяна. После этого все вздохнули спокойно, но ненадолго. Рассматривая комнату, Ягер зацепился взглядом за одну картину. Большое озеро, окруженное со всех сторон густым хвойным лесом выглядело завораживающее и красиво. — Нравится? — спросил Николай, с озорным огоньком в глаза смотря на подтянутое тело немца. Тот на его слова повёл плечом, от чего русский закатил глаза и в который раз проклинал языковой барьер. — Я тебя понимать. — неожиданно сказал Клаус с явным акцентом, от чего Коля даже икнул, видя как штандартенфюрер повернулся к нему лицом. — А почему до этого никогда по русски не говорил, а, псина нацистская? — ухмыляясь спросил Ивушкин, хитро прищурившись. Немец лишь фыркнул, стрельнув в сторону танкиста глазами. — Не было смысла. — легко сказал фюрер, повалившись на спину и облегчённо выдохнув. — Наверно да. — согласился русский, ложась рядом. Так они разговаривали не о чем, подшучивая друг над другом и не замечая как открывались друг для друга. Пожар. Огонь буйствует и поглощает всё вокруг, оставляя после себя один пепел… Стоя на улице, Николай испуганно смотрит на горящий дом доктора, огонь из которого рвётся наружу, выбивая стёкла окон. Рядом стоит Аня и захлёбывается слезами, хочется её успокоить, обнять. Но не может, руки как будто онемели, не слушаясь хозяина. С лева стоит Степан Савельич, прикрывая рот рукой и жутко кашляя. Чуть дальше расположились Серафим и Демьян, второй тяжело дышал и держался за верующего, пытаясь не упасть. Осознание того, что их нашли и хотят убить пришло только сейчас. Евгения Фёдоровича убили сразу же, когда тот только открыл дверь для незваных гостей. Клаус… Встрепенувшись, Коля озирается по сторонам, ища высокую фигуру. Тот находится быстро. Стоит прямо под боком и держит русского за руку, скрепляя их пальцы в замок. И как он только раньше его не заметил? Облегченный вздох последовал со стороны Ивушкина, заставив штандартенфюрер посмотреть на него. В серо-голубыми глазами отражались непонимание и вопрос. Не зная что сказать, русский танкист притягивает немца к себе, уткнувшись носом в висок. — Колья, Was machst du (что ты делаешь)? — спрашивает Ягер, приобняв Николая в ответ. — Помолчи хоть немного. — просит тот, осторожно целуя Клауса в висок. Немец слабо улыбнулся, но раздавшийся щелчок предохранителя ввёл в Ягера настоящий страх. Заглянув как в замедленной съёмки русскому за спину, мужчина увидел наведённый на Ивушкина револьвер. Рефлексы сработали быстро, и в следующую минуту Клаус закрывал Колю собой. Поймав на себе удивлённый взгляд, воздух в туже секунду сотряс выстрел. Широко распахнув глаза, Ягер открыл в немом крике рот, после чего навалился на стоящего перед ним Николая. Не понимая до конца что только что произошло, Ивушкин ошарашенно уставился на стоящего поодаль силуэт, а потом на немца. Осознание пришло спустя пару минут. Переведя взгляд на немца, который повис на нем безвольной куклой, танкист придерживая его опустил на землю, смотря в потускневшие глаза. — Зачем? — прошептал Коля, сдерживая горячие слёзы. — Око за око. — улыбаясь сказал штандартенфюрер, после чего протянул руку к чужому лицу, поглаживая скулу. — Не надо было этого делать. Как я теперь без тебя то буду.? — мямлил Ивушкин, но мягкие губы не дали договорить. Поцелуй был чувственным, с примесью крови, но в тоже время нежным. Ответив, русский положил ладонь Клаусу на затылок, углубляя, и слыша как тот томно прикрыл глаза. — Николай, всегда улыбайся, это всё о чём я тебя прошу. — прошептал Ягер, разрывая поцелуй. — Что? Что ты… — слова застряли где-то в горле, а перед глазами так и отпечатался образ мертвых, остекленевших серо-голубых глаз. Горечь и слёзы нахлынули с необузданной силой, что их сдерживать было просто не под силу. Прижав к себе немца, танкист дал волю слезам, зарываясь в короткие жёсткие локоны. — Обещаю… — шёпот не был услышан, потонув в какофонии разных звуков. — Никола, давай от сюда! Или ты хочешь под пулю трапіць? — возникший за спиной Степан Савельич дёрнул было Ивушкина за плечо, но так и застыл. Вид мёртвого немца на долго засел в его памяти, оставив свой отпечаток, что уж говорить про командира? Тот сидит и ревёт в три ручья, захлебываясь собственными слезами. — Коля, трэба ісці. — шепчет Василёнок, приводя Николая в чувства. Встрепенувшись, русский перевёл потухший взгляд на беларуса, кивая. Не задумываясь, танкист берёт штандартенфюрера на руки и крича своим следовать за ним, несётся вперёд, петляя между домов.

***

Стоя на холме, Николай смотрит на небольшую могилку с нагробным камнем. На нём выведены имя и фамилия погибшего, а также годы жизни. Прокусывая губы в кровь, Коля садиться напротив могилы, рассматривая красивый закат за ней. Здесь похоронен Клаус Ягер: годы жизни 1910–1944 г.г. Прочитав надпись, Ивушкин прикрыл глаза, вспоминая мягкое усмехающие лицо Ягера и пронзительные серо-голубые глаза, которых не у кого больше нет. — Надеюсь, теперь ты смог вздохнуть спокойно… — слабо улыбаясь говорил русский, перебирая в руках железный крест. — Клаус… — мягкая улыбка на губах и полюбившаяся фигура перед глазами.