Отчасти

Чимин-щи, С Днём Рождения #НамджуниХён Мой друг, с днём рождения📸👍🏻 #Ага #ВсёТак #ЭтоХён #КимТэхён #Да #СДнёмРождения #Я #Сделаю #ЕщёБольше #КрасивыхФотографий Чимина, с днём рождения. Желаю много кушать в этом году, а также вырасти #ЭтоШугаХён #ЧиминСДР #ТутПокаЕщёНеДеньРождения #НоВКорееУжеЗаПолночь Чимина, с днём рождения. Писал три часа #ЭтоХён Чимини-хён, с днём рождения! И прости 💜 #ЧиминСДР #ЧестноПрости #Прости #ИЕщёРазПрости #3наюЧтоТыКрутЧтоБыНиДелалНоПрости #ВсёЁщёСпишьПрости #ТыЖеЗнаешьЧтоМнеЖаль #ТыЭтоЯАМнеОченьЖаль #НеизбежноеРешениеКотороеПришлосьПринятьРадиСмехаПрости #КакБыНиДумалНоФотоИдеальное ТакЧтоПрости #Люблю Твитер взрывался от поздравлений. Мемберы уже давно простебали его фотографиями, в то время, как арми продолжали строчить целые оды в тви и на виверс. Конечно, это вызывало улыбку на лице. Но день всё ещё был далёк от идеала. Пару часов назад Чимин провел трансляцию для арми и теперь лишь бездельничал. До самого вечера Пак только и делал, что читал недавно купленную книгу и просто валялся на кровати. Это был день его рождения. Сейчас они в Саудовской Аравии — одной из самых жарких стран, по мнению самого Чимина, хотя, возможно, он просто слишком чувствителен к солнцу. Его лицо обгорело и покрылось красными пятнами, а кожа на носу начала неприятно лущится и облазить. Да и лицо распухло из-за переизбытка воды — жара не щадила. Здесь, в этой стране ещё не наступил его день. Но вот в Корее было уже давно заполночь. Так ему исполнилось двадцать четыре. Мемберы поздравили его и лично, но никаких вечеринок и тортиков не было. Чимин сам попросил их об этом. В этот вечер ему, почему-то, совсем не хотелось веселиться и праздновать, так что глобальные поздравления и подарки решили отложить до завтра. Возможно, отчасти, Чимин завидовал Чонгуку и Намджуну, родившимся в сентябре. Ведь у них была возможность впервые за шесть лет встретить свой день рождения в кругу семьи. А Чимин сейчас здесь, в самом дорогом отеле чужой страны, валяется на огромной мягкой кровати в одиночестве. Закрыв глаза он представляет, как мама нежно запускает красивые тонкие пальцы в его волосы, тихо напевая поздравительную песенку. Он лежит на её коленях и с улыбкой наслаждается родным теплом. Наваждение исчезает, стоит только открыть глаза. Отец Чимина, как и прежде, прислал ему поздравительный букет, а мама написала огромную открытку, прилагающуюся к большой коробке с подарком. Он так и не открыл её. Не смог. Хотелось получить подарок лично, хотелось увидеть как светятся гордостью глаза отца, как смахивает слезы счастья мама, осознавая, какой её сын уже большой и взрослый. Хотелось… Много чего хотелось. Но работа — есть работа. Чимин вновь закрывает глаза и пытается погрузиться в тёплые воспоминания из детства. Его последний день рождения на семнадцать лет — круг семьи и счастливые улыбки на лицах родителей. Как давно это было? Рамышления прерывает осторожный и неуверенный стук в двери. Номер находился на верхних этажах, к тому же охрана была раставлена буквально везде, так что это либо были сотрудники отеля, либо стаф. Чимин не хотел сейчас никого видеть, но вдруг это действительно что-то важное. Со вздохом парень поднимается с кровати и открывает дверь. Это оказывается вовсе не стаф и не кто-либо из работников отеля. Это был Юнги. Уставший, маленький и чертовски хрупкий Юнги, в широкой белой футболке и спортивках. Он определённо замёрз, что было заметно по немного подрагивающим плечам, хотя Чимин, честно говоря, не понимал, как в этой стране вообще можно замёрзнуть. В руках Мин держал небольшой подарочный свёрток. — Хён, ну я же просил всё завтра! — восклицает Пак, запуская старшего в номер. — Я знаю-знаю, — лопочет Юнги проходя дальше в комнату и садясь на кровать, — просто не мог больше ждать. Хотел поздравить тебя как можно скорее. — Ты же написал поздравление в тви! Я видел, этого достаточно. — Но я хотел поздравить лично. Чимин вздыхает, зачесывает свои волосы рукой и падает на кровать рядом со старшим. — Ладно, — выдаёт он, полностью поворачиваясь к Мину и садясь на кровати по турецки, — поздравляй! — Ну Чимини, ну ты можешь не делать этого?! — хнычет Юнги. — Чего, этого? — Этого недовольства! Я же тебя с днем рождения поздравить собираюсь! — Хорошо! — вновь восклицает младший и хлопает в ладоши, — Давай, я готов. Юнги фыркает и протягивает свёрток, бормоча привычные слова поздравления. Чимин принимает пакет, тут же начиная нетерпеливо рвать его на кусочки. Ему никогда не хвало терпения сделать всё аккуратно, даже не смотря на то, что сегодня у него совершенно не было настроения. Подарком Юнги было несколько кофточек от Шанель, которые Пак уже давно себе хотел, но всё никак небыло времени купить. Это, конечно же, немного порадовало парня, но желания общаться с кем-либо этим вечером всё ещё не появилось. — Спасибо, хён, — мягко говорит Чимин, рассматривая подарок, — Если это всё, то не мог бы ты уйти? Юнги шокированно округляет глаза и бьёт младшего по руке. — Вот так просто выгоняешь меня?! Своего парня, который пришёл поздравить тебя?! — Прости, хён, — хрипит Чимин, вздыхая, — но я правда сильно устал и вовсе не настроен на веселье. — Но я хотел… — запинается Мин, густо краснея до самых кончиков ушей, — ещё кое-что… — Что же? Вместо ответа красный от смущения Юнги поднимается на ноги, становясь напротив Чимина и неуверенно берётся за резинку штанов, поддевая и намереваясь их снять. — Нет, Юнги! — строго прерывает его младший, — Я правда не хочу сейчас, прости. Мы сделаем это в другой раз. — Да просто заткнись и смотри! — ещё больше краснея, хотя куда уж больше, выкрикивает старший. Пак замолкает, свешивая ноги с кровати и внимательно наблюдает, хотя его усталый взгляд был полон флегматизма. Юнги дрожит от смущения, но всё равно исполняет задуманное — резко стягивает с себя штаны. — Ох! — только и может выдать Чимин, видя перед собой умопомрочителтную картину. На ногах Юнги белые чулки, с оборкой кружева. Парень стыдливо прикрывается длинной футболкой и отводит взгляд в сторону, в то время как Чимин буквально пожирает его глазами. — Я понимаю, если ты не хочешь, — смущённо начинает Мин чуть заикаясь, — Нам действительно не стоит делать этого во время тура, но я просто… хотел подарить тебе это. На свой прошлый день рождения ты сказал, что хотел бы увидеть меня в чем-то подобном и я… я просто очень хотел тебя порадовать, прости. Чимин не отвечал. Он просто пялился на Юнги, на его худые тонкие ноги, обтянутые светлым капроном, на полоски молочной кожи бёдер, виднеющиеся из-под футболки. Невозможно было не любоваться. — Ты демон, — низким от возбуждения голосом басит Чимин, протягивая вперёд руки. Он осторожно разжимает пальцы Мина, отводят его руки в стороны, чтобы тот отпустил несчастную футболку. От стыда, Юнги тут же закрывает пылающее лицо ладонями, тихо попискивая. Потому что Чимин трогал его. Мягко оглаживал бедра, подвига ближе к себе и заставляя стать прямо между его разведенных ног. — Мне так стыдно! — хнычет Юнги, когда Пак медленно запускает руки под безразмерную белую ткань и аккуратно поднимает вверх, оголяя скрытое ранее тело. — Ты прекрасен, — шепчет в ответ Чимин, едва ли не задыхаясь от вида Юнги. Тонкие белые трусики практически ничего не скрывали, а чуть выше расположился кружевной поясок с подтяжками, удерживающими чулки на ногах. И хотя до этого у Пака совершенно не было никакого настроения, сейчас всё отошло на задний план. Важны были лишь чертовски идеальные ноги Юнги, его бедра, его подтянутое тело, его почти девчачая хрупкость. Чимин не будет лгать — тело, действительно одна из причин, по которым он когда-то влюбился в Мина. Каждая частичка старшего воссхищала парня. Если бы у него спросили, есть ли в мире что-то идеальнее Юнги, ответ однозначно был бы «нет». Руки перемещаются чуть выше, скользят по бархотистой коже вверх, к талии. Не касаться старшего казалось преступлением. — Что ты делаешь? — вновь пищит Юнги, когда младший придвигает его ещё ближе к себе, но не успевает возмутиться в полной мере. Чимин нежно касается губами бледного живота Юнги, чуть ниже пупка, поцелуями-бабочками спускаясь ниже. Настолько трепетно не мог никто другой. — Ты чертенок, — возбужденным голосом выдаёт младший, не отрываясь от любимого тела, подхватывая, Юнги под коленом и ставя одну его ногу на кровать, — Твои ноги - это запрещённый приём. Лицо Чимина оказывается прямо напротив оголеного бедра Юнги. Он так же медленно покрывает светлую кошу поцелуями, чуть оттягивая резинку чулок и вновь отпускаяя её, шлепая по чувствительным бёдрам старшего и вызывая у него тихие стоны. — А ты просто фетишист, — практически шепчет Мин, стараясь не быть слишком громким, — Тебе только мои ноги и нужны. Чимин тихо хихикает, продолжая трепетно целовать бедра старшего. — Я люблю их, потому что они красивые, — говорит он, внезапно с силой всасывая кожу и чуть прикусывая, — И потому, что могу безнаказанно ставить на них засосы. — Фетишист. У Юнги уже кружится голова от всех этих беспорядочных поцелуев, облизываний и покусываний. Младший себя не сдерживает, вновь возвращаясь губами к животу, обхватывая ладонями худую талию и опуская их ниже, сжимая упругую задницу и продолжая оставлять багровеющие засосы на тонкой коже. — Мы… мы будем делать это? — неуверенно спрашивает Мин, чуть раслабившись зарываясь руками в спутаные волосы младшего. Долго раздумывать не приходится. Пак отодвигает эластичную ткань трусиков, опускаясь губами ещё ниже, целуя гладкий лобок старшего, поглаживая большими пальцами выпирающие тазобедреные косточки. — Блять, конечно мы будем, ты же и мертвого заведёшь! — фыркает Чимин, остервенело кусая Мина в совершенно пошлых местах. Юнги даже ответить не успевает. Пак просто хватает его под коленями, сперва усаживая на свои бедра, целуя тонкие розовые губы и шею, а затем и вовсе заваливает на кровать, накрывая сверху своим трердым мускулистым телом и вжимаясь внушительным возбуждением прямо в задницу. Не стонать уже было невозможно. Тело Юнги прогибалось под власными прикосновениями Чимина, его голос срывался от громких стонов, безуспешно сдерживаемых подушкой или собственной рукой, пальцы сжимали простыни и царапали кожу короткими ногтями. На бёдрах Мина множество засосов и синяков от крепкой хватки рук младшего, его живот исписан укусами и белыми полосками собственного семени, а белый капрон чулок был безжалостно разорван. Это была долгая ночь, наполнена наслаждением, стонами и трепетными прикосновениями, пока они сливались воедино душой и телом. У Чимина совершенно небыло настроения на праздник и на секс в том числе. Но это был Юнги и он всегда каким-то магическим образом умудрялся завести Пака даже с самым ужасным настроением. И Чимин определённо точно не хотел трахаться в свой день рождения, в чужой стране, в номере самого дорогого и безопасного отеля. Но это, безусловно, было волшебно. — С днем рождения, Чимини, — шепчет Юнги уже практически засыпая на груди младшего, переплетаясь с ним уже босыми ногами, — Я люблю тебя. — Спасибо, хён. Я тоже люблю тебя. Возможно, отчасти, Чимин завидовал Чонгуку И Намджуну, родившимся в сентябре. Ведь у них была возможность впервые за шесть лет встретить свой день рождения в кругу семьи. Возможно, руки Юнги не сравнятся с нежными мамиными прикосновениями, а его сущность никогда не будет восприниматься так же. Но зато Юнги всегда будет единственным любимым человеком — не родственник, а соул, близкая душа. И именно он всегда будет тем, кто даже в самых дальних уголках мира будет оставаться рядом. Ведь у Чонгука и Намджуна под боком небыло хрупкого маленького Юнги. У них были свои возлюбленые, которые, возможно, так же пытались скрасить их счастливый день. Но для Чимина единственно важным всегда является человеческое тепло. И, возможно, он слишком жадный, чтобы делится Юнги с кем-то ещё. Возможно, он злорадствует над другими мемберами, потому, что они не могут видеть эту трогательную сторону Юнги. Но всё это только отчасти.