Бар

Ежемесячные встречи глав дозоров в баре немного разбавляли монотонное существование двух древних иных. Враги в повседневной жизни, но, перешагнув порог старого, не самого презентабельного заведения в полуподвале с паутиной в углах и кучах пыли под ковриками, они садились каждый раз за один и тот же стол, заказывали по кружке пива и, как добрые приятели, болтали, жаловались на подчинённых, погоду и все то, что, даже несмотря на их недюжую магическую силу, доставляло дискомфорт их многовековому существованию. Заняв привычное место на поскрипывающем стуле, сидеть на котором и не посадить ни одной занозы было искусством, спиной к обшарпанной стене с подозрительными жёлтыми разводами, Завулон окинул опустившегося рядом светлейшего внимательным взглядом. Вместо привычного кисло-недовольного выражения лица, с которым тот излагал свои мысли на счёт современного поколения, то и дело на губах проскальзывала глуповатая мечтательная улыбочка, а яркая футболка с забавным принтом вместо обычной строгой рубашки под пиджаком обещала нечто интересное. Как только официант, принесший пиво, отошёл достаточно далеко, продолжая разносить заказы, Завулон заговорщески наклонился вперёд. — И так, враг мой, что же заставило тебя надеть так неприсущий тебе яркий атрибут одежды? — он поставил себе цель выпытать у Гесера как можно больше, надеясь, что потом, вместе с Антоном, за бутылкой коньяка перед камином, ну или просто за бутылкой коньяка, посплетничать о том, что, возможно, тот выжил из ума на старости лет, ну или решил в конец осовремениться, оставив привилегию быть старым брюзжащим дедом Завулону. Светлейший же на это лишь отмахнулся: — Да просто так, чистого ничего больше не было. Отмазка не прокатила, ибо откуда вообще у достаточно консервативного в плане одежды мага могла взяться такая вещь, и, сощурив глаза, Завулон наклонился ещё ниже, в надежде все-таки утолить любопытство все еще живого и вполне энергичного внутреннего ребёнка. Гесер только закатил глаза. — Ладно. Недели три назад я заметил, что моя секретарша бледная, как смерть, и решил отправить её в отпуск. Ну как решил, она сама пришла ко мне с просьбой, ну я и не отказал, ещё и на неделю ей отдых продлил, пусть греется на солнышке у моря. А в ее отсутствие мне вызвался помогать молодой парень, пришедший сравнительно недавно. Я на него раньше внимания как-то не обращал, ну парень и парень. Не глупый, не страшный, не особо сильный, где-то четвёртый уровень, но в целом неплохой работник, — Гесер усмехнулся, отпив немного пива, — А потом он стал помогать с «бумажками», иногда засиживаясь до поздна, разгребая все до последнего листочка, и оказался очень даже приятным человеком. Мы однажды разговорились — парень знает невероятно много интересных вещей! Не то что бы я сам их не знал, однако слышать рассуждения о старейших, давно утерянных артефактах или малоизвестных заклинаниях от мальчишки, что мне в прапраправнуки годится, да ещё и не самого сильного, было достаточно неожиданно. За первую неделю мы неплохо сдружились, не понимаю как, я рассказал ему не только о своей молодости, но и об Ольге. Он чем-то похож на неё, с ним так легко, он понимающий, внимательный, вежливый, просто идеальный, если бы не был мужчиной, я бы ему чуть ли не предложение сделал! — Завулон еле сдержал смех. Таким воодушивленным Гесера он не видел давно, — Это я конечно же прувеличил, но так я думал тогда. К середине второй недели мне стало без разницы какого он пола. Я один вечером привёл его к себе просто поболтать, и через час уже разложил парня в спальне. На следующий день в гостиной, потом на кухне, а потом плюнул и мы сделали это прямо в офисе… — Это? Да брось, Гесер, что ты как маленький ребёнок, — простонал Завулон, заинтересованно потирая руки и желая подробностей, — Вы занимались сексом. Ты трахнул его. Засадил ему по самые яйца? — на недовольный взгляд светлейшего тот только расхохотался, — Да брось ты, мне просто интересно. — Нуу… *** Антон оказался тем ещё затейником. После секса в офисе, на столе самогО светлейшего Гесера, его повысили, из желания почаще зажимать в углах, на креслах и прочее, и прочее, и прочее. Молодой иной в очередной раз порадовался решению пробраться в верхушку дозора через постель, да ещё и удаче, приведшей его сразу к Борису Игнатеевичу. Мало того, что новый пост он получил почти сразу после «знакомства» (две недели — это ни что для него, были и более долгосрочные планы), но ещё и сам великий старик оказался вполне себе не плох в постели: и стоит крепко, и не выдыхается долго — такого секса ни с каким смертным не будет… Вообще, сам Антон никогда не считал себя «сильным» иным — четвёртый уровень в повседневной жизни и второй, с натяжкой, на пике сил. Но зато умом, харизмой и личиком его природа не обделила, чем он бессовестно, нет, практично и во благо окружающих, пользовался. Найти информацию о Гесере было нелегко, но хотя бы не пришлось рытся в архивах, радуясь, что шеф идёт в ногу со временем и все, что можно было перенести на компьютеры, он туда перенёс. А Городецкому оставалось только взломать пару паролей, чтобы добраться до интересующей его информации. Заработавшуюся секретаршу он уговорил попросить отпуск, заверив, что возьмёт на себя бОльшую часть ее обязанностей, и был приятно удивлён, когда, вместо двух недель, она уехала на три, и у него отпала нужда торопиться. Спасибо любимому дедушке, который в Антоне души не чаял, ну разве что все сетовал, что тот светлый, у Городецкого было множество тем для бесед. Завулон не скупился, подкидывая внуку все новые книги, рассказывая про артефакты, обучая почти всему, что знал сам. А чему не обучал, про то рассказывал. В итоге у молодого иного к моменту первого вечернего разговора с Гесером, когда ребята из дневной смены уже разбежались, а из ночной еще почти никто не пришел, был неплохой объем знаний, желание получить пост повыше и все возможности для его реализации, и, конечно же, целеустремленный человек иной эти возможности не упустил. И вот теперь, к середине третьей недели с начала исполнения плана, и через одну после чуть ли не лучшего в его жизни секса, Антон сидел у Гесера дома, ерзая от предвкушения. Пару дней назад он обмолвился, как бы случайно, что не против «поэкспериментировать» в постели (и не важно, что чаще трахались они отнюдь не на ней), с удовольствием отметив про себя, что лицо Гесера сначала слегка вытянулось, а потом он принялся усердно думать. «Да-да, господин светлейший, из-за своего многолетнего воздержания («тоски по Ольге, будь добрее, Антон» — одернул себя мужчина) вы пропустили сексуальную революцию и много чего сопутствующего. Самых разных форм и цветов вибраторы, например.» Вернувшись в гостиную, Гесер медленно подошёл к сидящему в кресле Антону, опустив тому на глаза черную шелковую ленту. Молодой человек невесомо коснулся его руки, одобрительно выгнувшись навстречу. Антона подхватили на руки и куда-то понесли, опустив на мягкий матрас, медленно стягивая с него потертые джинсы и футболку с непонятным принтом, любовью к которым Гесер, видимо, заразился. В кромешной темноте, из-за завязанных глаз, все чувства обострились. Каждый поцелуй, каждый рваный выдох отдавался россыпью мурашек по коже. Распаленный, беззащитный, аристократично бледный Антон, мечущийся по простыням, постанывающий от каждого поцелуя, изящно выгибался навстречу ласкам теряющего голову Гесера… *** Светлый мечтательно улыбнулся. — Выходит, для этого парня, светлейший, ты купил плотную повязку и, завязав глаза, вытрахал из него весь дух? — видеть слегка смущенного Гесера было бесценно, но, в виду своей природы, а также из острого желания подпортить старому знакомому малину, Завулон выдал предположение, — Не кажется ли тебе, Гесер, что этот молодой человек выбивает себе место повыше через твою постель? Вспыхнув, Гесер, не скупясь силы, шарахнул кружкой об стол и, обиженно сверкнув глазами, прошипел: — Он не такой. Антон добрый, порядочный, молодой светлый иной. А ты, Завулон, просто завидуешь, что я трахаюсь с… — А ну стоять! — рявкнул темнейший, подозрительно сощурив глаза настолько, что через оставшиеся щелочки вряд ли можно было хоть что-то разглядеть. Подняв указательный палец, он, будто угрожая, ледяным тоном спросил, — Какой Антон? Резкая смена настроения потушила нарастущую в Гесере злость. Опешив от такого странного поведения, не задумываясь, он выпалил: «Городецкий,» — на что Завулон отидвинув кружку, с размаху опустил голову на стол, застонав и борясь с желанием схватить Гесера за грудки и вывернуть наизнанку, а потом пойти к своему прекрасному внуку и проделать с ним то же самое. И кто он такой, чтобы в этом желании себе отказывать? Вытащив (откровенно охреневшего) Гесера из бара и затолкав его в какой-то переулочек, где отвратительно воняло, но зато не было ни души, темнейший, наклонившись непозволительно близко, произнёс чуть ли не по слогам: — Оставь. Его. В покое. — И с чего такое желание? — Светлейший не уступал, не понимая, почему Завулон так взъелся, — Не мама же он тебе, и не сын! — Он. Мой. Внук. — шипел темнейший, жалея, что обратил внимание на забавный принт (теперь понятно, откуда появившийся) и выпытывал подробности половой жизни его мелкого внука. И вконец убедившись, что от долгого воздержания у Гесера отсохли последние мозги, раз он не понял, что его используют ради повышения. *** Помятый после взбучки от деда Антон и мрачный после последнего похода в бар Гесер встретились в кабинете последнего. Начинать разговор никто не хотел, но повисшее давяще-неловкое молчание заставило шефа ночного дозора, нахмурившись, задать вопрос: — Ты правда его внук? — Ответом ему был немного извиняющийся кивок. Мол, ну что уж тут поделать, родню не выбирают… Поднявшись из-за своего стола и подойдя к креслу, в котором сидел Городецкий, Гесер нежно, но немного неловко, положил руку ему на плечо, — Я тебе не безразличен? Или то, что ты со мной ради должности — правда? Не научи Завулон его скрывать свои мысли и эмоции, на Гесера сейчас обрушились бы паника и холодный пот, прошибшие Антона. «Ты его в себя влюбил, ты теперь с этим и разбирайся, — как сказал Завулон, пока читал внуку нотации, возмущался его поведению и совсем немного восхищался лёгкости и эффективности отвратительно-безответственного плана, который, если вскроется, доставит кучу проблем шибко умному молодому иному, — Да что ты вообще среди светлых забыл, Фуаран тебя раздери! Я хочу это забыть! Я не хочу знать, кто, как и когда трахает моего внука!» — Все не так! Вы правда мне нравитесь, — расплылся в улыбке Антон, внутренне уже повесившись, но все еще уверяя себя, что не так уж все и плохо, и то, что шеф к нему теперь не ровно дышит вполне можно компенсировать хорошим сексом (и молиться, чтобы тот перегорел и не начал таскать его по свиданиям и сюсюкаться на работе. Ну, а что? — черт знает, какие тараканы есть у этих великих и старейших…), — Простите, если Завулон вам что-то наговорил. Это просто гиперопека. Дорвался до «родительства», так сказать. Гесер удовлетворённо кивнул и вышел, оставляя Городецкого одного в кабинете биться головой обо все близлежащие и стоящие поверхности.