Смещение фокуса

— Так… удручает, — сказала Фалере. Эшли, облокотившаяся по левую ее руку на каменный парапет смотровой площадки, оглянулась на нее, приподняв брови. — Именно это слово? Серьезно? Лиара сделала вид, что как раз разглядывает очень интересной формы розово-золотистое облако. Фалере вздохнула еще раз. — Раздражает. Злит. Как угодно. Камера, свисающая на ремешке у нее с запястья, легонько стукнулась о красный искусственный камень. — Все это уже сотню и тысячу раз видели и фотографировали до меня. В том числе другие азари. Что говорить о людях. — Тон Фалере оставался одинаково ровным. Только запястье с камерой дрогнуло опять. Сегодня она не сделала ни одного снимка. И вчера тоже. — Я же говорила: прорвет ее. — Эшли обернулась к Лиаре. — Столько туризма и обычный человек, не просидевший сотню лет в изоляции, выдержит с трудом. За неделю они втроем действительно успели облететь более чем достаточно известных — или, по меньшей мере, примелькавшихся в довоенной рекламе, — достопримечательностей Земли. Но Фалере не возражала, когда Лиара — еще на Цитадели — предложила ей это. Наоборот. — Дело не в этом, Эшли. Не совсем в этом. — Фалере перехватила пальцами другой руки ремешок. Костяшки поголубели — самую малость. — Все эти места очень красивы. Непривычны, да, но красивы все равно. Но мои впечатления… это меньше, чем капля в море. В Экстранете тысячи фотографий того же рода. И куда более удачных. Я не училась голографической съемке. Вот Рила, она… — Фалере резко оборвала себя. Уставилась на горизонт — как сама Лиара недавно. Рот Эшли напрягся; она неосознанно придвинулась к Фалере еще чуть ближе. — Между прочим, большая часть виденных нами памятников была восстановлена после войны, — проговорила Лиара, пытаясь сгладить обстановку. — Это не те же самые места, что на изображениях в Экстранете. Технически, — уточнила она. Она терпеть не могла, когда в ее голос прорывались извиняющиеся нотки. Как сейчас. Фалере не отвечала. Ее спина — в строгом закрытом платье, схожем фасоном с тем, что носили в монастыре, — оставалась прямой, напряженной. — Так, может, свернем эту культурную программу? — предложила Эшли. — Меня вполне устроит и просто посидеть под тентом со стаканом пива. Раз уж в кои-то веки я не на службе. — СПЕКТР на службе всегда, — поддела ее Лиара. — Разве не так говорят? — И более того, технически я вас тут охраняю. То есть — охраняю тебя, как главную по контактам с космическими каракатицами. Потому что тут, на Земле, знаешь ли, у кого-то могут быть травматические воспоминания и всё такое. — И я тебе очень благодарна, — серьезно отозвалась Лиара. — Хотя, если на то пошло, у меня, как у чертовски важного СПЕКТРа… — …могли бы найтись куда более важные дела. Но тогда никакого тента и пива. Эшли вздохнула. — Жизнь несовершенна. Что поделать. За всю их шутливую перепалку Фалере не проронила ни слова. Лиара прикусила губу. Лиара была ее официальным поручителем. На такой эксперимент согласились после голосования оставшиеся у власти матриархи: ни больше, ни меньше. И вроде бы все до сих пор шло без эксцессов, но… …Фалере оставалась замкнутой. Отстраненной. Не брала никого за руки и не притрагивалась никак иначе. Не шла на контакт глаз — по крайней мере, по собственной инициативе. «Это все Синдром, — писала Лиаре специалист-азари, к которой она обратилась за консультацией (строго анонимно — как относительно пациентки, так и себя самой). — Я сожалею, но при диагностике на поздних стадиях социальная изоляция укоренена в психике уже слишком глубоко. Вам повезло, что у вашей подопечной преобладают асоциальные, а не антисоциальные наклонности. Поздняя диагностика более располагает к последним». — И к тому же, — добавила Эшли, — у тебя завтра встреча, нет? Как раз по поводу реконструкций. И каракатиц. То есть наших-новых-союзников-спасибо-Шепарду. — Да, правильно. — Лиара по-прежнему не отводила глаз от Фалере, теперь положившей на парапет обе ладони: будто желая подпрыгнуть или взлететь. — Но в такие моменты я спрашиваю себя: почему он решил, что лучше всех здесь подойду именно я. А не, например, Миранда. — А зачем он спас меня? Или ее? Потому что так было нужно. — Эшли безотчетно коснулась символа, спрятанного на груди. — Порой кажется — я так и не поняла его до конца, — созналась Лиара. — У вас были слияния. — Голос Фалере зазвучал внезапно и недоверчиво; как будто она сомневалась, что слияния вообще существуют. — В слиянии нет ничего абсолютного. — Лиара качнула головой. И добавила: — Как и в уникальности. Снова повисло молчание. Задул ветер. Горизонт начинал наливаться красным, ярче и ярче. Лиара обхватила себя руками за плечи, будто пытаясь согреться. Эшли вздохнула вновь. — Ладно. Идем, что ли… сестренка. — Фалере хотя бы приучилась не вздрагивать, когда Эшли обращалась к ней так. После войны у Эшли осталась только одна живая сестра. Лиара старалась не вспоминать об этом лишний раз. Не бередить раны. Но они с Фалере понимали боль друг друга. Иногда у таких вещей бывают… неожиданные последствия. (Как-то, выпив больше обычного, Эшли призналась: никогда не подумала бы в здравом уме, что так вот запишет в родственницы синекожую праправнучку моллюсков… не в обиду тебе, Лиара, будь сказано). — Подождите, — попросила вдруг Фалере. Камера легла ей в руку почти боевым стремительным жестом. Объектив раскрылся, как крылья бабочки, ловя отсвет солнца, заходящего над крышами старого города. Фалере щелкнула еще раз — и обернулась. — Я вдруг подумала… неплохо будет повесить в кабинете что-нибудь, связанное с закатом. Цветовую гамму клиники я поменять не могу, значит, придется вписываться. И пускай тогда это будет мой закат. Который я видела своими глазами. В уголках ее рта мелькнула… не вполне улыбка. Но определенно намек. — Ты успеваешь вернуться к началу практики? — спросила Лиара уже не в первый раз. Просто чтобы удостовериться. Фалере кивнула. Пускай под присмотром других врачей, но ее допустили к непосредственной работе с пациентами — на испытательный срок. Все, что не требовало контакта нервных систем — а значит, почти полностью исключало работу со специфичными недомоганиями азари. Но Фалере быстро переучивалась и хорошо схватывала: будто и не матрона, а дева. «Она будет хорошим врачом», — сказала доктор Чаквас, когда Лиара последний раз была на борту «Нормандии». (Она могла быть хорошим врачом уже которую сотню лет — этого доктор не сказала; но в морщинах вокруг ее глаз Лиара прочитала все недостающее. Но она, Лиара, может исправить ошибки своих матерей. Если еще не поздно). Эшли ободряюще усмехнулась Фалере — и обернулась, поведя головой, приглашая последовать за собой вниз по ступенькам. Лиара задержалась на пару шагов, запрокинула голову и поглядела в небо: пытаясь высмотреть Жнеца — частицу того, благодаря кому здесь сегодня собрались они трое, — но ничего не увидела за облаками.