О девчонках

Руби совершенно не знала, чего ожидать от феи. Пираты магию особо не жаловали, хотя и завидовали жутко тем, кто ею умел пользоваться. Наслушавшись их рассказов, она представляла то глупых балаболок, похожих на мух не только крыльями, но и мозгами, то коварных духов, которые украдут твою душу, если посмеешь зазеваться. Твинкл оказалась… девочкой. Обычной девочкой, такой же, как сама Руби, с круглым веснушчатым лицом и большими глазами, смешливой и немного неуверенной в себе. Конечно, веснушки у неё были голубого цвета, как и волосы, мерцающие, словно она мыла голову блестками, и глаза у неё были такие же яркие и без зрачков, и Джин сказал, что она не должна быть способна ничего видеть, а Твинкл сказала, что все-таки видит, и они снова начали спорить. И конечно, Руби никогда не надела бы это нелепо-розовое, похожее на цветок платье, и не променяла бы фамильную саблю на палочку, пусть и самую волшебную. Но Твинкл была девочкой, нормальной девочкой с чувствами и мечтами, и Руби не знала, что с этим делать. Она не ненавидела девчонок, конечно, но провела столько времени, пытаясь доказать всем, что она не такая, как они, что она лучше и достойна называться пиратом, что ей было сложно общаться с одной из них и понимать, как неправа она была на их счёт. Каждый насмешливый комментарий, каждый раз, когда она закатывала глаза, каждая гордая ухмылка отдавалась стыдом, когда она смотрела в чисто-искреннее лицо Твинкл. В независимости от того, что могло бы показаться на первый взгляд, Твинкл не была ни наивной, ни глупой. Она выросла в совершенно иной среде, и отказывалась подстраиваться под правила внешнего мира, все еще надеясь вернуться в Королевство Фей. Если копнуть поглубже, Твинкл оказывалась умной и даже хитрой, способной понимать болтовню Джина и хорошо разбирающейся в магии, пусть сами заклинания у нее и не всегда выходили. Она была настойчивой и агрессивно-оптимистичной, верящей в лучшее и готовой дать второй шанс, но причини вред тем, кто ей дорог, и её сердце наполнялось праведной яростью. Часто она сомневалась в себе, и становилась слишком громкой и нахальной, словно боялась, что о ней забудут, если она перестанет напоминать о себе или наоборот, уходила в себя, и её ясные глаза темнели. Когда Твинкл стыдливо опускала голову, Руби хотелось разорвать тех, кто заставил её испытать это чувство, ведь в Твинкл не было совершенно ничего, чего следовало бы стыдиться. Когда она улыбалась, будь то скромная полуулыбка или большая и яркая, грозящая разорвать её лицо пополам, у Руби в животе словно тысячи мотыльков махали крыльями и пытались вырваться наружу, к солнцу, коим была Твинкл. Руби вышла из Хамелеона, чтобы проветриться. Странные чувства не давали ей покоя. Ей хотелось взять Твинкл за руку, не отпускать, когда они обнимались, прижаться ближе и вдыхать ягодный запах её волос, смотреть на улыбку вечно, и чтобы чувство в животе не прекращалось. У Руби не было раньше подруг, да и друзей тоже, но ничего подобного она не испытывала к Джину или Алексу. Было это что-то нормальное, какой-то особый вид дружбы между девочками, или стоило волноваться? Она не знала, к кому пойти за советом. К самой Твинкл? Лучше уж сквозь землю провалиться. Джин был бесполезен во всем, что касалось чувств, а Алекс, хоть был добрым и готовым помочь, не блистал внимательностью или умом. Вдруг Руби услышала знакомый шелест крыльев. Твинкл опустилась на землю рядом с ней. — Эй, — улыбнулась фея, — Ты как? — Нормально, — фыркнула Руби. Твинкл положила руку ей на плечо, и Руби вздрогнула. — Руби, ты знаешь, я давно заметила твои чувства. Мы, феи, немного эмпаты. Но сейчас мне кажется, что уже даже Джин знает. Руби вылупилась на подругу, не совсем понимая, к чему она ведёт и немного желая, чтобы её ранняя мысль о проваливании сквозь землю стала реальностью. Становилось неловко. — Ничего не бойся, — улыбнулась Твинкл и поцеловала её в уголок губ. Глаза Руби распахнулись в удивлении, а потом она почувствовала, как к ним подступают слезы, и выдавила кривую и жалкую улыбку. Твинкл взяла ее руку в свою.