Душа, выглянувшая за пределы

Вы думаете, смерть — это финал? Нет, это лишь одна из фаз существования сознания. Если то, что люди называют бытиём — активная, дневная фаза их внутренней сути, то смерть — это ночная фаза, стадия отдыха. Я — тот, кто способен проводить души через грань, разделяющую эти фазы. Я — проводник, сидящий на берегу Ганги. Я вижу души умерших и знаю, что их ждёт дальше. Большинству моя помощь не требуется. Это спящие. Те, кого и настоящие, и фальшивые гуру называют непробуждёнными. Для них смерть подобна глубокому сну без сновидений, после которого они просыпаются в новом теле, полностью забыв прошлое. Есть души пробуждённые. Им моя помощь тоже не нужна. Они сами решают отбросить прошлое либо помнить его, как им захочется. Но есть и те, кто только начал просыпаться. И вот такая душа сейчас движется в мою сторону. Скорее всего, она будет сопротивляться фазе смерти и застрянет посредине, на тонкой черте между двумя фазами, где некогда застрял я. Правда, я сделал это, задержавшись в собственном теле и прекрасно осознавая последствия, а она выберет такую судьбу по ошибке, потом будет метаться и сожалеть. Подхожу вплотную и обращаюсь к ней, не раскрывая рта. Наш диалог слышен только ей и мне и никому больше. Родственники не гонят меня прочь, приняв за одного из нищих, нашедших приют в Маникарнике. Родственникам невдомёк, что меня интересует вовсе не сгорающее тело, а та, кто незримо стоит рядом с погребальным костром. Юная девушка, безвременно ушедшая в иной мир. — Если намереваешься смотреть, то зря, — предупреждаю я её. — Почему? — по прозрачному телу, которое вскоре начнёт распадаться, пробегает дрожь, когда отец открывает покров, чтобы мать провела последние ритуалы с водой и нанесением тилаки на лоб покойной. Дрова укладывают поверх тела. Семья довольно состоятельная: среди недорогих пород древесины я вижу много сандаловых поленьев. — Ты всё равно не поймёшь тайну бытия, сколько ни смотри на сгорающие тела — хоть на свои, хоть на чужие. — Но я хочу освободиться. Говорят, если смотреть, не будет нового рождения. — А что будет? Мне любопытно услышать, как представляют люди посмертное освобождение, но никто не сумел внятно рассказать об этом. — Не знаю. Но хочу узнать! — быстро добавляет она. — Ты осознала свою смерть и так спокойна? — Я готовилась при жизни. Много медитировала. Мне не страшно. — Иные готовятся, но всё равно паникуют. Проще заснуть. Перерождение пройдёт легче. — Я хочу увидеть всё, пребывая в сознании. И я не хочу перерождаться. — Если ты отринула все желания — очень скоро увидишь пустоту. Испугаешься, конечно, хотя бояться не надо. Нечего там бояться… Просто всё исчезнет. Никаких звуков и форм… Безграничная тишина и понимание того, что твоё привычное «я» — лишь рябь на поверхности пустоты, и это «я» вскоре растает, как сахар в чае. Ты словно приснилась себе самой. Маленькая человеческая «ты» — какому-то огромному, необъятному существу, такому сильному и страшному, ничуть не похожему на человека. То существо могло бы поглотить тебя уже давно, будто пылинку, но почему-то ни разу не сделало этого за всю твою жизнь. Представь, что ты одна в горах, и вдруг самая высокая гора проснулась, открыла глаза, и ты видишь — там дракон, и он надвигается на тебя, разинул пасть и вот-вот проглотит. Примерно такое будет чувство… Не поддавайся панике. Никто не навредит тебе. Дракон и есть ты. — Я не испугаюсь. Что ж… Один раз испугается — потом привыкнет. Ещё научится гладить дракона и не ощущать себя пылинкой в его чреве. — А рай? — я словно ощущаю разочарование, испытываемое ею. — Если придумаешь — то он и появится. Твой личный временный рай… Или ад. Потом распадётся. Ни мысли, ни чувства не могут существовать долго вне физического тела. Они — часть, привязанная к нему. А потом тебе надоест пялиться в пустоту, и выход останется один: снова привязать себя к миру. Не обязательно к человеческому. Миров много. Что, к примеру, ты слышала о мире Собирателей Памяти или о мире Красных Скал? Первый — жуткий, но любопытный, второй — строгий и прекрасный. — Я могу и туда попасть? — удивляется она. — Можешь. Хотя это крошечные миры, куда меньше Земли. Туда редко заглядывают души… — Но как это случится? Почему я всё равно попаду куда-то, если не уснула, как остальные, а сама — не захочу? — жадно выспрашивает она, наблюдая за тем, как быстро на теле, охваченном пламенем, сгорают волосы, одеяния, цветы — почти мгновенно! Ей не жутко и не жаль? Необычная девушка. — В том-то и дело — захочешь. Сознание — слепой колосс, владеющий безграничным могуществом. Он придумает новый мир, новое «я», новое тело и снова забудется в игре — весёлой или печальной — это уж как сложится. В игре божество желает познать себя и свои возможности, но игра так увлекает его, что он постоянно забывает об изначальной цели. Познание через игру — та самая сила, на которой зиждется вселенная. Её обычно называют в священных писаниях любовью, что вызывает много непонимания среди людей, привыкших обозначать тем же словом уважение, дружбу, привязанность или страсть. — Но как я могу быть одновременно и слепым колоссом, и смертным человеком? — Настоящая ты существуешь вне времени. Ты можешь бесконечное число раз вернуться в собственное прошлое, в любой мир, стать кем угодно. Но как только ты поймёшь это, то подойдёшь к пределу познания и снова выберешь игру. Пред тобой встанет вопрос: играть, помня истину или не помня о ней? Но иногда, забывшись, играть веселее, поэтому куда чаще слепой колосс выбирает второе. Она смотрит на меня, потом улыбается и начинает исчезать. Из колодца в центре вселенной возникает видимое лишь мне и ей пламя, поглощая её. Я знаю, что теперь она отправится в новое путешествие. Совершенно новое. Но каким оно будет, мне не дано узнать.