Вечный холод

Сё мерз даже при самом малейшем понижении температуры. Это началось еще в самом детстве, родители волновались, конечно, но врачи только пожимали плечами. «Такое бывает, не стоит беспокоиться, с возрастом пройдет». Но не прошло. Разве что Курусу научился как-то бороться с этим, не подавать виду. Он замерзал даже когда рубашка, в которой он и так чувствовал себя не особо уютно — хотелось напялить двадцать пять свитеров поверх, — едва-едва задиралась, оголяя бледную кожу спины. Каждое переодевание — адская пытка, потому что за несколько минут Сё казалось, что он превратится в снежного человека. Когда его спрашивали о вечно ледяных руках, он скалился, отвечая какую-нибудь колючую гадость. И хватал собеседника своей холодной ладонью в лучшем случае за запястье, в худшем — за талию под одеждой. После первого же вопроса все дальнейшие попытки шутить на тему «тебе руковички не дать, а то всего +35 на улице?» прекращались раз и навсегда. Но как всегда, в семье не без урода. В огромной человеческой семье иногда встречаются такие фрики, которые заставляли самого холодного парня вскипать от злости. Одно слово — и Курусу готов разбить нос, если не череп этой ошибке природы. И надо же было так пошутить жизни — воистину странное чувство юмора, — чтобы поселить именно такого человека в одну комнату с Сё на все годы его обучения. Нацуки что не скажи, неважно, сколько раз, — до него не дойдет. «Насилие», которым пользовался Курусу, чтобы отстаивать свое честное имя, тоже не действовало. Вообще ничего, ничего не работало! Адская пытка продолжалась каждый божий день день, начиналась в семь утра и заканчивалась в двенадцать ночи. Это время Сё предпочитал проводить где-нибудь подальше от места проживания: он устал от того, что Синомия постоянно втягивал его во всякие неприятности. И потом он ужасно замерзал, потому «эй, подожди, я куртку не захватил, не тащи меня на улицу!» не помогало. В начале осени терпеть эту пытку еще можно было, пусть и кое-как, пусть и дрожа всем телом, когда Нацуки в очередной раз тащил его через всю гигантскую территорию академии из-за какой-то ерунды. Но с наступлением зимы стало куда хуже. Дома Курусу привык надевать на себя все, что попадалось под руку, пока не становилось тепло, а здесь… А здесь приходилось терпеть, играя роль здорового человека. Приходилось не доставать раньше времени свитера, потому что все одноклассники еще в рубашках ходят и жалуются на адскую духоту в кабинетах. А чем он хуже? Но терпение парня не вечно, как и иммунитет. — Апчхи! — непроизвольно чихнул Сё, не в силах больше сдерживаться. И вдобавок шмыгнул носом. Текст новой песни шел слишком тяжело. — Будь здоров, — отозвался Нацуки с соседней кровати. — Все нормально? — Да, — отозвался Курусу и снова шмыгнул. Синомия нахмурился. — Может, мне закрыть окно? — Не стоит, — по телу Сё прошла волна дрожи: он сидел в легком подобие свитера, который абсолютно совершенно вообще не грел. И ему холодно было смотреть на Нацуки в одной футболке с каким-то очередным дурацким кавайным принтом. — Мне нехолодно. — Тебе всегда холодно, — подозрительно заметил Нацуки и встал, чтобы закрыть окно. — Нет. Худшая черта Курусу взыграла в нем в самый неподходящий момент. Врожденное упрямство, приправленное подростковым максимализмом и бесячестью соседа. Он сейчас готов был остаться вообще без свитера и сидеть так до посинения, лишь бы Синомия не закрывал это дурацкое окно для него. Лишь бы не делал какие-то одолжения, лишь бы совесть Сё никогда не смогла сказать: «А вот помнишь, он для тебя окно закрыл, а ты…» Бред? Курусу и так никогда не считал себя абсолютно нормальным. К ужасной мерзлячести добавлялось вечное чувство рефлексии. То самое, которое может разбудить в три ночи и начать вспоминать, что шесть лет назад он нахамил какой-то женщине в метро. И Сё почему-то был уверен на миллиард процентов, что его собственный разум не упустит возможность упрекнуть его даже за такую мелочь, как закрытое окно. — Мне совсем нехолодно, просто легкий насморк, — Курусу на секунду остановился, чтобы вдохнуть ртом, потому что нос был забит, — это нормально для меня в начале зимы. Мне нехолодно. — Я всё равно закрою, не хочу, чтобы такая милашка простыла. А вдруг у тебя пропадет твой нежный голосок? Это ведь будет настоящей трагедией для всего мира! — Я сказал, оставь окно, — резко ответил Сё. И закашлялся, думая, насколько же на самом деле все уже плохо. Ему срочно надо было бы согреться, но гордость или что-то там еще не позволяли достать из чемодана теплую одежду. «Лучше умру от обморожения, чем оденусь», — решил для себя Курусу. — Может, в медпункт? — обеспокоенно спросил Синомия. Его глаза светились добротой и искренней заботой, от чего стало еще и неловко. Сё даже на секунду забыл, что именно из-за Нацуки он отчасти заболел: нечего было таскать его смотреть на «такие миленькие звездочки в это время года, что загляденье». В десять градусов тепла Курусу в жизни из дома не выходил ни в чем, холоднее зимнего пальто на толстовку. А здесь потащили в легкой курточке, которую он даже не надел — накинул на плечи. — Отстань от меня, я в норме. Займись своими делами и не отвлекай меня, — огрызнулся Сё. По спине пробежали мурашки, но он стойко пытался придумать рифму к слову «солнце». Работоспособность из-за всяких холодов падать не должна. — Милашка Сё, ну почему ты такой злой? Из-за того, что тебе вечно холодно? Это можно исправить, ты ведь знаешь? — с этими словами Нацуки двинулся в сторону парня. Тот всеми силами старался игнорировать раздражитель: ему надо дописать текст, завтра уже будут требовать конечный вариант. — Что самое теплое на земле? — Самое горячее в мире — моя злость, которую я испытываю каждый раз, когда ты маячишь где-то в поле зрения. — Непра-а-авильно, — пропели уже над самым ухом Курусу. Сердце пропустило удар. «Замерзло что ли с концами?» — на секунду подумал Сё. Его талии коснулись чужие горячие — как это вообще возможно, почем он единственный умирает от холода? — руки, в спину уперлась чужая широкая грудь, а на плечо легла голова с абсолютно нахальной рожей. Очевидно, сразу стало теплее, а сердце пропустило еще удар. «Не выдержало температурных перепадов», — невесело пошутил мозг Сё. — Отвали от меня, эй, ты мешаешь, я пытаюсь текст написать. Займись своими делами! — У тебя лоб горячий, Сё, заболел. — Нет, уйди уже на свою половину. Я пишу текст! — Пошли в медкабинет, — сурово сказал Синомия, разжимая крепкие объятия. Снова стало холодно, ну и ладно. Сё вздохнул. — Я не боле… апчхи!.. Ладно… — Отлично, пошл… — Дай мне достать свитер, — сердито перебил его Курусу. — Тогда я пойду в медкабинет, так и быть. Но только если ты отстанешь от меня!