Так просто любить

Шёпот прибоя разбудил Джастина. Он открыл глаза, нашёл взглядом Рокэ, что спал поодаль беспробудным сном, и улыбнулся. Всю ночь он пил молодое вино в компании лучшего из людей и уснул в шатре на берегу, будучи мертвецки пьяным и уставшим. Но вот настало утро, и оно так прекрасно. Что за дивный край Кэналлоа! Тут всё даётся легче! Всё, кроме смерти... Померанцево море могло бы сделать карьеру безупречного утреннего лакея: тихий плеск волн дарил сонным господам особые пробуждения — легкие и радостные, как полёт летних птиц. Как раз такие, как любил Джастин. Не испытывая пока ни малейшего желания куда-то идти, он сладко зевнул и прислушался к своим внутренним позывам. Потребности тела не спешили себя обнаружить, за исключением, может быть, одной. Но, как говорится, «в присутствии Первого маршала стоять обязаны все, кроме дам и немощных плотью» — экая новость. И всё же впитанные с детства привычки дали о себе знать. При свете солнца Джастин не мог долго находиться в постели — ведь это удел тех, кто тяжко болен. А он болен разве что... любовью. Стряхнув с обнажённого тела покрывало, накинутое в ночи бесшумной рукой слуги, Джастин потянулся и посмотрел влево, туда, где полог шатра слегка развевался на утреннем ветру, пропуская свет и звуки. Две полосы, белоснежная из песка и бирюзовая — морская, ярко светились в зазоре меж узорчатых тканей. Волны пенились и играли, призывая Повелителя в объятия. Но ему хотелось совсем других прикосновений на своем теле. Джастин спустил ноги вниз, осмотрел, что под ними, и тихо рассмеялся, вспомнив причину вчерашней попойки. Они пили за отъезд герцога Придда в Васспард. Кажется, отъезд снова откладывается, потому что... Потому что герцог не желает уезжать. По крайней мере, в ближайшие дни. Он ещё не устал от того, чтобы просыпаться в морисском гамаке, пусть это и не самое удобное ложе на свете. И уж подавно он не устал коротать вечерние часы в приятном обществе герцога Алва. Разве что ночью... Ночью они с Рокэ устают так, словно от горной дороги — все потом болит и ноет, и нет такой части тела, где не осталось бы синяка или раны. Но как же остановиться? Невозможно. Джастин покинул свое раскачивающееся ложе-гнездо и, прихватив с пола подарок, который Рокэ преподнёс вчера, бесшумно подкрался к его гамаку. Наклонившись над спящим, он сдул в сторону чёрную с проседью прядь волос и в бессчетный раз вздохнул о том, как красив его любовник. Так же красив, как и щедр, и горазд шутить... Джастин задумчиво провёл пальцами по подарку, потом облизнул его и начал водить самым кончиком по губам Рокэ. Удивительный кэналлийский обычай — дарить гостю любую вещь, которую он похвалил в хозяйском доме. Прибыв в Алвасетский замок и знакомясь с его богатствами под чутким приглядом хозяина, Джастин старался выражать восхищение то взглядами, то жестами. Но вот в спальне он уже не смог держать язык за зубами, его об этом настойчиво просили. И тогда Джастин похвалил такое... Гм... Такое, с чем расстаться было бы затруднительно даже самому щедрому из шадов. Пришлось дарить копию, выполненную из нефрита. Джастин не выдержал и расхохотался. Рука дрогнула, Рокэ проснулся. — Что? — недовольно морщась и отстраняясь, спросил он. — Что такое? Что ты делаешь? — Ищу подтверждений, мой маршал, — пуще развеселился Джастин. Скользнул пальцами по обнажённой шее, пощекотал поросшую курчавыми волосками грудь. — И что за подтверждения вам надобны? «Ненапрасности моего утреннего возбуждения» — следовало бы ответить, но вместо этого Джастин перестал дразнить любовника. Голос Рокэ продолжал быть недовольным и вовсе не расположенным к шуткам, посему, шепнув «спите, а я лучше пройдусь», Джастин и правда отправился на прогулку. Вместо одежды ему послужило покрывало, да и то лишь до встречи с родной стихией. Поныряв вдоволь, Джастин вернулся на берег с небольшим уловом — четыре сердолика привлекли его внимание, и отчего-то он не смог оставить камушки на дне. Вода сбегала с пловца ручьями, рассветное солнце ласково пригревало кожу, ветер сдувал налипшие песчинки. Джастин вглядывался в горизонт и мысленно удивлялся тому, как мог жить когда-то без Рокэ. Как мог злиться на него всерьёз?.. Спору нет, Алва часто невыносим. Он насмешлив не в меру, скрытен. Он беззастенчивый тиран, не терпящий возражений, порой он настоящее чудовище, с лёгкостью попирающее вековые законы, стоит лишь им оказаться у него на пути... Но обратная сторона этой медали — беспредельная преданность данному слову, горячая жажда оказать помощь тому, кто по гордости или глупости никогда о ней не попросит... И благородство. За единственную эту добродетель Джастин полюбил Рокэ сильнее, чем родича, доверился сильнее, чем кому-либо. Они теперь больше, чем любовники... А ведь было совсем другое время и другие чувства... Ночной сад полон шорохов и теней. Оставив за спиной шум бала, Джастин не знает, чего ищет — но знает, от чего ушел. Ему невыносимо видеть Катари веселящейся на балу и знать, что он не нужен ей. Избегая освещённых ночным светилом мест, он бездумно бродит по закоулкам пустого парка. И вдруг видит Алву — своего соперника! Конечно же, тот не один — с женщиной. Джастин видел эту вдовушку-кокетку на балу, танцевал с ней и не нашёл в ней ровным счётом ничего интересного. Вопреки соображениям разума, он не уходит. Тень дерева — ненадёжное убежище для любопытства, злости, осуждения. Но он не уходит. Пышная фигурка в шуршании шелков, рука кавалера проникает за корсаж... — Росио, умоляю, нас увидят… — И позавидуют... Приглушённый смех сменяется томным вздохом. Дама уступает, кавалер с наслаждением принимает её капитуляцию. Джастин потрясён. Как можно вожделеть кого-то, кроме Неё? Как Он, Победитель, смеет размениваться по мелочам? В бессильной неразумной злобе Джастин ударяет кулаком по стволу своего укрытия. На беду это персиковое дерево, увешанное спелыми плодами — они обрушиваются на любовников градом. — Ах! — придушенный писк, шуршание юбок и торопливый стук каблучков по камням. На то, чтобы провожать взглядом стремительно удаляющуюся вдовушку, у Джастина нет времени. Он несётся в противоположную сторону стрелой, не разбирая дороги. Ужасно глупо и стыдно. Зачем он сбежал? Того же мнения придерживается и Алва. Стоит Джастину укрыться в тени, перевести дух и повеселиться проделке, как свист рассеченного воздуха и блеск металла заставляют его замереть. В дерево вонзён кинжал, его лезвие пропороло рукав колета. Сапфиры и жемчуг. Драгоценную рукоять Джастин видит отнюдь не в первый раз, но впервые так близко. Обычно она украшает пояс Алвы с правой стороны. — Кто же тут? — мрачно сверкает улыбка, у самого лица. — Ах, юный спрут. Очень мило. Хозяин кинжала без малейшего усилия извлекает его из ствола. Джастин молчит. Оправдываться жалко, извиняться поздно. — В следующий раз убегай быстрее, — голос кэналлийца холоден и насмешлив. — Ну или не завидуй... — Доброе утро, — раздалось над самым ухом. В следующее мгновение Джастина бережно опрокинули на прохладный песок и не менее бережно придавили сверху. — Так о чём ты хотел поговорить? О своём отъезде? — Пожалуй, я еще погощу у вас, герцог. Местные виды так хороши... — О, виды, несомненно, хороши, — согласился Рокэ, любуясь своими руками на его груди. — Я и сам в последнее время не могу на них наглядеться... Джастин рассмеялся. Убегать от Рокэ? Бесполезно и сложно. Завидовать — тем более. Но зато так просто любить...