we fell in love in October

Энн любит октябрь. Любит за пейзажи, за небо, за погоду. За то, что ненавистные рыжие волосы сливаются с листвой приодетого леса и уже не выглядят так вызывающе, дико. Гилберт любит волосы Энн. Этот необузданный костёр, разрастающийся в крупный пожар, который горит круглый год и никакие обидные слова со стороны одноклассников не затушат его. Они просто завидуют. Завидуют, что в обыденном обществе именно Энн стала искрой, зажегшей сердца каждого жителя острова Принца Эдуарда. Люди здесь обычные и заурядные, но девушка будто смогла пробудить их ото сна, не подозревая даже об этом. Заряжая своей энергией, делясь ею и не прося взамен ничего. Потому что ей ничего и не нужно. Будучи независимой в своей голове, в своем воображении, она продолжит гореть, пока у всех будет заканчиваться топливо, пока не останется лишь пепел. Никто не способен сиять ярче, чем само пламя внутри человека. А в Энн это солнце. Энн любит сочинять истории. Это не просто сказки, хоть и выглядит иногда по-детски. Они — часть Ширли-Катберт, её продолжение и конец. Девушке кажется безумно романтичной сама мысль о том, что, возможно, в будущем кто-то прочтёт книгу, которую она, несомненно, напишет, и найдет в ней себя. Факт того, что человек сквозь поколения видит людей, смотря в глубокие воды самой истории человечества, запечатанной в книгах, особенно вдохновляет. А ключ к этому замку до смешного прост — нужно просто уметь читать и чувствовать, сопереживать. Ведь что может быть важнее в человеческой натуре, как не способность испытывать то же, что и другой человек. Вопрос спорный, но почему бы не помечтать об этом, верно? Люди уникальны в своём восприятии мира и всего, касающегося эмоционального подтекста. Мы не можем чувствовать все точно так, как другие. Эмпатия субъективна, её нельзя измерить линейкой или вычислить по формуле, но чувства для того и созданы, чтобы связывать человека с другим, учить их. Любимые всегда найдут путь к сердцам друг друга. Пройдут через тернии — к звездам. Мы ведь всегда готовы перевернуть целый свет, если это будет необходимо тому самому человеку. Гилберт всю жизнь стремился найти что-то такое, что наполнит жизнь смыслом, а душу — стремлением к движению. Но, пересекши океан, узнав так много и одновременно так мало, лишь осознал, что двигаться он хочет не куда-то, а с кем-то. А уж куда — они решат вместе. Энн всегда казалась ему близкой. Почти родственной душой. В тот самый день, когда Гилберт помешал пустоголовому Биллу наделать глупостей, кроме которых, тот, в общем-то, ничего и не умел (но даже их он делал так глупо-глупо-глупо), юноша почувствовал, что не один. Как подсолнечник тянется к солнцу, все выше поднимая ручонки-лепестки, поворачиваясь чуть ли не вокруг себя, желая получить лишь больше драгоценного тепла. Цветок нашёл свое светило, и Блайт тоже. Даже никаких драконов убивать не пришлось (но если нужно, она знает, где его найти). Говорят, что дерзновенные мечтания всегда разрушительны, но имеет ли это значения, когда девушка рядом — словно живое пламя. Такое трепещущее, поглощающее скуку и грусть, неукротимое и жадное до свободы. До полёта, непременно губительного для неокрепших умов, но волнует ли это Гилберта Блайта, если речи Энн, когда та, неважно, декларирует ли стихи на память, размышляет о надобности геометрии в жизни или приоткрывает — не ему, к сожалению, он ведь здесь так, проездом — ворота к замку своих фантазий, придерживая драконов у входа, чтобы не задели случайно гостей, волнуют сердце, доводя кровь до кипения лишь сбитым дыханием между вдохновленными словами. Откуда она столько берет? Гилберт был почти уверен в своём решении дать руку на отсечение за то, что девушка не от мира сего. Пусть даже она не будет его. Эта девушка была достойна того, чтобы за неё боролись, чтобы стояли горой и оберегали. Она как никто другой заслуживала быть счастливой. Энн как дуновение ветра, не всегда попутного, но бодрящего, такого неугомонного, осеннего. Осенний ветер особый, не похож на зимний или весенний. Приносящий стужу, но вместе с ней надежду на перемены, с ароматом тлеющего солнца и шуршащий листьев под ногами. Так по-осеннему чудно. Так прекрасно. Так напоминает Энн