Бастард

С тех пор, как учеба закончилась, Вадим стал потихоньку завязывать с курением.. Во первых, на него сильно повлиял тот разговор с отцом. Вадик пообещал Рудольфу, что больше никогда не подведет его. Так что, к июлю месяцу, Вадим бросил. Обманывать и расстраивать отца совершенно не хотелось. На то, чтобы прекратить курить, у парня была, по правде, ещё одна причина. Брать сигареты и папиросы летом было попросту не у кого. Коля, что теперь был единственным «поставщиком сигарет», собирался в пионерский лагерь. Вадик с сочувствием думал, что наверняка Кольке будет непросто прятаться от строгих вожатых и ябед из отряда. Он знал, как оно бывает, ведь сам отдыхал в лагере прошлым летом. Ему совершенно не понравились тамошние распорядки… Хорошо, что ни отцу ни матери в этом году не давали никаких путёвок. К слову о маме. Мать о пагубной привычке сына, за все время, чудом не узнала, но отношения между ней и Вадимом все равно почему-то натягивались. Возможно, Ирина чувствовала, что Вадик гораздо лояльнее относится к отцу, нежели к ней. Она никогда об этом не говорила, но ее всегда задевало то, что отец был для старшего сына гораздо большим авторитетом. Вадим всегда тянулся к Рудольфу и, наверняка, доверял ему сильнее. В глубине души женщине было обидно и жаль. Ирина, хоть и могла понять недостаток общения, большую схожесть у Вадима интересов с отцом, совершенно не понимала, когда мальчик начинал игнорировать ее саму, обязанности по дому, не слушаться. Все чаще женщина наказывала сына, кричала на него, когда словами без толку. А ведь она этого совсем не хотела. Но приходилось. Так ей казалось.

***

Однажды в субботу Вадик, как всегда собирался к папе. Он надел на голову кепку, потому что погода была ужасно жаркой. Выглянул в окно гостиной перед выходом — во дворе уже стояла отцовская машина. — Хорошо тебе погулять, сынок, — спокойным будничным голосом пожелала Вадиму мама, сидя в соседней комнате. Паренёк спустился в подъезд, вышел, толкнув дверь. — Поедем в парк, пап? — обратился он к отцу, улыбаясь. — Как ты захочешь. В парк, значит в парк! — кивнул головой Рудольф, а потом протянул мальчику что-то. Это была плитка шоколада, что уже успела подтаять в машине. — А вот это возьми себе. Вадим редко ел шоколад. Если у кому из родителей, в магазине, при лишнем рубле, удавалось купить шоколадку, то это был почти-что праздник. Чаще всего не разрешали или говорили «позже». А Вадик не спорил, не любил выпрашивать. Целую плитку Вадик никогда сам не съедал, разделяя ее с младшим братом и мамой. Это было честно и в порядке вещей. — Спасибо, — Вадим отложил шоколадку на край сидения, чтобы не держать в руках и заставлять ее ещё больше таять, — Я дома съем, может, Глебу половину оставлю. — Да ладно, — Рудольф добродушно усмехнулся и хмыкнул, — Она только твоя. В парке, куда отец с сыном отправились, было хорошо. В тени деревьев было совсем не жарко, а на берегу пруда, что всегда был заросшим ряской, даже прохладно. Также в парке была детская площадка и турники — высокие, средние, низкие, окрашенные в едкие цвета, на них явно неровно лежал уже не первый слой краски. Вадима эти турники заинтересовали, он попробовал подтянуться на самом низком. Сначала у него почти получилось, но потом руки вспотели и соскользнули. Вадик неожиданно упал и содрал колено. «Блять…» — шепнул он, а потом оглянулся на отца. Тот отреагировал на ушиб своего сына спокойно и даже, наверное, холодно, но Вадику от этого было даже лучше. — Пока шишек не набьешь… , — вздохнул Рудольф, — Ты как, тебе помочь? — Да все нормально, пап, — встав с земли, парень присел на лавочку, колено щипало и слегка кровило, — Мне не больно. Помогать не надо. Через некоторое время Рудольф отвёз Вадима к себе домой. Оба они были в хорошем настроении. Дело близилось к вечеру, поэтому пришло время готовить ужин. Отец заглянул в холодильник, полный пива и водки, в поисках съестного. — Вадь, а ты пельмени будешь? — прикрикнул он. Из ванной комнаты послышалось «Конечно!». Вскоре Вадик вышел, уже умывшись от пота после прогулки и переодевшись.Разодранная коленка была обильно облита зелёнкой, о чем паренёк и думать забыл. Он зашагал на кухню. — Поможешь мне, хорошо? — сказал Вадиму Рудольф, заметив сына. Он открывал пакет с пельменями, — Я в кипяток закину, а ты стой, помешивай периодически. Вадик охотно кивнул, соглашаясь, и взял в руки столовую ложку. Он сейчас был совсем не против помочь, хотя, возможно, если бы его о том же самом попросила мама, мог бы и противиться. Когда отец высыпал пельмени в кастрюлю, не очень аккуратно, тут же пошли брызги, от которых Рудольф смог увернуться. — Понял, да? Помешивай, чтобы не слиплись, — отходя от плиты, ещё раз кивнул мужчина Вадиму. Вадим понял и встал на его место. Стоять у плиты, как казалось мальчику — занятие бабское. Он вдруг задумался о том, что его папа, без мамы, уже на протяжении двух лет готовит себе еду сам. И не только готовит, а и стирает и убирает. Это в какой-то степени изумляло, а ещё внушало уважение. «А может, не такое уж и бабское…?» — промелькнула у паренька мысль, и в тот же миг вода снова начала кипеть. Вадик с Рудольфом сели ужинать на кухне. Друг напротив друга за маленький стол. Вадим положил к пельменям пару ложек совершенно жидкой сметаны и подвинул банку отцу. — Вкусно, — невзначай сказал Вадик, а Рудольф с ним согласился. После ужина парень достал из холодильника свой шоколад и начал его грызть. Отец поставил чайник. — Тебе чай зелёный, или черный, Вадь? — Зелёный. Чайник засвистел, Рудольф поставил заваривать чай, добавил в кружки по ложке сахара. — Так бы две положил, но заканчивается, — вздохнул мужчина, — Ничего, завтра сходим в магазин. Вадим кивнул. Он поставил кружку перед собой. Отец присел обратно за стол и стал почесывать подбородок. — Тебе вообще сильно нравится со мной на выходных оставаться? А, Вадик? — начал вдруг говорить. Парень отхлебнул немного и откусил ещё один кусок плитки. — Конечно же нравится! Очень. Твоя квартира для меня как второй дом. А к чему ты спрашиваешь? — Вадим поднял глаза на папу и улыбнулся, — Я очень люблю, когда ты меня забираешь. Только… — Только что? — Рудольф немного насторожился. Вадик непроизвольно пожал плечами. — Брату никогда не нравится, когда я ухожу. Ему всю субботу без меня грустно. Пап, ты же помнишь, как он когда-то к тебе просился? А сейчас, кстати, он и не просится уже… Ну и ладно. Мужчина на мгновение отвёл глаза, услышав про Глеба. Было больно вспоминать о нем... Хотя сам Рудольф вычеркнул этого ребенка из своей жизни, для Вадика он все равно оставался родным братом. Игнорировать его существование, как бы не хотелось, было невозможно. — Послушай, Вадик, — отец принял во внимание слова сына, собрался с мыслями и продолжил говорить, — Я уже очень давно задумался кое над чем. Я не стану настаивать, если не согласишься. Вадим заинтриговался, его взгляд оживился. Отец так неуверенно томил, хотелось побыстрее дослушать его. Вмиг паренёк даже подумал, а не собирается ли отец забрать его к себе навсегда? Так ему показалось из начала разговора. В глубине души именно этого он и хотел. Но, не подавая лишних надежд, Вадик молча, с предвкушением, ждал слов отца. — Как ты смотришь на то, чтобы переехать ко мне, Вадь? — сказал наконец Рудольф, — Почему-то я подумал, что тебя это обрадует. Я уверен, что вдвоём нам тут удобно, и что проблем не будет. А ты как считаешь? — А ты не шутишь? — Вадим с улыбкой посмотрел на отца, — Хочешь, чтобы я жил теперь с тобой? Все время? Вадик был так рад, как никогда, ему даже слабо верилось в происходящее. Показалось даже, что он во сне, и должен скоро проснуться. А потом окажется, что отец вовсе ничего не спрашивал. — Нет, я не шучу. Мне тебя не хватает, и, по правде, мне даже одиноко, — Рудольф все еще улыбался, но в глазах его мелькнула грусть, — А нам с тобой будет здорово жить вдвоем. Правда ведь? Я тебя буду возить в школу на машине. Ну что, ты согласен, сынок? — Согласен, согласен! — не раздумывая, ответил Вадим. Он очень быстро согласился, ещё не взвесив «за» и «против», просто по инерции. Кажется, Вадик стал похож на маленького восторженного мальчика, каким он, наверное, и был несколько лет назад. — Вот и отлично, — с облегчением отец выдохнул и зачем-то пригладил рукой свои коротко остриженные волосы на голове, что уже, к сожалению, начала понемногу лысеть, — Завтра обязательно обсуди это с мамой! Без её решения ничего не будет. Я тоже попытаюсь с ней связаться. — Конечно, пап. Ты же просто так меня не заберёшь. Теперь воодушевленный Вадим вспомнил о маме. Его начали терзать слабые сомнения, что она разрешит ему переехать. Предпосылок не было, но он чувствовал, что такое может быть. Вадик выпал в свои мысли, но тут же папа снова окликнул его: — Ты забыл убрать свою тарелку после ужина. Прибери её, пожалуйста и вымой в раковине. — Действительно забыл, хорошо, сейчас помою.

***

На следующий день, к обеду, Рудольф привез Вадика домой. Парень поднялся и вбежал в квартиру. Вкусно пахло приготовленным супом. Неужели с курицей? В гостиной Вадик увидел младшего брата. — Ты пришёл! — вскрикнул Глеб, чуть ли не бросаясь в объятия, а потом остановился и внимательно оглядел старшего,— У тебя что-то с коленкой, Вадь? — Ещё вчера упал и ударился, это ерунда, — махнул Вадим рукой и опустил взгляд на ещё не зажившую ранку. — Ой, а кровь шла? — ещё больше обеспокоился младший, — Наверное, тебе было больно? — Да, но совсем чуть-чуть, — не соврал Вадим. В тот же момент братик ухватил его за руку. — Покажи маме, — Глеб потащил Вадика на кухню, и тот, не сопротивляясь, поплелся за ним. На кухне стоял уже остывший суп. После обеда, который Глеб съел с гораздо большим аппетитом, чем обычно, мальчик потянул Вадима со стола, чтобы они сходили вместе погулять во дворе. Но Вадик отказал ему, вспомнив о договоре с отцом. — Извини, малой, мне надо сейчас кое-что обсудить с мамой, — он заметил, как мать на секунду повернула к ним голову, пока домывала тарелки, — Пока подожди меня за дверью. — Ну ладно, — Глеб немного грустно вздохнул и ушел, вероятно, в гостиную. Ирина отложила посуду, вытерла руки об полотенце и присела обратно за стол. — Что-то случилось, Вадим? Парень посмотрел на маму и заметил в её глазах усталость. Наверное, у нее был трудный день, либо Глеб опять проказничал. Но от важного разговора отступать не хотелось. — Мам, в общем, я хочу жить с папой, — на одном дыхании сказал Вадик, а потом заметил, как мать немного скривила губы, ему это не показалось хорошим знаком, но раз она молчала, он продолжал говорить, — Вчера папа спросил меня, согласился ли бы я к нему переехать. Короче, да, я согласился и... Мам? Ирина опустила голову и вздохнула. Некоторое время она ничего не говорила. Вадим напрягся. — Едь, если он тебе ближе, чем родная мать, — сгоряча наконец пробормотала она, — Конечно, ты ведь уже такой взрослый, без меня все решаешь. А я на тебя всю жизнь трачу, воспитываю, лечу, сопли вытираю… Интонация была гневной. Мать была в корне не согласна с решением Вадима, так резко упавшим ей на голову. Ирине стало больно и горько. Больше даже от того, с какой явной радостью сын сообщил ей эту новость, это просто ударило по больному. Она не могла подумать, что Вадик — её единственная на данный момент опора, может вот так предать. Ведь именно как предательство Ирина это и видела. Вадик обижено отпрянул. У него тут же все будто бы похолодело внутри. Он терпеть не мог такие выпады своей матери, отец, в отличие от нее, не был пустословом и не скандалил. — Да, если тебе что-то здесь не нравится, то езжай, конечно же… Оставляй меня одну. Это вся твоя благодарность? — Я просто хочу переехать к папе, — в ответ пробормотал Вадик, — ведь отец для такой же, как ты, родитель. Я могу выбирать где жить! — Иди в свою комнату, — отрезала вдруг мать, — Поговорим, когда я сама тебя позову, понял? Парень, ещё больше обидевшись, развернулся и пошел, бормоча что-то под нос. Тем временем в детской было уже занято. В одиночестве, почему-то под письменным столом, сжавшись и обняв колени, всхлипывал самый младший Самойлов. Глеб опять плакал. Он услышал повышенные тона, исходящие от мамы с братом, и ему стало страшно. От любой ссоры в доме его всегда захлестывала истерика. Сейчас и вовсе. Не смотря на то, что пытался закрывать уши, до него все равно, обрывками, долетела пугающая суть разговора. Глеб понял — его брат собрался куда-то переезжать. Он был сбит с толку и испуган. «Вадик больше не хочет жить с нами? Но почему? Он на кого-то обиделся? Вдруг на меня?...» Мальчик надеялся, что это все неправда, но не мог себя успокоить, как и контролировать свои слёзы. Глеб не представлял себе, что будет ждать его, если уедет старший брат, его единственный настоящий друг. Одиночество?... Глеб уже хорошо знал, каково это — расставаться с Вадиком. Когда он уходит куда-то каждые выходные, и всегда умалчивая куда. Провести вечер субботы и утро воскресенья только с мамой, без брата, не смертельно для Глеба, даже местами забавно. Но сильное одиночество часто накрывало паренька ночью. Засыпать в пустой детской почему-то для него было просто невыносимо. Ему давила на психику звенящая тишина, вместе с ощущениям и осознанием, что он один, виделись в темноте силуэты на стенах, что пугали его. Один, Глеб всегда просил оставлять включенный свет. Когда рядом был Вадик, это всё не имело для Глеба значения, исчезало, и он спокойно спал. Бывало, Глеб перебирался на пустующую кровать Вадима, в надежде, что на ней ему будет удобнее и лучше, но это работало не всегда. Иногда не оставалось ничего, кроме приходить к маме в спальню и засыпать у нее под боком. Такие ночи Глеб ненавидел. Он был абсолютно не готов к тому, чтобы теперь испытывать это и по будням тоже. Вдруг Вадим оказался в комнате, резко открыв дверь. Он заметил брата, но вместо того, чтобы утешить его, только раздражительно прошептал «Тебя ещё не хватало». Вадик плюхнулся на кровать и уставился в стену, стараясь собраться с мыслями. Нужно было ещё настроиться на извинения перед матерью. Но это будет потом. В детской стало так тесно. Оба брата, каждый погруженный в свои проблемы, даже не зная, что проблема у них на самом деле одна, делили одно пространство. Глеб плакал, Вадик дулся молча. Наконец младший вылез из-под стола и подошёл к Вадиму. Он неуверенно тронул его за плечо. — Вадь… — Чего? — старший не хотел поворачиваться к Глебу, — Что ты на сей раз… — Не уезжай от нас с мамой, Вадик! — Глаза младшего опять наполнились слезами, а в горле образовался ком . — И ты туда же?! Да как..? — Вадим обескураженно вскрикнул, — Это не твоё дело, Глеб! Не лезь! Прошу! Мальчик отшатнулся от брата и выбежал из комнаты, хныча.

***

Вскоре Вадику все же удалось отстоять свое право проживать с отцом. Ирина решилась на это, хотя далеко-далеко не сразу — после взаимных извинений с сыном, и пары разговоров с Рудольфом. Решили, что отец заберёт Вадика с вещами примерно за неделю до сентября. А до этого времени можно будет не торопя разобраться с опекой и другими делами. Вадим ждал с нетерпением, а Ирина мысленно оттягивала дни. Всё-таки отпускать Вадима ей было больно. Она стала со вздохом думать, что квартира без его присутствия теперь заметно опустеет. Исчезнет игра на гитаре и шумные вадиковы друзья, что так рвутся к нему в гости. Глебу было тоже несладко. Он уже понял, что старший брат намерен уехать, и что это его желание. Мальчику было уже все равно, куда и зачем, ему просто было горько. Он чувствовал, что Вадим предает его. — Ты будешь нас с мамой навещать, Вадик? — донимал Глеб старшего одним и тем же вопросом, то перед сном, то за обедом. — Конечно, не брошу же я вас, — слегка усмехался Вадим, — А ещё, не забывай мы будем видеться в школе. Каждый день. Школа. Нельзя было сказать, что Глебу совершенно не хотелось в школу, скорее наоборот, у него было стремление к знаниям и желание брать пример с Вадика. Но всё-таки, паренёк испытывал страх перед всем новым. Школа это уже не детский сад — совсем другое место, с другими правилами, незнакомыми Глебу понятиями, новым коллективом. Успокаивало, что брат будет рядом. Как и мать, Глеб хотел, чтобы сентябрь как можно дольше не наступал. Он стремился проводить с Вадиком больше времени, и увязывался за ним на каждую прогулку. Старшего это начинало раздражать, но он этого не показывал — обижать Глеба ему совершенно не хотелось. Вадим замечал, что чем он старше, тем, почему-то, ему меньше и меньше интересно с младшим братом. Разница в возрасте давала своё. Уже стало надоедать носиться с ним повсюду. Иногда братья даже конфликтовали. С августа месяца, с тех пор, как Глебу едва исполнилось семь, его регулярные долгие прогулки по городу с братом и прочие вольницы закончились. Мать решила, что пареньку пришло время готовиться к школе. Это также должно было отвлечь его от мыслей о предстоящей разлуки. Ирина вручила ему старые, но почти не исписанныевадиковы книжечки с заданиями за первый класс. Поначалу Глебу понравилось. Задания по арифметике, на логику, паренёк решал на раз-два, читал он тоже нормально. Но вот прописи Глеб возненавидел. Прописные буквы, в отличие от печатных, все никак не получались у него ровными и красивыми. Бывало, мальчик, пытаясь опять и опять выводить дурацкую букву «р», начинал, как говорил Вадик, «психовать». — У меня не получается! Я никогда не научусь! Даже в школе! — хныкал Глеб над тетрадкой, и на её страницы падали капельки слёз, — Я глупый! Вадик, что иногда заглядывал к братику, наблюдая за его работой, чаще посмеивался, чем поддерживал. Он, казалось, совершенно не помнил собственное волнение перед первым классом. Или делал вид, что не помнит. Мать же Глеба успокаивала, пытаясь объяснить, что пока он тренируется, его промахи совсем не страшные. Паренёк не соглашался, только сильнее голосил. Он отбрасывал прописи в сторону и садился за другое задание. Разнервничавшись, Глеб не мог делать даже то, что давалось ему без труда. — Я никогда не стану отличником, как Вадик? Я буду получать двойки? В один из дней, Глеб, совершенно обидевшись, перестал заниматься. Весь его энтузиазм перед школой сошел на нет. — Учиться в школе, наверное, так трудно… Может, мне это вовсе не надо? Не хочу… И Вадик мне там не нужен.