***
В большом зале конунг Хьёрт распылялся перед толпой, включавшей в себя членов других делегаций и слуг дворца. — Ролто организовывает такое важное мероприятие, король хочет мира для страны — бабочки, цветочки, радуга и все под ручку. Чтоб окарина звучала без перебоя. Чтобы неприхотливая роза распустилась на склонах севера! Но ради этого дня никто и не подумал разобрать завал со стороны моря! Моему кораблю пришлось встать в отдалении, а остаток пути команда ехала верхом. На хиленьких гнедых — что копыто не поставит, то яма или бревно! Вся задница в синяках! Хотите покажу? — люди расступились. — Ну, как хотите. Вопрос в следующем, какого лешего тут завал, против кого, если мы все за мир? И где прохлаждается король?! Его удача, если он засел на горшке и срет дальше, чем видит, иначе я собственноручно придам его бледному лицу краску! Кто-то легко тронул конунга за плечо. Мужчина рывком сбросил с себя сморщенную ладонь, развернулся. Прямо перед ним застыл, щурясь от яркого света, старик с длинной бородой в стеганом дублете, покровитель южного берега. — Хьерт, тебя и осел не перекричит! Хватит паясничать. Тебе не помешает сбросить вес хотя бы вполовину. Конная прогулка только впрок. — Помолчи, старый, а не то челюсть отвалится. — Побольше уважения. Тебе до таких лет вообще не дожить с твоим-то весом. — Ульфрид, заткнись, прошу по-хорошему… — Заткнулись оба! Двух свирепых северян растолкала худенькая девушка в красном платье и легкой жилетке на плечах, усеянной золотыми булавками. — Кого я вижу, младшая дочь Йосо! — Хьерт протянул руку, но девушка быстро отбила ее, точно бы отмахнулась от надоедливой мошки. Целого роя надоедливой мошкары. — У меня от вас голова трещит. Две собаки по разные стороны забора и то себя тише ведут. Ульфрид усмехнулся из-под густой бороды, потрепал девушку по взлохмаченной макушке. — Зачем ты сюда приехала, раз у тебя такое нежное здоровье, и где сам Йосо? — Отец болен, — девушка убрала морщинистую руку с головы. — Упал с лошади и получил копытом по яйцам. У меня его печать, где надо поставлю в этих ваших договорах, но сомневаюсь, что пригодится. — Не веришь в мир, кроха? — Нет, в мир-то я верю, только война интереснее.***
Эй с войском спешил в главный зал. Буквально пять минут назад на лестнице чародей нашептал ему, что королю в данный момент угрожают и что дело может дойти до убийства. Стоило верить такому мрачному типу? Если Эй не поторопится, дальше будет собирать не осколки от стекла, а искать по всему замку отрубленную королевскую башню. Как здорово будет найти голову под скатертью за вкусным ужином! Правда, такое представить невозможно, если Эй лишится своего покровителя. Никаких званых ужинов, красивой одежды, легкой работы и прочих развлечений. Честно, в мечтах он уже видел, как выезжает вместе с господином на свою первую охоту в землях севера. Король Дикой и граф Эй. Надо же, как им повезло! Все это звучит как нелепая шутка и путаница, неправильно, но Эй, уж простите, не хочет, чтобы этот клубок когда-нибудь разматывали. Они ввязались в глупую авантюру, но как прекрасно чувствовать, будто от тебя что-то в мире зависит! У него были причины торопиться. Нынешняя элита не готова делить власть еще с кем-то, да ведь даже слушать никого не станет — все их внимание устремлено на самих себя. Войны в качестве развлечений, еще одна сфера, где можно показать свое превосходство. Занятная игра, где, чем больше народу участвует, тем лучше. Только они не готовы ставить на кон все, опасные игроки им не нужны. Скажем, это рядовая операция — хватит пудрить нам мозги сказками про добро и справедливость. Даже титулы их звучат как детская выдумка. И все эти конунги, ярлы, графы и герцоги не представляют, какой Дикой классный парень. Эй самолично покажет, чего стоит его господин, даже если для этого придется размозжить череп какому-то сеньору.***
Госпожа Мария пролежала на диване в окружении подушек вплоть до того момента, когда уже нужно было спускаться. Она поднялась, серая, как сажа, на шатающихся ногах добралась до гор сваленного белья. Мария с каменным лицом смотрела на завалы, не видя перед собой двери, как вдруг ее колени подогнулись, женщина упала на ледяной пол. Она даже не пыталась прикрыть руками слезы, катившиеся по красному надувшемуся, как грязевой шар, лицу. Ей стало до того страшно, будто стены нависли сверху, грозя похоронить под собой бывшую королеву Ролто. Уродливые вены покрыли пышные ручки, подушечки пальцев ныли оттого, как сильно Мария цеплялась за никчемные тряпки, не глядя, кидала себе за спину. Ухоженные ногти готовы были в любой момент сломаться. Сколько прошло времени, пока Мария не очистила проход, ползая по полу как дождевой червяк, пока ее лохматая голова не ударилась со всего маху о дверь? Придерживаясь за стену, Мария поднялась на ноги, прикусив до крови нижнюю губу, только чтобы сдержать задержавшийся в груди стон. Женщина дернула ручку на себя, но дверь не поддалась. Тогда Мария навалилась всем весом. Она точно убрала всю одежду? Может, что-то попало под дверную щель — скажем, грязный рваный чулок? Какая-нибудь особо капризная юбка. Как Мария не дергала, не мычала сквозь стиснутые зубы, дверь не двигалась с места. Ей даже не пришло в голову проверить замок. Запасной ключ лежал под диваном, но диван был похоронен под горой тряпок. По лестнице торопливо спускался придворный чародей. Он намеревался успеть в главный зал раньше, чем туда ворвутся войска во главе с Эйем.***
— А еще меня они называли земляным червяком… Это единственное сорвалось с онемевших губ Дикого, когда он увидел разодетых как на карнавал людей. Цирк уродов, сечете? Дочка Йосо присела в едва заметном реверансе, Ульфрид кивнул. Внезапно зал заполнили гудение и тихое перешептывание, и прислуга как-то резко склонила головы, боясь встретиться взглядом с Диким. Черные глаза обвели пространство вокруг себя, ни на ком долго не задерживаясь. Общий вздох, вырвавшийся из легких, эхом пронесся по всему залу, отразился от потолка и вернулся, обрушиваясь валом на графов. Йосо присела чуть ниже, задержавшись в таком положении, пока общее воодушевление не пройдет. Хьерт ударил по макушке своего паренька, который упал на одно колено перед королем, но тот даже не заметил недовольства конунга. — Ролто должен править истинный король. Других она не принимает. — Конечно, а какая разница? Один голод и бесконечные войны кругом. Когда уже это кончится? — Я похоронила второго сына только за этот месяц… Без отца. Кто семью кормить будет? — Когда народ Севера почувствует себя свободным? Когда мы заживем спокойно? — Король Дикой не даст нам сгинуть. Он потомок Ужасного Роланда, в его венах течет особая кровь. — Даст бог, и поедим с ним нормально. Не то что с этими графами. — Мой брат живет в другом королевстве, мои отец и мать в третьем. Разве мы не один народ? — Хватит якшаться с Советом!!! — Да здравствует король! Вперед вышел Хьерт, он обогнал старого Ульфрида и первым протянул Дикому руку. — Приятно видеть вас в добром здравии… Ну, или почти? Я Хьерт Моди, повелитель земель с севера, корабли у нас строят что надо. Я хотел обсудить с вами, но… — Хьерт глаз не сводил с бездушно болтающегося левого рукава кофты. — Надеюсь, руку вы не отлежали. Выглядит убого. Ульфрид схватил Хьерта за плечо, отдернул в сторону. — Простите его, ваше высочество, парню не хватает такта. Нацепите на него ошейник, дайте будку с личной миской, и будет ласковее иной собаки. — Старый, ты мозги с утра в ночной горшок не высрал?! Думаешь, я такое с рук спущу?! — Не упрекай меня во лжи. Говорю о том, что, в общем-то, перед глазами стоит. — А я вот думаю, продвинется ли ваша страна в изготовлении лекарств, если ее правитель будет лежать при смерти? Дикой прокрался мимо двух мужчин. Записка в кармане смялась. Он и половины не запомнил. Вернее, запомнил, но не так хорошо, чтобы уверенно сказать толпе. Может, это и неважно. Происходящее касалось Дикого лишь косвенно. — Как ваше превосходительство относится к дамасской стали? — на локте Дикого, как ласковая во время течки кошка, повисла дочь Йосо. — Клинки, мечи всех типов, кастеты и даже огнестрел, который закупает и Совет, потому как у самих руки из жопы растут. Помимо кузниц наш край славится огромными полями, где мы специально для военного ремесла тренируем лучших коней… Мой отец, граф Йосо, лично объезжает всякого нового жеребца. Это была красивая девушка с небольшим горбом, но глаза ее оставались холодны, как бы весело она не вещала про коней и сталь. — Мой брат — муж госпожи Марии. Я его точная копия! Меньше, умнее, но лицо у нас одно! Вы и я, мы могли бы породниться. Рука в кармане брюк вспотела, записка с текстом измялась, липла к пальцам. Сбежать еще не поздно. Если он снова съест больше, чем сможет переварить, то под предлогом покинет зал. Это даст отсрочку, но потом… возвращаться будет в разы трудней. Он не справится с такой большой ношей, проще захлебнуться в собственной рвоте. Вариант устраивал Дикого до тех пор, пока к горлу действительно не подкатила тошнота. С последнего раза он ничего не ел. Горький привкус во рту отрезвил Дикого, вернул способность мыслить. — Я бы хотел сказать речь. — Да? Удивительно, вы не похожи на болтуна. Йосо резво крутанулась на ножке, повернувшись к мужчинам, грозно крикнула, чтобы те заткнулись. Дикой в жизни не произносил пламенных речей. Ни тостов, ни дружеских поздравлений. От одной мысли, что придется открывать рот, его, во-первых, тянуло в сон, во-вторых, очень потели руки. Сейчас он чувствовал себя на удивление спокойно. Быть может, это спокойствие взялось оттуда, что Дикой знал: все эти люди скоро умрут.***
Уже тогда, когда наспех собранное войско столкнулось с первым препятствием, Эй не на шутку заволновался. Он первым кинулся на двери, тараня створки плечом. Кто вообще их закрыл? Конечно, у того должен иметься ключ, но об этом Эй думать не хотел. Какая мысль последует за той, что он уже озвучил у себя в голове? Плечо ныло оттого, с какой силой он набрасывался на двери. Сзади напирали еще ряды, и Эй взмолился, чтобы в этой кутерьме ему ненароком не сломали ребра. Обошлось, отделался синяками. Когда замок вылетел и двери распахнулись, кто-то удержал Эя за ворот, чтобы он не грохнулся на мраморный пол. Вырвавшись из тьмы коридора, Эй резко зажмурился от яркого света, льющегося с окон. Он пробежал вперед, не открывая глаз, но споткнулся уже на третьем шаге о что-то крупное, валяющееся на полу. Эй упал, и на сей раз в кровь разбил нос-картошку. Когда юноша, прикрывая лицо рукой, приподнялся и обернулся, увидел дочь Йосо. Из разреза на шее текла кровь, да так скоро, точно бы и молоко из разбитого кувшина. Эю это напомнило, как он маленький рубил курам головы, а когда силы не хватало, оставался такой надрез. Но птица была еще жива — отпусти и побежит. Может, и Йосо?.. Эй поднялся, сдерживая тошноту, оглядел зал. Вокруг валялись горы трупов. У большого окна, прислонившись спиной, стоял Дикой. Он рукой зажимал колотую рану на левом боку, бледные пальцы окрасились в черный. Из другого конца зала к нему направлялся конунг Хьерт. Обессилившая рука тянула за собой окровавленный меч, конец которого волочился по мраморному покрытию. Скрежет стали вызвал у Эя судороги. Прежде чем он успел что-то осмыслить, ноги сами ринулись навстречу конунгу. Он закрыл собой проход, но меч так и остался висеть в ножнах. Юноша не мог и пальцем шевельнуть, тело его больше не слушалось. Старшие товарищи встали вперед, ограждая Эя, но это было излишне. Хьерт пошатнулся и упал на колени, выронив оружие. Он как помешанный принялся повторять одну фразу: — Это проклятье… Вот какова его сила! Проклятье, проклятье…***
Записку Дикой сжег, подкурив от нее сигариллу. Он быстро шел на поправку, хоть и прежде раны затягивались в считанные дни, сегодня он побил все рекорды. На левом боку остался шрам, и Дикой решил по возможности не снимать одежды. Не думать о той силе, которую даровало ему проклятье, всю жизнь только мешавшее ему. Может, стоило снова пересмотреть свое отношение ко всему? Он стоял у разбитого окна в коридоре, смотрел на внутренний двор, в котором орудовала метлой невзрачная девушка в обносках. Госпожа Мария. Ее в тот день под руки вывели из каморки и перевели в комнату прислуги. С тех пор она ни с кем не обмолвилась и парой слов. За спиной Дикого послышались быстрые шаги. Он не стал оборачиваться. Марика тоже не оглянулась, девочка завернула в каморку и упала на ковер, разодрав коленки. Куклу Марика сжимала в крохотном кулачке. Если в комнате и обитали ужасы, которые мучили ее в ночных кошмарах, то теперь они как стая птиц выпорхнули в разбитое окно. Кожу покрыли мурашки. Наступит зима, и замок превратится в ледышку, холодную и бесчувственную. Мари старалась заплакать, но от холода ресницы склеились. Никто не пришел пожалеть беднягу. Дикой выкинул бычок на улицу. Пора было переосмыслить свои дальнейшие шаги. Начинать что-то поздно, его возраст говорит сам за себя. Следовало найти занятие, заранее обреченное на провал, на которое он потратил бы весь отмеренный ему век. Дикой мог искать кого-то и не найти. Снова искать, только уже в другом месте. Откуда он родом — там начинается путь его неудач. Там он потерял нечто важное, что не нашел и здесь. Если все это только сон, он не станет просыпаться, никогда.