Жестокий город

      Поздний вечер. Чувствую себя, словно выжатый лимон. Возвращаюсь из офиса, наблюдая, как над капотом головой мелькают яркие фонари в два ряда, указывая путь домой. А можно ли теперь назвать эти стены домом. Конечно же нет. Просто привычка. Дом — это то место, где твоя семья. Где тебя любят и ждут. Мама, отец, брат. Не идеальные, каждый со своим клином в голове, но любящие. Я всех их любила, даже с изъянами, даже с ошибками, которые казалось бы нельзя простить. Однако первым ушёл отец, оставив по себе холдинг, затем мама так же плетя интриги и тайны в последний момент, как и всю жизнь о чем мне было не догадаться. Последним ударом стала смерть Дженка, моего любимого брата. Хоть с похорон уже прошло некоторое время, неделя или больше, но до сих пор не знаю смогу ли все это пережить. И есть ли смысл?        С левой стороны чёрный, мерседес подрезает, но у меня сил не нет даже на то, чтобы ругаться, пропускаю нахального водителя вперёд и тут же забываю.        На фирме после того, как Дженк с Умутом уехал в путешествие начались первые проблемы. Оказалось, что Юсуф подсунул Недиму контракт, по которому холдинг приобрел за огромные деньги несуществующие земли для постройки отеля. Забавно, точно так же как и земельные участки невозможно стало найти и самого Юсуфа. Пропал, как сквозь землю провалился. А ведь совсем недавно сделал мне предложение, единственным правильным ответом на которое было слово «нет». Вот мерзавец, я тоже входила в его планы по разорению Карачаев? Хорошо сработал, дождался когда на фирме не останется ни одного опытного человека и удрал. Этот вечер был тяжелым, час назад господин Хальдун организовал экстренное собрание. Передо мной и Недимом раскладывали бумаги, отчеты, показывали диаграммы в которых я абсолютно ничего не соображаю. Да что с нас взять? Единственным, кто мог со всем этим разобраться после смерти отца был брат, но и его теперь нет. Дела фирмы никогда меня не касались, я успешно вела свой блог в инсте, несколько миллионов подписчиков были довольны интересным ежедневным контентом и большего от меня не требовалось. Я была феноменом, жизни которого завидовали миллионы. Сегодня вечером я чувствовала себя двоечницей, которая давным давно не сделала домашнее задание и только сейчас пришлось отвечать перед доской. Недим же выглядел учеником, который по уважительным причинам не присутствовал на уроках, пропустил тему, но спрос со всех одинаков. Наивный, думал, что как и дядя Агях все вокруг будут делать поблажки? Фиг там, такие как Юсуф специально ищут простофиль, чтобы в два счёта облапошить с ног до головы. Финансовый директор психовал, кричал, нервничал, говорил, что увольняется. Но я не обращала внимания на истерики взрослого мужчины, стеклянными глазами наблюдала за сидящим за противоположным краем стола Недимом. Он сидел с открытым ртом, вжавшись в кресло, утопив голову в плечах, а глаза его бегали с юриста на финансиста, с финансиста на секретаршу. Взгляд его остановился он на где-то под столом. Наверно, теребил пальцы как и я.       Хм… Получил же то, что хотел. А ведь я давным давно ему сказала, что лишь от него все зависти. Останемся ли мы семьёй за обеденным столом или же его гнев разобьёт всех Карачаев. Умоляла даже. Но что сделал он? Ничего. Недим просто не простил. Никого. Ни маму, хоть и понимаю, что это невозможно. Ни брата. Потерять Дженка было тяжелее всего. И что самое важное, Недим единственный, кто знал о его болезни. Но молчал, не дал возможности даже проститься.        Вот и особняк погружённый во тьму, только на крыльце светится несколько лампочек и в гостиной. Нетвердыми ногами поднимаюсь по лестнице, меня пошатывает из стороны в сторону будто возвращаюсь не с работы, а крадусь тихо под утро с вечеринки, в надежде, что родители не узнают. Захожу в дом и понимаю насколько он пуст, насколько он безжизненный. Недим сюда не вернётся, особняк срочно выставлен на продажу. Из прислуги осталась только Нуртен. Хорошо, что она уже спит, так даже лучше. Женщина говорит, что я похудела, «стала прозрачной» после такого количества горя за такой короткий срок. Не станет приставать с подносами еды. От еды тошнит. Сейчас спасает только жидкость. Поднимаюсь на второй этаж и хочется плакать, но не плачу. Глаза сухие и кажется, что веки скоро начнут скрипеть от того, как трутся о глазные яблоки. Справа кабинет отца, родительская спальня. Во всех комнатах темно. Нужно поспать, набраться сил, но я не знаю откуда их черпать. В свою комнату не иду, там тоскливо и одиноко. Захожу в комнату Дженка и нахожу в комоде его футболку. Хочу почувствовать его запах, но вся его одежда выстирана, пахнёт альпийской свежестью, Нуртен постаралась. Это расстраивает. Снимаю с себя одежду и обувь, в которой провела весь день и надеваю белую длинную футболку. Ткань мягкая, даже нежная. Как братские объятия. Ложусь на кровать и сворачиваюсь калачиком словно кошка. Коленки у подбородка, босые ступни мёрзнут и хочется забыться, уснуть мертвым сном, но сон не идёт. Понимаю насколько одинокой я стала. Семьи нет. Дживан в армии. Я ждала его, обещала себе ждать его. Ах, Дживан. Где же ты когда так мне нужен? Раньше была такой наивной, считала романтичным ждать парня, писать письма, получать взамен. Но никаких писем и звонков нет. Есть только пустота и дикое одиночество, от которого хочется выть. Беру в руки телефон и на дисплее высвечивается фотография семьи, которой уже нет. От трёх улыбающихся лиц, серьезного вида отца наворачиваются слезы. Пальцы скользят по контурам дорогих мне лиц и не чувствуют тепла. Продолжаю вглядываться в это старое фото, пока экран не тухнет. Снова снимаю блокировку и набираю номер юриста, чтобы назначить встречу завтра утром в особняке. Плевать, что уже поздно. Карачаи должны существовать. Решение принято. Несколько важных дел с утра. Затем расслабляющая ванна, никаких слез, а далее сон. Сон, который уже никто не сможет потревожить.