Кактус

Адам не отличался большим терпением. Импланты работали, но больничный – продолжался. И конца края ему не было видно. Дженсен выбрал до дна все мотивации – месть, вина, горе, злость. Остались банальные вещи: дисциплина, самоконтроль и следование правилам. Это можно, то нельзя. Сегодня на осмотр, завтра к психологу. У вас отличные результаты, мистер Дженсен, высокие показатели, мистер Дженсен, вы большой молодец, мистер Дженсен, но – нет. Нет, этого недостаточно, нет, время впустую вы не тратите, нет, не уломаете доктора Маркович, нет, нет и нет, вы всё ещё и по-прежнему пациент. Да, надолго, да, еще пару месяцев точно, да, можете возражать и буянить, это лишь добавит лишний сеанс у невозмутимого опытного психолога. Адам не обладал талантом терпения. Поэтому он решил испытать себя на прочность. Помахал кулаками там-сям – получил в морду. Устроил кутеж – наутро пришел в себя всклокоченный и крайне недовольный, без единого признака похмелья. Хотел попробовать сигануть из окна – но вовремя прочитал инструкцию. Очень вовремя – «Икар» все еще был "спящей" модификацией. На очередном осмотре доктор Маркович вскользь бросила, что ему не хватает мозгов. Адам набычился, заподозрив неладное, но оказалось, что это всего лишь констатация факта: не все импланты работают – пока. Мозговая деятельность не справляется с нагрузкой – пока. Поэтому большая часть отключена. А так Адам хороший, умный, добросовестный и старательный пациент. Адам кисло возразил, что ещё, вообще-то, человек. Мужчина. Боец. Снайпер. Командир спецназа. Начальник безопасности корпорации. У него послужной список на пару-тройку блестящих резюме. Спорить с ним никто не стал. А Адаму хотелось – чтобы с ним и спорили, и опровергали. Он подумал, послонялся, изнывая от безделья, и решил доебаться до босса. Правда, не успел это сделать – реабилитация закончилась. И началась мясорубка проблем – полный фарш. И с Шарифом поругаться не получалось. Он бесил Дженсена знатно – иди туда, лети сюда, делай так-то и вообще, сынок, продолжишь ерепениться, кто тебе больничные счета будет оплачивать? Крыть было нечем, а насолить хотелось. Самое главное – вовремя закрывать гештальты, внушал психолог. Имел ввиду он, конечно, Меган и реабилитацию, и нападение говнюков на компанию… Но Адам решил, что начнёт с ближайшего источника раздражения, вины, неудобства, дискомфорта. Который выйдет легче всего закупорить каким-нибудь найденным компроматом и разоблачением. Ну должны быть у Шарифа какие-то скелеты в шкафу. Адам их выволочет и бросит кости под ноги этому засранцу. И станет полегче и с ним – держать себя в руках, и с собой – не бить зеркала. Он вломился в квартиру Шарифа. Хотя пришлось повозиться с замком – сначала попробовал свой второй уровень доступа, но ни черта, только голова заболела. Потом электронную отмычку – тоже не помогла, насмешка какая-то. Думал уже пробить стену нахрен, а потом сообразил – дверь заперта на обычный замок. Никакого цифрового кода. Панель над замком – стандартная консоль – светилась, но не была активна. Адам выпустил лезвие и осторожно поддел им язычок защёлки. Кто б мог подумать? – покачал головой бывший коп. Какая безалаберность! – взревел действующий начальник безопасности. Ну и дела… – хмыкнул флегматичный алкоголик из времён реабилитации. Адам подумал, что если сигнализация умного дома его засечёт, то успеет смотаться. Или наоборот, останется на месте и проявит рьяную бдительность: босс, я шёл мимо, босс, что случилось, надо провести осмотр и запротоколировать возможные хищение и надругательства!.. План ему понравился со всех сторон. Сигнализация не сработала, и Дженсен вломился дальше без колебаний. Квартира Шарифа оказалась скучной: ни золотых кофейников, ни персидских ковров. Спальня, гостиная, кухня. Неожиданный бардак – шкаф нараспашку, рубашки раскиданы вместе с вешалками по кровати, под телевизором зонт и запонки, на столике тарелки, кружки, бумаги и пять ручек. В зале круче беспорядка лестница на второй этаж – если бы он был, ступеньки заканчивались небольшой опорной площадкой. Шариф на ней сидит, что ли, как птичка на жёрдочке? Или поднимается и долбится башкой в потолок? Второй вариант, по мнению Адама, был более вероятен. Потому что более твердолобого мужика, которому все трын-трава и «ты можешь настаивать на своём, но в нашей паре я генерал» – не встречал. Адам понял, что его застукали. Почти. Ключ повернулся, и в квартиру вошёл Шариф. В совершенно пустой дом. Потому что Адам застыл столбом и облился холо… нырнул в «инвизибл». Имплант маскировки медленно защёлкал делениями на батарее – шкала потребляемой энергии заработала обратным таймером. Дерьмо, подумал Адам и не пошевелился. Шариф подошёл к лестнице и начал неторопливо раздеваться. Дерьмо! – запаниковал Адам. На свободные ступеньки под его ногами упали пальто, жилетка, рубашка… Для этого есть спальня, осудил Адам. И шкаф. И приличные люди не устраивают свалку из одежды на лестнице. … ремень брюк, штаны… Адам смотрел, не моргая. Майка, трусы, голые смуглые ноги, правая рука, оказывается, протезирована лишь до локтя, а дальше белые длинные шрамы, на колене, надо же, родинка, а на сгибе левой руки пятно, похожее на очень старый ожог. По крайней мере, понятно, почему Шариф рукава подтягивает строго до локтя, не выше. У него все предплечья перекоцаны. Адам бы предпочёл увидеть какую-нибудь фривольную татуировку, а не следы от болезненных, оставивших память на всю жизнь травм. Шариф вернулся из спальни уже в домашних штанах и белой футболке. Адам как раз успел на цыпочках спуститься с лестницы и… снова замереть столбом. Имплант невидимости почти не тратил энергию при неподвижности, но весьма бодро щёлкал при движении. Хреново, – осудил уже себя Адам за непредусмотрительность. Стоило начать продумывать убедительную речь, какого чёрта он здесь, когда его обнаружат или он сам вынужденно раскроется. Адам вспомнил их последний разговор с применением КАСИ и успокоился. Ничего, взломает Шарифу мозги и убедит. Какой он славный, хороший, обаятельный и честный парень. Шариф подошёл к окну и наклонился над кактусом. – Здравствуй, Адам. Адам вздрогнул, сказал мысленно «Бля» и едва не выплыл из маскировки. Кактус остался равнодушно спокойным. Шариф попшикал на него из пульверизатора – так, что зазеленели и заискрились на солнце иголочки. Потрогал землю в горшке пальцем, слил из того же пульверизатора воды в ямку, снова потыкал и успокоился. – Ну чего ты сохнешь? – спросил с укоризной. Я н е с о х н у, мысленно ответил Адам. – Я тебя поливаю, забочусь о тебе… А в о т н е н а д о. – А ты не цветёшь… С ч е г о б ы. – Недоволен… Е с т ь с ч ег о. – Киснешь. Топорщишься. Возражаешь. Н у к а к б ы д а. Шариф внимательно осмотрел свой несговорчивый цветочек и осторожно вонзил в него зубочистку. Вот не надо в меня тыкать! – взвился Адам. – Вот чего ты ерепенишься? – вопросил Шариф. – Чего тебе не хватает, а? Он задумчиво провёл живой ладонью по колючим росткам, словно пригладил иголки у ежа. – Ты прямо как мой этот. Два сапога пара. Ничего подобного, – уязвленно буркнул Дженсен. – Я тебя люблю, – просто сказал Шариф. – Делаю для тебя всё возможное. Хочу, как лучше. Дженсен растерялся. Кактус молчал. – Но, кажется, делаю всё только хуже, да, Адам? Шариф погладил его по макушке, снова озабоченно повернул к солнцу. – Может, не надо было тебя пересаживать? Дженсен осторожно, очень осторожно двинулся к входной двери. Босс, помешанный на бейсболе, был всем понятен, но Шариф, двинутый на кактусах… – В жизни не видел такого засранца, – задумчиво изрёк Шариф. Адам снова замер и покосился на дисплей батареи – очень хотелось остаться и послушать, что да как. В кабинете босса такой возможности не будет. – И всё ему не нравится, и на всё есть свое мнение, и «я, конечно, послушаюсь, но решу в итоге сам». Более твердолобого копа в жизни… Шариф умолк. Устало потёр лицо. Лёг башкой на подоконник и замер. Дженсен, не мешкая, подключив имплант «бесшумных ног», добрался до выхода. И тоже замер. Батарея мигала угрожающе, дверь была заперта. Щёлкнуть громко замком и слинять, оставив её нараспашку? Подождать, пока Шариф уйдёт в душ или ляжет спать? Или попробовать метнуться в дальний угол и сожрать энергобатончик, стараясь не шуршать предательски обёрткой? Адам понял, что в следующий раз ему нужно более тщательно продумывать любой свой план. Шариф тяжело выпрямился и пошёл обратно к лестнице. Нашёл в сброшенных штанах телефон, набрал вызов. У Адама заныл, как больной зуб, инфолинк. «Босс?» – ответил он, не размыкая челюстей. – Адам, ты не занят? Шариф. Я смотрю на вас в домашней одежде, нахожусь в вашем доме и не знаю, как выйти незаметно за порог. Конечно нет, свободен и расслаблен. Как ваши дела? Как ваш кактус? «Очень, – с трудом ответил Адам. – Вы крайне невовремя». Я и не знал, что вы разговариваете с цветочками. И что на колене круглой монеткой родинка. И что правой рукой так легко жестикулируете потому, что левая не слишком хорошо гнётся. Видимо, реабилитация прошла не так уж блестяще. – Пока время терпит, – сказал Шариф. – Завтра с утра зайди, только сразу. «Принято», – Адам старался не шевелиться, батарея мигала критическим. Шариф нажал отбой. Пожал плечами и хмыкнул. Отвернулся к окну и снова позвонил – теперь заказывая себе горячую сырную пиццу. Адам быстро повернул круглую ручку замка и рванул в приоткрывшуюся дверь, как стайер. Пусть Шариф считает, что это сквозняк. Или не запер за собой. Да что хочет, то пусть и считает. Адам перемахнул через ступени в несколько рывков – не вниз, а вверх. Остановился, переводя дыхание, прислушиваясь к тишине. Сел на ступени площадки, как пташка на жёрдочку. Облокотился на колени и подумал не о звонке и предстоящем разговоре завтра, а самое дурацкое. Шариф назвал кактус в честь Адама или завёл его гораздо раньше?