(Не) достаточно времени для любви

Мэв перевязывает пучок трав, тянется, чтобы отложить его в сторону и не сразу замечает, что все испортила: задела рукой горку сушеной белладонны, от чего та рассыпалась по столу, смешалась с другими растениями — снова перебирать. Айворин, ее наставница, замечает все. Она вздыхает, кладет руку Мэв на плечо и говорит: — Разные связи важны. Но помни, чем меньше их у тебя, тем они сильнее. Старая присказка, Мэв слышала ее не раз, но в последние дни — все чаще и чаще. Она склоняется над травами, надеясь, что наставница не видит, как кровь прилила к щекам. Обе знают, о чем не сказано вслух — с тех пор, как они вернулись из Веншавейе, Мэв стала сама не своя: отвлекается, путается в давно знакомых рецептах, поздно ложится спать. Айворин встречалась с тамошним знающим, и у знающего тоже был ученик. Ладонь на плече чуть сжимается, Мэв не видит, но слышит по голосу, что наставница улыбается: — У тебя еще будет на это время, — говорит она. — Если не передумаешь. Мэв кивает и начинает выбирать белладонну из прочих трав. Лучший леволинов глаз растет в лесах возле Веншавейе. Знала ли Айворин об этом, когда посылала Мэв пополнить их запасы? Крупные черные ягоды, спелая мякоть под тонкой кожицей, собирать надо с осторожностью: сожмешь сильнее, чем нужно — и брызнет драгоценный сок. Знала ли Айворин, что Мэв все еще думает о том ученике из Веншавейе? Конечно, знала. Еще издали Мэв слышит пение флейт и бой барабанов, голоса сплетаются с музыкой, и умолкают, когда она подходит к деревне. Старый знающий ждет ее у дорожного камня. — Отнеси это Айворин, — просит он, и протягивает ей кусок коры, испещренный тайными знаками. Мэв разбирает любопытство — она выучила почти все символы, и ей самой интересно, хватил ли ей смелости прочесть записи раньше наставницы. — Это срочно, — говорит знающий, и, поймав расстроенный взгляд Мэв добавляет: — Мы проводили Катасаха на бдение. Мэв понимает, что это значит: сегодня она его не увидит, и завтра тоже. Бдение перед связью — самое долгое из всех. Но в эту минуту ей отчаянно хочется остаться, и на третий день выйти в туман вместе с жителями Веншавейе, как одна из них, и вместе с ними смотреть, как рождается новый знающий. Но у нее нет права на это, и нет времени — Айворин ждет. Ничего, думает Мэв, когда-нибудь время настанет. В день, когда она заключает связь, все меняется. Мир становится больше, шире, ярче, и сама Мэв становится больше: она уже не просто девчонка из Фрасонегада, она — часть Острова, и Остров — часть ее. Она впервые выходит в лес как знающая, и застывает, оглушенная новыми ощущениями: она чувствует, как тянется из земли трава, как сок течет по древесным жилам, как наливаются спелостью ягоды, как бьются маленькие птичьи сердца, как бьется большое сердце Острова — там, далеко, в горах, — и когда звери выходят их леса чтобы приветствовать ее, она чувствует прикосновение собственных ладоней к их покатым лбам. Айворин была права: чем меньше связей, тем они крепче, и ее единственная связь сильна, очень сильна. Айворин была права: ни сила, ни знание не даются просто так, Остров помогает ей, и она должна помогать Острову. Под босыми ступнями мнется трава, потом — опавшие листья, потом — первый снег. Время — быстрое, текучее, неуловимое, — испаряется, как вода. Айворин уходит к сердцу Острова, Мэв принимает ее обязанности, и Мэв идет дальше. Мэв знает, что должна сделать, чувствует это, слышит во сне: лекарство, новое снадобье, помогающее от всех болезней. Многие гонялись за этой мечтой, но она знает, что у нее может получиться. Нет, что у нее непременно получится. И у нее получается: люди со всего острова просят ее помощи и уходят исцеленными. Не удалось вылечить лишь одного — у молодого Шилана по-прежнему ноет рука, которую он потерял две луны назад. Снадобье Мэв не помогает от такой боли. У самой Мэв тянет в груди, как будто она тоже что-то потеряла, но и перед этим лекарство бессильно. Она расчесывает волосы, удивляясь откуда-то взявшейся седине, и улыбается своим мыслям: связанные живут долго, у нее все еще достаточно времени. А потом к ней приходит чужак. Мэв наносит на лицо круги и полосы — белая краска для тех, кто собрался говорить со смертью. Она не позволяет себе ни единого чувства, ни единой мысли: она — сосуд, она должна быть пуста, чтобы увидеть. Но она не каменная, она не может сдержаться, и пока ее губы выкрикивают заученные, въевшиеся в память слова, Мэв делает то, чего ей хотелось очень давно — нежно проводит пальцами по лицу Катасаха. Его безвольная ладонь выскальзывает из ее руки, и она открывает глаза — его глаза. Позже Мэв расскажет чужаку обо всем, что увидела: об умирающем мужчине, которого Катасах пытался спасти, о верховном короле, о словах, знаках, предупреждениях. Но не скажет, о чем он думал, когда смерть смотрела ему в глаза: о времени. О времени, которого им все-таки не хватило.