В зоне доступа недосягаем

1. От едкого дыма щипало глаза. Сидя на кухне, закутанная в халат и одеяло сверху, Наруто дрожащей рукой упрямо подносила фильтр к губам. За окном градус стремительно падал к нулю и вместе с ним прямо пропорционально падал процент ее стремления к жизни. От накуреного дыма в помещении уже образовывалась едкая пелена. Будь тут Саске, сейчас же в бешенстве пораспахивал бы на проветривание все окна и форточки. Только вот в квартире все ещё было мертвецки холодно, чтобы ещё и открывать окна, а Саске, как раз таки, не было. Наруто с несвойственным ей злорадством думала, что да, его тут больше не было — царицей скромной однушки была только она и ее царское величество плевало на облака дыма по всей квартире. Наруто на многое, с недавних пор, смотрела вот так — небрежно и наплевательски. Глаза уже начинали слезиться и печь, а Наруто только глубже затянулась. На пропаленую скатерть упала очередная порция пепла и Наруто нещадно раздавила слишком хрупкую форму цилиндра. Подушечку пальца обожгло, но только на мгновение. Наруто сильнее закуталась в одеяло. Она стремительно приближалась к обледенению — смуглая кожа, не укрытая ворохом одежды, слишком быстро начинала синеть. Стоило наконец оплатить отопление, но в кошелке пристыженно лежали последние пятьсот йен и она собиралась потратить их на новый блок. Из последнего осталось всего две пачки. Возможно она действительно стала курить намного больше. Висящие на стене часы отбивали двенадцатый час по полудню, Наруто упрямо смаргивала мелкие слезинки и курила ещё. Где-то в это же время, в ЗАГСе, Учиха Саске сжимал чужую руку и говорил «да». На душе Наруто градус был так же низок, как и за окном — стремление к жизни катилось строго к нулю. 2. Сакура девушка нежная, ласковая, податливая. Тягучий теплый пластилин — ты лепи из нее что хочешь и она под твоими руками только и будет, что ластиться. Отец говорил, мол, именно такой девушкой и должна быть жена будущего главы — кроткая, послушная, смирная. Не слова против, лишь мягкая гибкая покорность. Саске сидит напротив нее во время смотрин и понимает, что это совершенно не то. У Сакуры лучистые изумрудные глаза, нежный румянец на мягких щеках и сердце, полное любви к нему. В их семье от самого основания слишком правильно было заключать договорные браки. Так познакомились его родители, дедушка с бабушкой, дядя с тетей. Так сейчас перед Сакурой сидел и он — пустая пресная тень. Где-то в их однушке его сейчас ждала Наруто, с голыми щиколотками и в одной лишь его разношенной толстовке. Еще утром Саске лениво думал, что приготовить на ужин — а теперь сидел, не смея открыть рот, и смотрел на алеющую от каждого нового слова отца Сакуру. Фугаку говорил о ее достоинстве и о плюсах их брака сухо, словно пускал в воду бесполезную шелуху. Саске было плевать на бизнес ее отца и на вхождение их перспективных активов в клан. Учихи подминали под себя очередное учреждение и на этот раз всего лишь соглашение скрепляли браком. Саске сидел молча, точно немой и глухой старик, и смотрел куда-то сквозь Сакуру. — Я рассчитываю на тебя, сын, — закончил чинно отец. Вот на этом все протесты и кончились. 3. Их отношения с Наруто никто в клане всерьез не воспринимал. Стоило ей один раз появится в их доме, как отец сразу объявил, что Саске должен ее бросить. Безродную нищую сироту, без любого приданного за душой. Тогда Саске впервые сказал отцу нет. У Наруто, которая таскала в карманах пачки сигарет и мелочевку на рамен, единственной хватало смелости смотреть ему в глаза — прямо, без доли страха и сомнения, с чистым нерушимым упрямством. Фугаку жил на свете шестой десяток и впервые ему вот так открыто противостояли, хотя бы даже и в разговорах о бытовых несусветный вещах. За это Саске ее, наверное, и любил. Наруто никогда не обращала внимания, кто перед ней — взрослый умудренный жизнью человек ли, глава крупной мировой корпорации или одна из решающих фигур в мире якудза. Наруто совсем не была идиоткой, как многие считали, совсем нет. Просто она верила себе и в себя и была точно такой, каким Саске, по правде, всегда мечтал быть. Без гроша за душой, взрощенная улицей и бродяжнитскими понятиями, она с чисто женской тонкостью на раз совмещала вещи дурного тона с правилами высших чинов и так же легко между ними лавировала, совмещая все это в себе. Поэтому сидящий перед ней человек, страшаший многих и многих на своем веку, совершенно не вызывал ужаса в ней — она совершенно открыто могла высказать свое против и не боялась последствий. Так Наруто однажды и с ним, Саске, обошлась. Единственная плюющая на то, кто он и где, она этим и подкупала. Наруто была точно такой, каким Фугаку запрещал себе быть. Настоящей. Поэтому ее не одобрили. Такая, как Наруто, никогда бы не стала тенью. Она бы затмила и Саске и даже его, Фугаку, не напрягаясь. Таким в клане было не место. От таких приказывали избавляться. Поэтому сегодня Саске сидел здесь, который раз боясь сказать свое «но», а она там, — в плохо отапливаемой однушке, с голыми лодыжками и в одной его заношенной толстовке. 4. Будь у них возможность нормально поговорить, Наруто бы сказала ему многое. Сказала бы — стань наконец взрослым и научись отстаивать свое «Я». Сказала бы — вырасти наконец и пойми, что ты не маленький недооценённый мальчик и тебе не нужно его признание, чтобы самосостояться. Сказала бы — люби меня сильнее, чем боишься разочаровать его. Но у Саске уже было венчальные кольцо на пальце, чужая маленькая ладошка в его собственной, большой, и — чего он всегда хотел — одобрение холодного отца, который наконец заметил младшего сына. Будь у них возможность поговорить, Наруто бы сказала многое. Но где-то в разъедающей болью грудине она признавала, что только так он получит то, о чем мечтал. Ведь именно об этом говорил ей Фугаку, и она сама себе — безродной нищей сироте не место рядом с принцем клана. 5. У слез был противный соленный привкус. Наруто терла щеки со злостью, смахивая влагу с лица и шрамы уродливо неравномерно краснели — пятнами. Раньше у Наруто иммунитет был точно как у коня — она никогда не болела и не мерзла. Теперь простуда шла не от носа и горла, а прямо от сердца, разрастаясь кривыми паучьими нитями по всем внутренностям, сплетала узлы вокруг жизненно важных органов и сжималась туже, удавливая насмерть. Наруто задыхалась уже даже не фантомно — слез было так много, что они мешали дышать. Она рыдала не как грустные девушки из ванильных дешевых драм — разрывалась по швам, и обрывки разрыва брали свое начало так глубоко, что клеить уже было незачем. Оставалось только штопать наживо — но пальцы все еще коченели и все никак не хотели сгибаться, а Саске, умеющий шить, был больше не здесь. Желание и возможность жить катились строго к нулю, потому что как это делать без него, Наруто просто не знала. 6. В клане Учих царил абсолютный патриархат. Возводящей свои тоталитарные порядки Наруто входить туда было не то чтобы не зачем — просто не как.