Шалость

Движения Сяо Синчэня всегда отличались небывалой легкостью, такой естественной, как колыхание листвы под слабым ветром. Из-за длинных одеяний, скрывающих ступни, не видна была его поступь, и казалось, что он плавно скользит по прогнившей древесине пола, но дряхлые половицы иногда мерзко поскрипывали под тяжестью и выдавали его. В такие моменты Сюэ Ян смеялся про себя: какой же он неосторожный! — заходит в дом вот так просто и не боится вовсе странного гостя. Он-то ещё за первые пару месяцев выучил, где нужно ступать, чтобы не издать ни единого звука, и научился оставаться незамеченным даже в маленькой комнате. Осторожно два шага вправо, один влево — и вот он уже стоял перед Сяо Синчэнем едва ли на расстоянии вытянутой руки, но так и оставался необнаруженным. Ещё шаг — и он уже оказался так близко, что чувствовал приятный аромат утреннего дождя, который Сяо Синчэнь принес после прогулки по пустынным улицам. Он рассмотрел пару влажных капель, застывших меж темных прядей, и отмахнулся от навязчивого желания: невесомым движением ладони стряхнуть их, проведя подушечками пальцев по гладким волосам. Не ведая преграды, Сяо Синчэнь спокойно шагнул вперед, и они обязательно бы столкнулись, если в последнюю секунду Сюэ Ян не вывернулся вбок. Он усмехнулся про себя — тот снова ничего не заметил. Эта забавная, придуманная им веселая игра, в которую они играли лишь вдвоем. Правда, знал о ней только он сам, но от этого она становилась ещё забавней. Ему нравилось это время затянувшегося непривычно надолго веселья, где он, как сытый кот, мог позволить себе играть с глупой мышью. Хотя слепота не сделала Сяо Синчэня глупцом, наоборот — иногда он вслушивался в едва различимый шелест одежды и в то, как прохладный воздух вибрирует от движений, слегка хмурил брови и замирал на долгие секунды, словно понимая, что он тут не один, но никогда ничего не говорил. Еще шаг, и Сюэ Ян уже за его спиной смеялся про себя — какой же Сяо Синчэнь неосторожный! — а вслух лишь громко спросил: — Не промок, даочжан? Надо отдать должное: Сяо Синчэнь даже не вздрогнул, не дернулся, не выказал ни капли удивления: казалось, он уже привык, что Сюэ Ян появлялся из ниоткуда, исчезал в никуда, а потом вновь совершенно неожиданно оказывался рядом. Положив корзину, Сяо Синчэнь повернулся на звуки голоса. На лице — никакого следа злости или раздражения, только на губах привычная всепрощающая улыбка на все случаи жизни. — Нет, дождь мелкий, — его голос, как и всегда, когда Сяо Синчэнь обращался к нему, был мягок, — но лучше побудь дома, пока он не закончится. Его слова не были важны — Сюэ Ян желал только эмоций, но он так и остался непоколебимо спокоен. — Так и не получилось тебя напугать, — игриво сокрушался он и качал головой, причитая: — Все мои труды пропадают даром, а я же так старался, так старался. — Почему же не получилось? — засмеялся Сяо Синчэнь. — У тебя всегда получается, просто иногда мне хочется подыграть тебе. Подняв руку, он протянул её вперед, Сюэ Ян моментально уклонился — ведомое инстинктами, натренированное тело бойца двинулось рефлекторно без воли хозяина — и замер, хищно скалясь в ожидании удара. Но его не последовало: ладонь лишь мягко зачерпнула воздух на уровне его головы и так же плавно опустилась, а на лице Сяо Синчэня отразилось лёгкое разочарование, которое он быстро развеял слабой улыбкой. Только вот в этот раз в ней не было ни капли привычной нежности — лишь акт непонятного, ненужного извинения. Проследив взглядом траекторию движения его руки, Сюэ Ян провел ладонью по своим волосам и беззвучно усмехнулся: значит, вот какая глупость пришла ему в голову. Он частенько видел, как таким бесполезным жестом хвалили детей за хорошо выполненное задание или утешали, когда те разбили колени. Этакий нелепый знак внимания, который никто ему не оказывал. — Даочжан, а даочжан, а что ты хотел сделать? — Уже неважно, — на губах Сяо Синчэня вновь мягкая улыбка-увертка вместо ответа, — всё равно у меня не получилось. Как же смешно. Сюэ Ян едва сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос — тот действительно разочарован. — Даочжан, разве не ты всегда твердишь Слепышке, что нельзя сдаваться после первой попытки? Ай-ай, говоришь и не делаешь. Вот кто так поступает? Тихий смех Сяо Синчэня разнесся по комнате, такой нежный и мягкий, как и его голос. — Опять ты прав. — Как и всегда, — бойко ответил Сюэ Ян и наблюдал, как его рука вновь медленно заскользила в воздухе, только вот не коснулась головы — промахнулась совсем немного — и посмеялся удавшейся шалости: какой же Сяо Синчэнь непомерно доверчивый и нелепый. Теперь по нему ударит двойное разочарование, и он больше никогда не захочет повторить такую глупость. Нарастающий смех застыл в горле, когда Сюэ Ян понял: третьего шанса пошутить не будет, а еще если он упустит момент, то так никогда не поймет и не узнает, зачем Сяо Синчэнь захотел погладить его. В голове вертелась надоедливая мысль навсегда обиженного ребенка: никто, кроме него, никогда не захочет тебя похвалить. Сюэ Ян хмыкнул — громко, чтобы его услышали, — и подвинулся вбок, под руку Сяо Синчэня. Как и следовало ожидать, он не трогал лицо, только волосы: лишь невесомо теплые прикосновения и легкие касания пальцев. Его ладонь изящная, но тяжелая, а кожа светлая и гладкая, как дорогой фарфор. Так иронично: сколько бы Сюэ Ян не водил бы его на охоту и не подставлял убивать живых людей, его руки оставались непорочно чисты, а сам он словно источал едва заметный белый свет невинности, который невозможно было затмить. Его движения были полны осторожности, но не той, что следует за инстинктивным страхом, с которым трогают дикое животное, готовое броситься в любой момент, а той особой нежной осторожностью, с которой прикасаются к чему-то дорогому и хрупкому, готовому разбиться от грубого обращения. Всего-то пара бесполезных движений, и Сюэ Ян вновь ощутил, как желание шутить и играться куда-то исчезло: такое часто бывало после долгих разговоров с Сяо Синчэнем, которые действовали на него как успокоительное. Шутки и игры — такая важная частица его исчезала ненадолго, а на месте её вместо тянущей пустоты возникало непривычное спокойствие, словно на море, где долгими годами бесновался шторм, внезапно наступал штиль. — Эх, даочжан, нельзя быть таким заботливым к гостям, — громко и наигранно-трагично вздохнул Сюэ Ян и с некоторым разочарованием наблюдал за тем, как Сяо Синчэнь снова взялся за потрепанную корзину, чтобы попытаться заделать трещины. — Если будешь вести себя так по-доброму, гости никогда не захотят уходить. — …гости? — переспросил тот, а его голос почему-то стал совсем тихим и задумчивым. Но когда он продолжил говорить, каждое слово наполнилось привычной уверенностью: — Как ты можешь быть лишь гостем, если мы пришли сюда вместе? — улыбнулся. — Хотя этот дом никогда не был нашим. Наверное, мы все тут просто задержавшиеся надолго гости… Звук шагов заставил его умолкнуть — А-Цин переступила порог и хлопнула дряхлой дверью. — А я говорил не про себя, — весело отмахнулся Сюэ Ян. Сяо Синчэнь осуждающе покачал головой, но на его губах по-прежнему была улыбка.