Оскал Фортуны

Сара О’Мелли славится дурным нравом и быстрой реакцией. Дитя улиц, вечно обрезанные накоротко волосы и мальчишеская одежда, сбитые до крови костяшки кистей и не раз вправленный нос, синяки и шрамы. И самое заметное — ряд острых зубов, обрамленный в насмешливый оскал и блестящий так же, как и острие верного охотничьего ножа у пояса. Которое, внезапно, выросло в изящную, безобидную на вид девушку с шалой улыбкой, прячущей острые клыки. Золото волос волнами спускается по покатым плечам на грудь, завиваясь тяжелыми кольцами, в ярких зеленых глазах пляшут черти, празднуя что-то ведомое лишь им. И лишь снаряжение Охотника показывало кто есть кто. Во времена, когда положение женщины находилось между человеком и домашним скотом, она с лисьей улыбкой и обнаженным оружием выбивала уважение не только среди всякого сброда, но и заставляла считаться с собой авторитеты, от звука имени которых люди трепещут и невольно оглядываются. Она же насмешливо приподнимает уголки губ и руку со стаканом виски, направленную в сторону вышеозначенных особ. Правило на отдых свято — в городах Охота запрещена, по крайней мере до того момента, пока не совершат преступления. И она с удовольствием перешучивается и распивает бутылки алкоголя с теми, кого без жалости прирежет после. *** — Мэм, возьмите меня в ученики. — пронзительный взгляд из-под нахмуренных бровей сулит начало неприятностей. В какой-то степени он напоминает ей ее саму много лет назад, даже губа рассечена так же, наверняка останется шрам. Прозрачные голубые глаза дергают болью застарелую рану. Наметанный взгляд скользит по телу мальчишки — ему едва десять, щуплый, жилистый, верткий, наверняка в любую дыру без мыла влезет. И при этом видно стальной стержень, какой появляется у детей, у которых есть только они сами. Холодный взгляд смотрит прямо, не отрываясь — гордый, без гнили. При должном обучении из щенка вырастет волкодав. Естественно, она отказывается. Естественно, он не отступает. Его зовут Чарли. *** — Нравится? — хищный взгляд впился в лицо уже не мальчишки одного из тысяч городов Империи, а парня, выполнившего свое первое задание. — Нет. — Ни слова лжи. Любая неискренность с бесконечным упорством выбивалась на тренировках, как и жалобы, как и жестокость. Охотники — не маньяки. — Правильный ответ. — в ином случае трупов было бы два. Вечером новоявленный Охотник напьется до умопомрачения, а О’Мелли понимающе дотащит его до комнаты. Чарли еще долго будут сниться кошмары об алом на лезвии ножа. Сила никому не дается просто. *** — Его звали Джек. — опершись на ствол дерева, протянула Сара. В руке фляга с алкоголем, ее сестра-близнец — у Чарли. Ночь, мириады звезд освещают поляну, на которой они остановились. Костер едва горит, стоит подбросить пару веток, что и делает уже не парень — мужчина. В скором времени он пойдет своей дорогой, и волкам стоит боятся когда-то щенка. — Мы всегда были вместе. И если меня сравнивали с лесным пожаром, он был солнцем. Он просто был — таскал оливки, ворчал на меня из-за очередной царапины, вправлял нос и наливал чай вместо грога. И я всегда знала, что он прикроет мою спину, а после — устроит головомойку по поводу «опять ты нарываешься почем зря». Рассказ прервался глотком ядрёного виски, после которого лицо женщины искривилось, выявляя неприглядные морщины и шрамы, оставленные временем, боями и дальними странствиями. Она уже не была так прекрасна и свежа как много лет назад, но сохранила свой уникальный образ, усиленный шармом зрелости. Чарли бесшумно последовал примеру, боясь прервать ее — наставница настолько редко рассказывала о себе и своем прошлом, что за все года, что они путешествовали вместе, такие случаи можно было подсчитать на пальцах одной руки. Сейчас же и вовсе открывалось невиданное — причина, по которой при взгляде на него у Сары иногда возникала такая боль и тоска в глазах, что становилось невыносимо. — Мы тогда в передрягу попали. Молодые были, глупые, по какому-то недоразумению считающие себя бывалыми Охотниками. По моей дурости попали, само собой. Нас вырубили и разделили. Ошибкой было не убить. Когда я очнулась — его не было, я впала в ярость, даже не помнила как выбралась. Те, кто выжил из охраны резко пожалели об этом — никто из них не знал, куда увезли Джека. Я выслеживала глав общины — безрезультатно, годами моталась по всей Империи и за ее пределами, пока не потеряла даже тот призрак следа, что у меня был. Пока в итоге не сдалась. Воцарилось молчание, прерываемое лишь звоном фляжек, треском костра и стрекотом сверчков. Становились понятны и годы обучения, проходившие в странствиях из одного конца Империи в другой и резкие смены направлений. Как бы она не старалась, что бы он не говорила, как бы не обманывала себя — она не могла остановиться. Чарли не знал, как можно было бы вынести такой груз на своих плечах. Но он знал, что завтра с утра его вновь встретит знакомый оскал. А еще он знал, что в следующем городе они разойдутся и не встретятся еще очень много лет. И знал об этом не только он. Звон от столкнувшегося металла фляжек на долгие годы повис в воздухе.