Доверить жизнь

      Тихий гул мегаполиса за окном был развеян резким шумом полета и разрезанного воздуха. Лина обернулась на звук и шепотом приказала Хоуп выключиться.       Кара несмело постучала в стекло балконной двери, и Лина, замешкавшись, взяла себя в руки, спрятала эмоции в заранее подготовленные коробочки и пошла открывать.       – Смотрю, это становится нашей доброй традицией, да, Супергерл? – она легонько улыбнулась.       К удивлению Лины, Кара не разделила улыбки. Со вчерашней встречи на балконе, когда она отдала часы, казалось, она как-то изменилась. Уменьшилась. Побледнела. Лицо ее было заплакано, красные глаза виновато и грустно отказывались смотреть в глаза Лины, а левой рукой она нервно теребила золотистый пояс на костюме.       – Можно войти?       Лина молча пригласила ее в дом, не зная, что делать и что спросить. Кара так же молча прошагала внутрь, пряча руки за спиной.       – Кара, что-то случилось? – Кара покачала головой, словно не зная, с чего начать. – Скотча?       Супергерл, не став спорить, кивнула и присела на диван, а Лина прошагала к старинному шкафчику, где располагался дорогой бар, налила обеим по треть стакана и присела напротив Кары, ожидая, когда та, наконец, начнет говорить.       Лине казалось, что вот оно, чего ей хочется: несчастная Супергерл, мучающаяся чувством вины, жалкая, как она сама, целый месяц и три года до этого. Сделать ей больно, наблюдать, как та плачет, как та несчастна. Вот только странно, и Лина ненавидела себя за это: как бы Кара не сделала ей больно, ей все равно было на нее не плевать. Она все равно переживала, и этот резонанс чувств просто сводил с ума.       – Кара?       Кара сглотнула и несмело достала из-за спины маленький деревянный сундучок.       – Сегодня вечером я, как обычно, патрулировала на улицах и тут… услышала твой голос. Мне казалось, ты кричала, и я решила прислушаться: вдруг что случилось?       Кара горько усмехнулась и махом опрокинула стакан скотча, который, конечно, никак не мог повлиять на нее. Лина настороженно слушала, сжимая свой стакан. Кара продолжила.       – Ты с кем-то разговаривала. Второй голос был цифровой, неживой. И ты… ты сказала тогда, что ненавидишь меня и хочешь отомстить. Хочешь... – по щекам Кары потекли слезы. Та злобно вытерла их кулаком, – хочешь использовать нашу дружбу, показать, что простила меня, и «исправить мир». Сказала, что я… разбила тебе сердце… Что ты хотела на вручении раскрыть мою личность миру. Что… что Лекс тебе все рассказал.       Лина застыла от шока, лицо ее теперь стало отражением бледности подруги. Как она могла забыть о суперспособностях своей бывшей «лучшей подруги», а именно суперслухе? Почему не сдержала свои чувства, говорила об этом вслух и в своей квартире? Собственная ложь и скрытность в очередной раз сыграли с ней злую шутку. А Кара встала и начала раздраженно наматывать круги по гостиной.       – Какой же дурой я была! Настоящей идиоткой! Как я не поняла, что сделала тебе так больно, как никто раньше? Что мое молчание тебя добило? И хуже всего то, что ты весь месяц молчала, страдала, а я была так труслива, малодушна, что не хватало сил признаться! Что я каждый, – Кара махом сбросила со стола вазу с конфетами: Лина никогда еще не видела ее такой, – божий день, – она запустила стакан в балконную дверь с такой силой, что тот пулей улетел в небо, куда-то в атмосферу. Лина, застыв, вжалась в спинку дивана, все слова застыли в горле, а по щекам текли горькие слезы, – страдала, а я молчала и глотала язык при каждой нашей встрече. Что я потеряла тебя еще тогда, месяц назад! Неужели это можно было исправить одним признанием? Одним «прости»? Вернуть все, что между нами было? Чтобы ты и мысли не допустила, что я когда-то судила тебя по фамилии Лютор? Что я была слаба и на чертово мгновение усомнилась в тебе, в том, какая ты чудесная, дала криптониту власть над собой, позволила все разрушить, своими руками?       Кара рассмеялась сквозь слезы, страшно, сумасшедше, словно унижала себя, проклинала за глупость.       – И я не знаю, можно ли теперь что-то исправить, изменить? Вымолить твое прощение тысячами извинений?       Кара вернулась к дивану, мельком взглянув на застывшую в ужасе Лину, и схватила сундучок.       – И я придумала. Поняла, что можно сделать. Как тебе выместить свою боль. То, что ты терпела. Как мне наказать себя за глупость, эгоизм и недоверие.       – Мисс Лютор! Шанс, что вы в опасности, составляет 95,6 процентов. Позволите мне вмешаться и вызвать полицию? Или желаете, чтобы я убила Супергерл предельным ультразвуком?       – Заткнись, Хоуп! Выключись, – одними губами произнесла Лина. То, что сказала Кара, крутилось у нее в голове снова и снова, резало лезвиями, делало больно, пугало. Она уже не знала, что к ней чувствует. Ненавидит, или наоборот? Или и то, и другое? Что, черт возьми, она задумала? Убить ее? Вымаливать прощение? Рассказать то, что еще больше сделало бы больно?       Хоуп погасла, подчинившись. Кара непонимающе уставилась в ту сторону, где находился проектор Хоуп. Потом, словно придя в себя, она продолжила.       – Впрочем, хватит слов. Их и так было слишком много. Пора действовать. Прости меня, Лина. Пожалуйста.       Кара подошла к Лине вплотную, присела на корточки и, взглянув Лине в глаза со странным блеском внутри, протянула той сундучок, несмело взяла за руку и, положив руку Лины на крышку, открыла.       Лицо Лины озарил яркий зеленый свет. Кара вскрикнула, словно пронзенная ножом на сквозь. На лице и коже Кары появились зеленые прожилки. Лина охнула, руки задрожали. Кара упала на колени от невыносимой боли, пронзительно крича.       «Знаешь, каково это, когда входишь в комнату, а кожу, кажется, срывают с плоти? А по телу словно плывут раскаленные гвозди? Вот какой эффект у криптонита!» - пронеслись в голове Лины давние слова Супергерл, когда Лина принесла чемоданчик с опасным камнем в ДЭО, и они с Супергерл поругались.       Кара сдерживала крики, как могла, но ей было настолько больно, что не выходило, и слезы ручьями текли по щекам. «Прости», снова и снова шептала она в перерывах между конвульсиями.       Лина пришла в себя и попыталась убрать руки Кары со своих и закрыть сундучок, но руки Девушки из стали оказались мощными, под стать бетонным плитам, и криптонит все так же ярко озарял гостиную.       – Кара, черт тебя побери! Ты что творишь? Прекрати немедленно!       Несмотря на с каждой секундой слабеющую от боли Кару, они еще долго боролись за власть над сундучком. Лина в ужасе пыталась убрать руки Супергерл. Та до крови кусала губы, нечеловечески кричала и шептала «прости». Но разве не этого она хотела? Сделать Каре больно в ответ? Заставить страдать, как она сама? Наказать за недоверие, за криптонит, за притворство? За то, что оказалась так глубоко в сердце, как никто и никогда, а после вырвала его с корнем из груди. Но все, что испытывала сейчас Лина – это боль, страх за жизни Кары, даже ужас. Вдруг Кара умрет от повреждений? Вдруг Лина не сможет ее спасти?       – Кара, умоляю, не надо! Я простила тебя! Отпусти! Я не хочу этого! Мне страшно! Умоляю! КАРА!        – Убей меня, если хочешь, Лина. Моя жизнь в твоих руках, – из последних сил прошептала Кара и потеряла сознание, отпустив наконец сундучок.       Лина тут же захлопнула его и отбросила в сторону, хватая сползающую на пол Кару под руки. Пульс той был слаб, лицо бледнее бледного, а дыхание едва прослеживалось.       – Хоуп, быстро подготовь лабораторию! – закричала Лина.       – Да, мисс Лютор, – бесцветно ответил цифровой голос. – Возможно, стоит обратиться в ДЭО за помощью?       – Нет, мы не успеем, – нервно ответила Лина. – Она слишком сильно облучилась.       Нужно действовать быстро. Она взяла обмякшее тело под руку и, полутаща, полунеся Кару, поспешила в лабораторию.

***

      Кара очнулась от яркого солнечного света. Она попыталась было встать, но голова была словно налита свинцом и отказывалась подниматься с подушки. Тело жутко болело, кости выкручивало, руки были словно закованы в цепи и весили, казалось, как тысячи зданий. Повернув голову, она осмотрелась. Все плыло, но узнавалась лаборатория Лины. Кара лежала на койке, в центре помещения. Сверху горели мощные солнечные лампы, а из рук торчали капельницы с фиолетовым веществом.       – Не двигайся, – тихо произнес голос.       Кара повернула голову по направлению звука. В нескольких метрах от койки стояла Лина, изнеможденная, бледная и все еще шокированная.       – Лина…       – Проклятье, чем ты думала? Совсем свихнулась? Где вообще взяла криптонит?       Лина раздраженно плюхнулась на стул возле койки. Супергерл отвернулась и нехотя произнесла:       – В тайном хранилище ДЭО. Выкрала сразу после того, как подслушала разговор.       – Алекс уже едет: она чуть с ума не сошла! Зачем? Зачем мне было что-то доказывать? Зачем все это шоу, Кара?       – Это не шоу. Я знаю, как сильно облажалась, – почти шепотом продолжила Супергерл. – Ты думаешь, я считала тебя одной из Лютор, не доверяла тебе, боялась того, что ты будешь делать с криптонитом. Единственный шанс доказать тебе обратное был этот. Отдать свою жизнь в твои руки. Ты столько раз спасала меня и город, и моей благодарностью стало все это…       По щеке Девушки из стали потекла струйка слез.       – И ты в очередной раз показала, какая ты потрясающая. Добрая. Герой. И какая я лицемерка и трусиха. Даже держа в руках криптонит, даже после предательства и вранья, ты не стала меня убивать.       Кара взглянула на Лину так, что у той все внутри перевернулось. Они долго молча смотрели друг другу в глаза. Лина стыдливо стерла ладонью начинавшиеся формироваться слезы и неверяще покачала головой.       – Сумасшедшая.       – Пусть. Но надеюсь, тебе стало хоть немного легче. Возможно, когда-нибудь ты сможешь меня простить. И мы сможем начать все сначала. Когда-нибудь.       – Я никогда не желала тебе смерти.       Кара в ответ взяла Лину за руку и погладила ее ладонь. Рука той вздрогнула, но не вырвалась. Через несколько секунд Лина встала и зашагала к выходу. Возле двери она, не оборачиваясь, произнесла:       – Тебе нужно восстановиться. Побудь здесь еще пару часов.       И каблуки ее Лубутенов звонко зашагали по коридору. Кара устало перевернулась на спину и зажмурилась.       Все закончилось.