пепел

Остаток пепла на столе вперемешку с кровью. Уже давно неизящно смотрится. Уже давно везде, во всём, в деталях. И так давит на что-то, что осталось. Например, на остаток здравого смысла. Без идей спасения. Себя, её, да хоть кого. Лишь серость пепла. От всего того, что было в жизни. Но, стойте, было ли? Тут надо бы пожалеть по идеям душевности, но давайте по логике − а кого? Унижение остатков. Пепел сквозь пальцы. И почему в голове картина с песком по ладони? Ассоциативный ряд пугает, как и всё прочее. Осталось ли хоть что-то кроме страха? Но нет, как раз его и не хватает, в то время как остального в избытке. Разве что, само время подходит к концу, и скоро часы остановятся, наверное. Калейдоскоп чудес так и не увидит, быть может, знал давно. О радуге читая в перерывах на обед. Смешная ложь, смешно, да. До боли. Где же крик? И та потерянная душа. И те, вернее. Сквозь книжные страницы стремятся в мир, но нет, лишь падаль, которой вороны питаются. Хотел ли он вот так? Но смысл лишь в остатке и уже не важны желания из прошлого, оно же настоящее. Когда же кто-нибудь перестанет жить тем, что уже позади? Да ведь никто и никогда. И как бы ни хотелось, обернутся. Увидят, вздох отвращения издадут и дальше пойдут, почему-то боясь смотреть вперёд. И почему же так всегда? А когда человек убивает, что он чувствует? А когда убивает монстр? Ну почему же хочется хоть нотку жалости добавить. Ведь всегда, во всём, да есть хоть что-то светлого оттенка. Обычность выдержать ведь надо. Хоть нотку сострадания, но симфония уже и без этого как надо. Музыкальные страницы жизни, как правило, самые яркие, но эта − исключение. Этот − исключение. А может это всё и есть типичность мира, которую люди не признают никогда, ведь гордость. Гордость та, которая так мешает. Всегда и всем, но не признают. Гордость. Забавное слово. Как и многие, которые в мечтах каждого человека. Там было, наверное, ярко так, что слепило глаза. Но мечты смешны тем, что слишком часто заканчиваются пистолетом у виска и выдохом почти сожаления о том, что полжизни впустую. Или это только ему сейчас так казалось. И ей, пожалуй. И, кстати, ведь о ней. Мечтала. Слишком даже порой. И думала, на всё готова. Судьба и испытала. Также до крайности, как и её мечты были. Но что же получила? Ах да, свободу честолюбию. Ну как-то просто всё звучит. Как-то, как не бывает. Как-то чисто, хотя о чистоте уже давно речи никто не вёл, а она уже и забыла вовсе. Наоборот же − пыльный пепел. И как-то сразу хочется что-то сказать, но как-то всё растворяется в этих самых банальных серых фразах и фокусируется на том, что всё это − грязь. Весь мир, планета − всё лишь комок грязи. И это были общие их мысли, быть может. Какой бы точности добавить этому всему надо. Какой-то математический расчёт, который объяснит тот факт, что скоро кто-то из них умрёт. Но есть ли что-то прочее? Такое, чтоб в их духе, чтоб в духе всего того пепла, который уже давно не только от их сигарет. Но чем же завершить тут автору невнятное своё 'навеяло'? _ Выстрел. Пуля. Кровь. И пепел. И дым над городом. Дым чего-то заблудшего. Дым чего-то серого. Дым пепельного цвета. Дым чего-то человеческого. Дым чего-то, что осталось в том, кто выжил. Хотя, выжил ли хоть кто-то из них, возможно ли это так назвать. Скорее существование теперь. Так любят говорить, и так подходит в данном случае. Когда всё должно было быть, наверное, просто, но ни черта. Простота смылась в тот самый момент, когда знакомство. Но завершилась ли надежда? Быть может, нет. Но плотный слой из пепла с кровью ведь теперь поверх.