Прости меня, Эдди

С момента последней встречи с клоуном прошел год, и Ричи честно пытается жить дальше. Жить без Эдди. Он вспоминает о нем каждый день, ужасно жалея, что он не смог убедить друзей забрать его из колодезного домика, который развалился, стоило им только выбраться на поверхность. Он так и не смирился со страшной потерей, уверенный, что они могли помочь ему, но не сделали этого. Втайне от друзей он вернулся к дому на Нейбл-стрит следующей ночью — точнее, к тому, что от него осталось — чтобы найти лучшего друга. Он тщетно до самого рассвета пытался найти хоть что-нибудь, но натыкался только на гнилые доски и землю. В какой-то степени это давало мнимую надежду на то, что Эдс мог быть жив, что он сможет встретить его снова, хотя разумом Ричи и понимал, что этого не могло произойти — не после того, как домик развалился в труху, заваливая выход из него обломками. Однако эта мысль — одна только мысль — позволяла Тозиеру существовать хоть как-то, постоянно надеясь на то, что Каспбрак остался жив, что он просто не может его встретить пока что, но потом, когда придет время, он обязательно встретится с ним. Вернувшись домой, он первым делом записался к психотерапевту, надеясь, что специалист поможет ему справиться с болью утраты. Но терапия ему не слишком-то и помогает, поэтому по вечерам он налегает на виски, стараясь утопить свою печаль в алкоголе. Конечно же, Ричи не мог рассказать специалисту всей правды, он не мог рассказать об ужасном клоуне-убийце, с которым он и его друзья сражались дважды. Все лечение сводило на нет еще и то, что Ричи по-прежнему надеялся, что Эдди был жив, а пары алкоголя здорово поддерживали эту надежду, он буквально видел Эда перед собой, говорил с ним и раз за разом извинялся, что позволил уговорить себя оставить его там одного. Он часами сидел в тишине, слушая только раздражающее тиканье часов, и все чаще думал заменить их на электронные, чтобы не слышать этого блядского тика. Ему было тесно в собственной квартире, и даже открытые настежь окна не сильно помогали избавиться от ощущения, словно его заперли в гробу. Тем не менее, несмотря на затяжную депрессию, агент решил встряхнуть его и сообщил, что он должен наконец вернуться на сцену и что публика уже ждёт его. И Ричи возвращается, с новым текстом, с новыми шутками. Все, что от него требовалось — это фальшиво улыбаться людям, надеясь, что они этого не заметят, потому что они-то уж точно не заслужили того, чтобы Ричи вымещал свою боль на них. Окинув взглядом полный зал людей, расположившихся за уютными столиками бара, где он выступал, он попытался собраться с мыслями и сделал несколько глубоких вдохов. Десятки глаз были устремлены на него, они все были рады его видеть, но Ричи все равно казалось, что в глазах каждого застыло осуждение. Несмотря на то, что из-за скудного освещения он не мог видеть всех присутствующих, он ощущал на себе их тяжелые взгляды и чувствовал, как его охватывает паника. Рука, в которой он держал микрофон, заметно подрагивала, словно он выступал впервые и совершенно не знал, как лучше начать, потому он до сих пор не сказал ни слова. Повернув голову к кулисам, он глянул на агента, который непонимающе смотрел в ответ и жестами пытался сказать ему, чтобы тот начал уже говорить, все же люди пришли на шоу, а не смотреть на трясущегося и бледного как смерть Ричарда Тозиера. В попытке справиться со страхом, который прежде никогда не возникал, Ричи попытался представить, что просто шутит перед своими друзьями, как в самом начале его карьеры — ему это здорово помогало. Посмотрев на пустое место за столиком перед сценой, Ричи сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, широко улыбаясь, представляя, что Эдди сидит прямо перед ним, а ему никогда не было страшно рассказывать даже самые идиотские шутки. — Ох, народ… Всем привет, очень рад вас всех видеть! — наконец, Ричи немного пришел в себя, чтобы начать уже это долбанное выступление, мечтая о скорейшем его завершении. Ему уже не кажется, что зал слишком темный, зато он видит слишком яркую полосу неона на барной стойке, она ужасно раздражает и глаза под очками начинают слезиться. Во всяком случае, он точно был уверен, что это из-за нее. Зрители выжидающе смотрели на комика, не совсем понимая, почему он так долго молчит и вообще почему так тянет с началом выступления. На задних рядах кто-то уже начал перешептываться, спрашивая друг у друга, на хрена они платили деньги, если этот идиот все равно молчит на сцене. Ричи кажется, что этот шепот слишком громкий — он отчетливо слышит каждое слово, несмотря на то, что неподалеку кто-то слишком громко хрустит какими-то снеками, ужасно раздражая и подмывая попросить закрыть свой рот и перестать жрать там как свинья, потому что ты же, черт тебя дери, пришел смотреть шоу, а не жрать! Наконец он решается продолжить, замечая взгляды, полные недоумения, и судорожно выдыхает, поднося микрофон ближе к губам. — Знаете, не так давно я ездил на встречу с друзьями и это было просто... вау! — усмехнувшись, произносит Ричи, понимая, что надо говорить хоть что-то, чтобы просто не молчать. — И нам нужно было победить одного ненормального клоуна-убийцу — тот еще выдался уикенд. Ричи понимал, что это вовсе не то, о чем стоит говорить на сцене, в присутствии большого количества людей: он видел непонимающие взгляды, слышал шепотки за столиками, но все равно продолжал говорить о событиях, произошедших в Дерри, которые происходили год назад, но Ричи говорил о них так, словно только вчера он вернулся домой. — За нами гонялся психопат, который травил нас все детство, и мне пришлось разбить ему голову, чтобы он не убил моего друга, мы носились как ненормальные по всему Дерри, возвращая свои воспоминания о тех днях. Местами воспоминания даже были неплохие! — широко улыбаясь, он не отводит взгляд от публики. — И вы не поверите, но мы убили этого блядского клоуна, но слишком большой ценой. О, вы даже представить себе не можете, какую цену мне пришлось заплатить за то, чтобы этот уебок сдох. — Ну же, Ричи, ты всегда можешь пошутить про то, как трахаешь чью-то мамку, — по телу пробежали ледяные мурашки, и Ричи не сразу решился перевести взгляд на столик, что стоял ближе всех к сцене. — Зачем же ты окунаешь зрителей в то дерьмо, через которое нам пришлось пройти? Он сидел прямо перед ним. Живой, здоровый и улыбающийся, словно не было всего этого года, что Ричи места себе не находил от отчаяния, повторяя каждый вечер, что Эдди жив, и медленно сходил с ума из-за этого, постоянно представляя, что Каспбрак находится рядом с ним. Да он же почти из дома не выходил. Все вокруг перестало иметь значение, и он сделал нерешительный шаг к краю сцены. — Эдди… Эдди, я… Я так чертовски рад видеть тебя! Боже, ты даже не представляешь! — улыбка становится еще шире, стоит мужчине понять, что Эдди сидит прямо перед ним, он смотрит на него, улыбается и кивает, отсалютовав Тозиеру кружкой пива. В голове Ричи как будто щелкает тумблер. Вспомнив текст собственного выступления, он просто продолжает свой монолог, но уже не поднимая тему клоуна-убийцы. Весь оставшийся вечер он шутит, обращается к Каспбраку, который время от времени заливался смехом на самых удачных, по его мнению, моментах. Ричи был так увлечен реакцией друга, что совсем не обращал внимания на остальных зрителей, главное было, что его Эдди жив, он здесь, он пришел на его выступление, а значит — весь этот кошмар наконец-то закончился. На протяжении всего выступления Ричи не замечал недоуменные взгляды публики, когда он обращался к столику, ближе всего стоящему к сцене. Сразу по окончанию выступления, Тозиер спрыгнул со сцены и подошел к столику Эдди, счастливо улыбаясь ему. — Эдди, я... — но не успевает договорить, так как слышит ужасные слова из губ любимого человека: — ...оставил меня умирать вместе с остальными в домике на Нейбл-стрит, Ричи. Да, я знаю. Но разве я могу злиться на вас? — с наглой улыбкой спросил Каспбрак, делая глоток пива из кружки, и поставил ее с глухим стуком обратно на стол. — Эдди, бога ради, прошу, прости меня… Я пытался их остановить, я пытался найти тебя! Я возвращался к чертовому колодезному домику! — руки снова стали дрожать, под взглядом Эдди он чувствовал себя так, словно букашка, приколотая к доске толстой булавкой. Он не мог даже двинуться или хоть как-то вразумительно ответить. — И когда я пришел, там не было твоего тела. Я ждал, когда ты вернешься ко мне, Эдди! Я правда ждал, я постоянно сидел возле телефона, я звонил тебе каждый день! Эдс, я правда... — Оставь все это, Ричи, я здесь, с тобой, и я почти не злюсь. Почти. Только ответь мне на один вопрос: почему ты оставил меня там? Оставил одного, с ужасной болью, в темноте, под гнилыми завалами этого проклятого места? Почему, Ричи? — несмотря на слова, голос Каспбрака оставался все таким же спокойным, словно он говорил о погоде, а не о собственной смерти, к тому же, с его лица не сходила снисходительная улыбка. — Прости меня, Эдди, умоляю тебя, прости меня… Я пытался, я клянусь тебе, я хотел вытащить тебя оттуда, Эдс! — голос постепенно срывался на крик, а в глазах застыли паника и боль, ему казалось, что его разрывает изнутри от осознания, что он ничего не сделал для того, кого так сильно любит, он оставил самого дорогого в мире человека страдать от боли в темном и страшном месте, а сам вернулся к прежней жизни. — Тебя там не было! Я все там облазил! Прости меня, я умоляю тебя, я все сделаю, только прости! — не особенно подбирая слова, он старался объяснится перед Эдди, как будто они были наедине. Оторвав взгляд от Каспбрака и оглядевшись, Ричи показалось, что его сильно ударили под дых, выбивая весь воздух из легких. Он чувствовал эти полные осуждения взгляды, презрение так и сквозило в каждом из них. Он услышал, как за дальними столиками начали обсуждать его, подбирая самые нелицеприятные эпитеты, обвиняя в том, что он оставил Эдди одного, оставил его умирать. Сперва это был шепот, но он становился все громче, и вскоре люди уже стали просто кричать, обвиняя его во всем, что он сделал, все голоса смешивались в какую-то какофонию звуков, они старались перекричать друг друга. Тозиер не сразу понял, что плачет, просто по щекам потекла влага, а перед глазами все расплылось. Упав на колени перед мужчиной, он снова принялся извиняться перед ним: — Эдди, пожалуйста, прости меня, Эдди, прости, что не вытащил тебя, я умоляю! Прошу тебя, не оставляй меня больше, я не смогу снова без тебя, я любил тебя все эти годы, Эдс, прости меня, только не уходи больше, я прошу тебя! — он потянулся руками к лучшему другу детства, уткнулся лицом ему в живот, начиная рыдать навзрыд и не обращая внимания, что очки больно упираются в переносицу. — Теперь все будет хорошо, ты же здесь, ты со мной, ты рядом! Пожалуйста, не оставляй меня больше, я умоляю тебя! Если понадобится, я самолично убью хоть сотню Пеннивайзов, только прошу, прости меня, Эдс! Ладонь опускается на его голову, мягко проводя по волосам, Каспбрак улыбается, склоняясь ниже, чтобы прошептать на ухо, что он больше никогда не оставит его, и этот шепот перекрыл собой весь тот гул, который окружал их двоих — Ричи уже начало казаться, что он попал в осиное гнездо, и ему хотелось, чтобы окружающие люди-осы наконец заткнулись, оставив его вместе с Эдди в покое. — Прости меня, Эдди, я больше не оставлю тебя одного, мы всегда будем рядом, я так люблю тебя, Эдди, — постепенно успокаиваясь шепчет Тозиер, признаваясь Каспбраку в том, в чем не мог признаться на протяжении всех этих долгих двадцати семи лет. В баре стояла гнетущая тишина, все ошарашенно смотрели на знаменитого комика, стоящего на коленях перед мужчиной за столиком. Тихо было настолько, что наконец-то стали слышны гул кондиционеров, тикание часов, скрип половиц, но Ричи уже не обращал на все это внимания. Выйдя из-за кулис, агент подошел к Ричи и потряс его за плечо, стараясь обратить на себя внимание. Когда Тозиер наконец поднимает на него полные слез глаза, тот непонимающе смотрит на него. — Рич, мне кажется тебе стоит поехать домой. Давай? Ты устал, тебе нужно отдохнуть, идем. А потом, когда придешь в себя, ты сможешь... — он смотрит на пустой столик, поджимает губы и выдавливает грустную улыбку. — В общем, все потом, Ричи. Прикусив нижнюю губу, мужчина еще раз смотрит на Эдди и медленно встает. — Я вернусь к тебе, Эдди. В этот раз я точно не оставлю тебя. И никаких гребанных клоунов-убийц, — мужчина проводит пальцами по щеке Каспбрака, нежно улыбаясь ему, не обращая внимания ни на что вокруг, после чего уходит следом за агентом, больше не глядя на пустующий столик. На следующее утро все заголовки газет пестрят заголовками: «Ричард Тозиер помещен в психиатрическую лечебницу».