Она

      Первый раз она встретила его, стоя посреди разгромленной комнаты научного комплекса. Вокруг оседала пыльная крошка стен, бумаги летали перепуганными белыми птицами, а в воздухе стояла удушливая вонь пороха. Он подошёл к ней, растерянной, находящейся в состоянии шока и готовой сорваться на крик. Весь в броне, с головы до ног увешанный оружием, перепачканный грязью и кровью.       — Здрасьте. Не пугайтесь.       Всё, что она смогла выдавить из себя в ответ в тот момент — что-то среднее между писком и приветствием. Он стоял совсем рядом, нависал немаленьким ростом, сжимал в руках винтовку и буквально буравил взглядом тёмно-зелёных глаз. Она первый раз видела так близко солдата, слышала крики боли убитых и перешагивала через трупы. Она первый раз находилась так близко к смерти.       — Мне нужно узнать о расположении одного места… Вы мне поможете?       Он тыкал пальцем в название какого-то лагеря на измазанной мятой странице записной книжки, и ей понадобилось несколько драгоценных секунд, чтобы понять, что она знала, где это находится и что она могла ему помочь.       — Да, я… Я знаю, где находится это место.       Она дрожащим пальцем показала расположение лагеря на его карте. Марк ей рассказывал о нём: в другое, мирное время, бывшее словно вечность назад, он любил отдыхать там с друзьями. Теперь же это — удобный перевалочный пункт для солдат вроде того, что стоял совсем рядом.       — Спасибо.       Он улыбнулся легко, краешком губ. Спрятал карту и записную книжку, развернулся и собрался было уходить. Но на прощание обернулся и ещё раз посмотрел на неё. Она по-прежнему стояла посреди находившейся в хаосе комнате и дрожала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать плакать. Почему-то ей отчаянно хотелось выглядеть храброй.       — Простите.       Позднее она узнала, что его зовут Номад.       Её же имя — Эйприл, он так и не узнал.       Второй раз Эйприл увидела Номада, когда он буквально ввалился в комнату, цепляясь за стены и оставляя на них после себя кровавые разводы. Она вздрогнула, вскрикнув, и невольно отшатнулась. Перед этим она слышала выстрелы и видела падающие тела наёмников, так что успела спрятаться в одной из лабораторий, надеясь, что там её не найдут. Как оказалось, она ошибалась.       — Вы… вы в порядке?       Самый глупый вопрос на свете, который мог задать человек с коэффициентом IQ равным ста тридцати одному. Но Эйприл испугалась, очень испугалась, а страх всегда мешает мыслить трезво. Внутри её трясло, и всем существом хотелось вжаться в стену, закрыть лицо руками и сидеть так до тех пор, пока опасность не уйдёт. Как в детстве, когда она пряталась от ночных монстров под одеялом.       Конечно, она знала о том, что Ауроа находится на осадном положении. Что дроны Джейса Скелла теперь используются не для того, чтобы защищать, а для того, чтобы держать учёных в подчинении. Видела солдат, что безмолвными тенями скользили по лаборатории. Чувствовала на себе их пристальные взгляды. Слышала за спиной их тяжёлые шаги. Но привыкнуть к тому, что теперь её жизнь — жизнь обычного, ничем не примечательного учёного, который прилетел на остров с глупым желанием делать мир лучше, находилась под угрозой, было невозможно. Эйприл было всего двадцать семь лет, и она не была готова умирать на войне, участвовать в которой она не подписывалась.       Там, на материке, её ждали родители. Ждал Фродо, её хороший мальчик и самый верный пёс на свете, который безумно соскучился по хозяйке. Ждала прежняя, привычная жизнь, которая теперь могла никогда не настать.       Номад прохрипел что-то неразборчивое и привалился спиной к стене, отбросив винтовку, которую до этого держал в руках. Для Эйприл это было отличным шансом, но она не могла даже сделать шаг вперёд, не говоря уже о том, чтобы взять в руки это грязное, грозное оружие. Она лишь молча смотрела на то, как Номад, коротко матерясь сквозь сжатые зубы, бинтовал раненую ногу и залитые кровью руки. Затем он достал фляжку и, жадно приложившись к ней, сделал несколько глотков. Лишь после этого он поднял взгляд на Эйприл, и брови его удивлённо приподнялись. Узнал.       — Это вы?       Она кивнула. Умом она понимала, что раз он убивает тех, кто так грубо и бесцеремонно захватил их научный центр, то, наверное, он на стороне хороших ребят. Но стоило лишь посмотреть на гору трупов, что Номад оставлял за собой, а также вспомнить тот факт, что в прошлый раз он просто бросил их всех на произвол судьбы и что наёмники в итоге снова вернулись… пошёл он к черту.       Номад покачал головой. По-видимому, силы ещё окончательно к нему не вернулись, и он продолжал сидеть на полу, смотря на Эйприл. Ей наконец выдалась возможность получше его разглядеть. Номада можно даже было назвать красивым: жёсткий, цепкий взгляд зелёных глаз, тонкий нос, волевой подбородок, шрам, косой чертой пересекающий правую щеку, чёрная борода и уже тронутые сединой волосы… наверняка ему за жизнь пришлось пережить многое. Оттого и седина, и морщины в уголках глаз, и полный усталости взгляд.       Он не был похож на всех остальных солдат, что заполонили научный центр в последнее время.       — Оставайтесь здесь. Иначе вы можете пострадать.       Номад с тяжёлым вздохом поднялся. Взял оружие, закрепил его на спине. Подошёл к столу, бесцеремонно сфотографировал информацию о разрабатываемом коллегой Эйприл дульном тормозе для винтовки — но Эйприл благоразумно решила промолчать. Она бы не сказала ни слова, даже если бы он начал выносить всю лабораторию с собой. Вместо этого она продолжала молча смотреть на то, как Номад уходит, и спокойно выдохнула лишь после того, как за ним захлопнулась тяжёлая металлическая дверь.       Её руки дрожали, когда она оттирала кровь со стены. Про себя она молилась о том, чтобы её не заставили убирать трупы, как в тот раз. Наёмники вернутся — Эйприл больше не сомневалась. Она всего лишь должна хорошо выполнять своё дело, то, ради чего её пригласил сюда «Скелл-Тек», чтобы остаться в живых. Она — учёный, а войну надо оставить солдатам.       Третий раз она увидела Номада через окно офиса. Она не успела спрятаться при первых звуках выстрелов, а когда заметила знакомую фигуру, петляющую между БТР, то невольно замерла перед огромным, почти во всю стену окном. Ей было прекрасно видно, как Номад бежал, как прятался за укрытиями, как вонзал нож в горло одному из наёмников, как застрелил почти в упор другого. Как перезаряжал оружие. Как выстрелом из гранатомёта уничтожил одну из машин. И как упал, сражённый, видимо, кем-то из многочисленных врагов.       Сердце пропустило удар, и Эйприл прижала руку ко рту, стараясь сдержать рвущийся изнутри крик. Нет. Он не мог умереть. Просто не мог. Не так… буднично. Не так быстро.       Рядом забегали солдаты, послышались крики: «противник убит!», кто-то тянул её за руку, но Эйприл практически ничего не замечала. Всё её внимание было сконцентрировано на одном-единственном человеке, что лежал сейчас на холодной траве.       «Вставай. Вставай. Вставай!»       Эйприл почувствовала, как по щекам бегут слёзы. Позднее она будет им удивляться: какая ей вообще разница, умрёт или не умрёт человек, который вновь и вновь возвращается, принося с собой лишь кровь и смерть? Но тогда ей было всё равно, она продолжала стоять и смотреть на то, как лежал Номад, и внутри что-то медленно умирало вместе с ним.       Как будто вместе с ним умирала и её надежда когда-нибудь спастись, выбраться из этого Ада.       «Вставай!»       Над Номадом пролетел охранный дрон, пугающе жужжа и мигая сигнальными огнями, затем ещё один, и ещё… и тогда наконец Эйприл разглядела движение. Номад шевелился.       Сердце стало биться быстрее. Он медленно, будто бы с огромным усилием, поднял одну руку, в которой что-то держал — Эйприл было не разглядеть, что, а затем положил этот предмет себе на грудь.       «Дрон-дефибриллятор».       Подобные использовали медики, когда Эрику стало плохо во время ланча. Сердечный приступ. Эйприл прекрасно запомнила этот случай: после него она даже какое-то время жалела, что не пошла учиться на врача. Мощь технического гения, направленная на то, чтобы спасать человеческие жизни — это ли не гимн тому, ради чего она приехала на архипелаг?       Тело Номада дёрнулось от проходящего через него электрического разряда. Сердце Эйприл подпрыгнуло вместе с ним. Она смотрела на то, как Номад бесконечно медленно приходил в себя, как он пошевелил руками, как поднялся на ноги и поспешил отползти подальше от места обстрела. Впрочем, никто больше не вёл по нему огонь: наемники словно бы расслабились, понадеявшись на быструю победу. За что и поплатились.       Он был как вихрь, как бешеный ураган, налетающий на противников и не оставляющий им ни единого шанса. Она невольно залюбовалась им, его отточенными движениями, той лёгкостью, с которой он отбирал человеческие жизни. Было в этом что-то красивое — настолько, насколько и пугающее. И восхищение это пугало Эйприл: она будто бы ждала, когда карающая рука Номада занесётся над очередным противником.       Её всё-таки оттащили от окна, грубо накричали и снова заперли в лаборатории. Какое-то время до Эйприл доносились звуки выстрелов, а затем всё стихло. Она знала, что это значит: он снова победил. Снова получил то, за чем приходил — за информацией ли, за оружием. А теперь снова уйдёт, а она будет ждать, с замиранием сердца прислушиваясь.       Когда-нибудь это всё кончится, и она выберется отсюда. Главное — ждать.       В четвёртый раз Эйприл встретила Номада, когда они оба стояли над телом Захарии, её застенчивого коллеги, который не мог даже двух слов связать в присутствии представительниц противоположного пола. Ещё утром он столкнулся с ней в коридоре и долго, сбивчиво извинялся, помогая собрать упавшие на пол бумаги. А теперь лежал мёртвой горой костей, кровь стекала изо рта, а вместо руки торчал страшный обрубок. К горлу Эйприл подкатил комок, и она отвернулась, стараясь сдержать тошноту. Её уже один раз вырвало, хватит.       Захария попал прямо под снаряд, который запустил один из наёмников. Целился он, конечно же, в Номада, но тот выжил, как всегда. Отпрыгнул в последний момент или ему в принципе такие мелочи, вроде гранаты, не страшны — Эйприл было уже всё равно. Вся вселенная сжалась до размеров одного человека, вспыхивая красными рваными всполохами по краям, и она знала, что никогда не забудет этого перекошеного предсмертным ужасом лица до самого конца своей жизни. Скорее всего Захария успел понять, что его ждёт, за секунду до случившегося, и от этого всё внутри Эйприл переворачивалось и вызывало тошноту.       — Я… не хотел этого.       Голос Номада был низок, и от него по спине бежали мурашки. В другое время Эйприл, наверное, сочла бы его сексуальным, но тогда ей хотелось заткнуть уши и никогда его больше не слышать. Каждый раз, когда она его слышала, происходило что-то плохое. Но при этом она продолжала ждать. Смотреть в окно и думать о том, что где-то там сейчас находится он. Выполняет задания, прячется в укрытиях, избегает смертельной опасности. Она узнала, что он пытается их всех спасти — слухи достают даже до таких далёких мест. Что он рискует жизнью, раз за разом, стараясь помочь брошенным на произвол судьбы людям. Что он действительно верит в то, что может изменить положение на архипелаге. Эйприл хотелось бы верить в это тоже.       — Надо… надо, наверное, его убрать.       — Подождите.       Он взял её за запястье. Его руки были сильными, но прикосновение не причиняло боль. Она посмотрела в его глаза — тёмно-зелёные озера, в которых плескались эмоции, что Эйприл не могла прочитать. Его фигура неуловимо притягивала к себе, и на долю секунды Эйприл задумалась о том, что было бы, встреться они в других обстоятельствах.       — Не нужно. Я… сам. Сам сделаю это.       Он заботится о ней? Эйприл стало смешно, и она еле сдержалась от нервного истерического хохота. Он ведь снова уйдёт, а она останется наедине с последствиями его желания спасти мир. Снова. Снова и снова.       Она больше не та хрупкая девушка, которой была на момент их первой встречи. Её руки тоже обагрены кровью, ей тоже приходилось сталкиваться со смертью. Ей тоже приходилось бороться за выживание каждый день.       Пищала сирена, вокруг в панике бегали люди, стараясь не подходить к вооруженному солдату, а они продолжали стоять вдвоём, друг напротив друга, смотря прямо в глаза.       Она думала о том, что будет делать после того, как всё закончится. Как вернётся домой, как обнимет родителей, как погладит Фродо. Как снова начнётся прежняя жизнь без этой войны. И него.       А есть ли куда возвращаться ему?       Она не знала, ждёт ли Номада кто-то дома, и есть ли у него этот самый дом. Возможно, он живёт своей службой и долгом к родине. Возможно, у него есть жена и дети. Возможно, он вдовец, и этим можно объяснить раннюю седину в волосах. А, возможно, ему никто и не нужен.       Она думала обо всём этом, глупом и немного наивном, и не знала, о чём думал он. Возможно, о чем-то похожем. Возможно, он так же хотел вернуться домой, как она.       В пятый раз Эйприл встретила Номада за секунду до того, как её разорвало на части взрывом.       Она уже не увидела, как он подбегал к тому, что осталось от её тела. Как исступлённо расстреливал собравшихся врагов. Как бережно убирал прядь волос с её залитого кровью лица.       И как он сообщал лично её родным, оставшимся на материке, о том, что Эйприл Брукс никогда больше не вернётся домой.       Тогда он уже знал её имя.