***
Из-за занятости, виделись они с Чуей достаточно редко. Ну, или так им казалось. В любом случае, большую часть этого времени они тратили на ссоры. А смотреть на обидевшегося на что-то Накахару Дазай не очень хотел. Он незаметно подкрался сзади, отведя рыжие пряди в сторону, поцеловал Чую в шею. — Я скучал, — прошептал он на ухо голубоглазого, а затем прикусил мочку, слегка оттягивая ее. Накахара блаженно прикрыл глаза и откинул голову назад, открывая вид на тонкую шею. Осаму резко сдернул с парня плащ и, откинув его куда-то в сторону выхода, впился поцелуем в губы, сразу проникая в чужой рот языком. Его руки в это время залезли под такие ненужные сейчас слои одежды и гладили живот любовника. Мафиози простонал в поцелуй, все еще не открывая глаза. Дазай отпрянул, прикусив напоследок нижнюю губу рыжего. Он развернул парня лицом к себе и заглянул в глаза с расширенными зрачками. Дыхание уже сбилось и руки так и чесались стянуть с партнера все мешающие вещи и слиться в одно целое. Не разрывая зрительного контакта, парни начали понемногу продвигаться вглубь комнаты, параллельно пытаясь снять хотя бы первый слой одежды. Пальцы тряслись и, казалось, будто пуговицы вросли в петли, поэтому, не выдержав, Дазай просто сорвал с себя рубашку. Она упала куда-то под ноги парней и быстро была забыта там. В тот момент Чуя возненавидел свою портупею, но все же расправился и с ней. В итоге, на детективе остались только штаны, а на Накахаре еще и рубашка. Когда они столкнулись со стеной и идти стало некуда, Дазай одной рукой завёл запястья Чуи над его головой, а другой пытался расстегнуть рубашку рыжего. Когда ненужный элемент гардероба полетел к остальным, мафиози притянул парня для очередного поцелуя. Они сплетались языками в танце, известном только им самим. Их страсть разгорелась с феноменальной скоростью, они не могли думать ни о чем, кроме друг друга. Их разгоряченные тела сплетались в одно и терлись, пытаясь получить еще больше контакта. Дазай был настолько возбужден, что не мог осмыслить ситуацию и прямо набросился на опешившего от такого напора, но довольного Чую. Осаму резко стянул с рыжего штаны, даже не позаботились о том, чтобы расстегнуть их. Пуговица оторвалась и покатилась куда-то с громким, для возбужденных парней, звуком. Детектив подхватил любовника под бедра, заставляя подпрыгнуть и тут же прижимая его спиной к холодной стене. Накахаре ничего не оставалось, кроме как обвить торс парня ногами и прижаться еще ближе к нему. Они, в очередной раз, слились в поцелуе, смотря друг другу в глаза. Когда они оторвались, между ними повисла лишь тонкая линия слюны. Дазай засмотрелся на капельку пота, стекающую с шеи на ключицы мафиози. Не долго думая, он прикоснулся губами к этому месту, втягивая чувствительную кожу и заставляя Чую вцепиться ему в плечи до побеления пальцев. Скорее всего там будут синяки. Как, впрочем, и на остальных участках тел любовников. Шатен провел языком по выпирающим косточкам и впадинке между ними, оставляя влажную дорожку, а потом подул на это место, вызывая у рыжика мурашки и сдавленный стон. Чуя просунул руку между их телами, чтобы расстегнуть брюки и снять наконец последний элемент одежды. Он четко чувствовал эрекцию партнера. Кое-как стянув штаны, он начал водить рукой по члену, пока Дазай покрывал поцелуями его шею, лицо, плечи. Когда и тому и другому стало невтерпеж, Осаму с рыком прижал руку Чуи к стене и, не разрабатывая парня, вставил сразу на половину длины. Голубоглазый вскрикнул, выгнувшись насколько это было возможно в таком положении, от боли пронзившей все тело. Возбуждение начало спадать, возвращая способность здраво думать и осознавать происходящее. Дазаю же это казалось просто сказочным. Как тугие стенки обхватывали его член и как тяжело дышал любовник. Куда-то на границах мозга закралась одна здравая мысль, из-за которой парень не начинал двигаться и давал Накахаре привыкнуть хоть как-то. Они стояли так, тяжело дыша и пытаясь объективно думать, но мысли усердно выскальзывали из головы, оставляя вместо себя лишь чувства и животное желание. Но на уровне инстинктов Дазай все понимал и ждал, чтобы не сделать любимому больно и начал медленно только после неуверенного кивка Чуи. Мафиози всхлипывал, а из глаз потекли слезы. Боль была почти невыносимой, поэтому парень прекрасно понимал всю абсурдность ситуации, но его это даже как-то по-своему заводило. Он чувствовал себя психом или мазохистом. Осаму начинал двигаться быстрее, заставляя Накахару выгибаться, скулить, царапать спину в кровь и заплетаться пальцами в волосы, оттягивая их. От ощущения чужих пальцев на своей коже и сбитого дыхания партнера Дазай утробно зарычал и стал врываться в поддатливое тело еще сильнее, кусая плечо. Чуя одновременно наслаждался тем, что вызвал такую страсть у парня, но все же ему было больно, отчего его глаза все еще были влажными, но губы просили еще. И вот Осаму нашел самую чувствительную точку, и Чуя застонал еще сильнее. Дазай входил под правильным углом, заставляя рыжеволосого извиваться от переизбытка ощущений. И вот, Накахара не выдержал и кончил, закричав так, что его мог спокойно услышать весь район. Дазай, смотря на бьющегося в конвульсиях любовника, впился в его шею и излился глубоко внутрь. Они так и стояли в объятиях и не могли пошевелиться.***
Осаму отмер. Он уже приличное время тупо смотрел в стену. Взгляд карих глаз встретился с обеспокоенными фиалковыми. — Ну, я случайно подложил ему кнопку и он теперь ходить не может… — Дазай вспомнил, какую именно кнопку он подложил парню и еле смог сдержать смешок. Да, такому невинному Ацуши такие подробности знать не обязательно. — Ладно, а зачем вы ему ее подложили? — аккуратно, будто обращаясь к умствеено-отсталому, спросил оборотень. — Он сам виноват, — сложил руки на груди шатен. — Детский сад, вот честно. Будем думать, — вздохнул блондин. Как извиняться перед Чуей они так и не придумали, но тот факт, что это глубокая ночь, все-таки взял верх только к четырем утра, когда уже начинало светлеть и наступало, вероятно, самое тихое время суток. Они-то даже не заметили ничего такого, но когда Акутагава как обычно пришел за Ацуши, чтобы проводить на работу, он явно не ожидал увидеть своего парня спящим в обнимку с бывшим наставником. — Тигр, почему когда я прихожу к тебе, мне удается лицезреть тебя, спящим в обнимку с суицидником-неудачником? — он перевел взгляд на шатена, — И, кстати, здравствуйте, Дазай-сан, — Ацуши вскочил и начал размахивать руками. — Это не то о чем ты подумал!!! — Да, именно так я и понял, — Рю закатил глаза, — но постарайтесь в следующий раз не показываться мне на глаза в таком виде, — он скептически осмотрел смущенную пару, — а еще лучше, чтобы следующий раз не случился, иначе умереть у Дазая все же получится. — Эм, Рю, я… — Накаджиму прервало еще одно покушение на спокойствие многострадальной двери. Только в этот раз ущерб был чуть больше. — Где мое чмо?! — прорычал Чуя, выбивая дверь порчей с такой силой, что она отлетела к противоположной двери. Он оглядывает комнату, отмечая нахмуренного Акутагаву, сидящих в одной кровати Дазая и Накаджиму, отмечает у себя в голове, что нужно провести воспитательную беседу, на тему «не спать в кроватях с чужими дяденьками», подходит к опешевшему Осаму, кладет его себе на плечо и уходит в закат, немного прихрамывая. Рюноске, в отличие от своего совершенно офигевшего парня, совершенно спокойно просмотрел разыгравшуюся сцену и пошел в сторону кухни, словно в этой квартире хозяин именно он (видимо, у наставника своего научился). — Дурдом. А Ацуши все сидел на футоне и не мог понять, что же сейчас произошло. Но одно он решил для себя однозначно: — За дверь будете сами платить. *** Поздним вече… глубокой ночью, когда ты пытаешься заснуть или хотя бы не помирать от скуки, ты меньше всего ждешь, что кто-то заявился в гости. А когда ты видишь десятый сон, ты не ждешь уже вообще ничего. Вот и Накаджима ничего не ждал, пока дверь с громким звуком не врезалась в стену. Ацуши лишь устало вздохнул. — АЦУШИ! Я нашел крабика! Смотри какой он милый!